Записки prostitutki Ket

Однако счастья в его лице она так и не сыскала, ибо вскоре из богом забытого села в город приехала поступать ее племянница – прелестнейшая нимфа со словарным запасом в тридцать слов и полненькими ножками.

Вскоре оказалось, что даже в техникумах нимф не ждут, ибо для поступления куда-то, кроме семейно-строительного, тридцати слов и троек в аттестате маловато, а потому нимфа осталась непоступившая и по такому случаю пристроенная той же тетей в тот же цех.

И Борюсик пропал.

Осада длилась недолго. Уж не знаю, от какого ума, или от безумия, или от гордости, что взрослый дядя посмотрел, но девочка Борюсику дала.

И с телом молодым случилось у него целых три раза.

Описывая те счастливые моменты, Борюсик делал в воздухе руками великолепнейшие па – показывал то сисечки – такие, то ножки – вот такие, то жопку – ууух!

Потом тело молодое одумалось, поняло, что зачем же ему дядя Боря, с которого ну как с козла молока, и переметнулось к молодому. Из той же бригады.

К слову, вся эта история прошла мимо тети, оставшейся в счастливом неведении.

А у Борюсика натурально съехала крыша. Ну, как съехала – сам он этого, конечно же, не видит. Но я-то понимаю.

И Боря начал страдать. Страдания эти состояли в том, что, вкусив прелестей молодой сельской нимфы, жить по-прежнему он уже не мог.

Роман с кладовщицей рассосался сам собой, а после он понял, что пожившая жена ему тоже не мила. Так Борюсик остался без женщин.

Квартирку пришлось разменять. Ему досталась не то общажка, не то коммуналка со спорными удобствами и кучкой алкоголических соседей.

И Борюсик решил снова жениться. Но только чтоб на молодухе.

Он давал объявления в газеты – молодухи не шли.

Он освоил интернеты – молодухи на фото смеялись, призывно выставляя прелести, но замуж что-то не стремились. Да что там замуж! Встречаться – тоже.

Боря приуныл и пошел по рукам молодых, но не бесплатных фей.

А потом он нашел меня. Не то чтобы я молода, но что-то Борю зацепило.

С Борюсиком достаточно легко. Главное – не мешать ему мной восторгаться.

– Цицици, мои сиииисечки! – причмокивает он, хватаясь лапками за мою грудь и вылавливая губами ускользающий сосок.

– Мням-мням-мням-мням-мням, мои булочки! – урчит он, обцеловывая мою попу.

– Ууууууу! – переходя на фальцетик, стонет он, закатив глаза.

– Аххххааааааа! – кричит он, выстреливая и откатываясь набок.

Потом он жалуется мне на жизнь.

Что молодые не хотят, и с ними ему как-то не везет, и что вот смотрела на него одна, но как с ней можно – ей целых сорок три! – и внучек есть; а еще одна была – так ужас! ужас! – сорок семь, а он же так не может.

– Катенька, – говорит он мне потом, – ну, может, появилась у тебя какая-то знакомая – ну чтобы лет до двадцати пяти; может, откуда приехала, так жить негде – я бы и приютил, я же с квартирой, и кормил бы, и замуж бы позвал. Ты отрекомендуй меня кому-то, хорошо? Только чтоб сисечки были – и Борюсик в воздухе корчит лапку в горстку – показывает сисечку.

Я торжественно клянусь, что, как только в моем кругу появятся молоденькие и согласные нимфы – они тут же станут его.

– Ой, Катенька, – говорит он в другой раз, – может, у тебя какая девочка есть, ну, тоже которая работает, может, ей надоело, бросить хочет, так ты ж знаешь, у меня и жить есть где, и в обиде не оставлю… И ты скажи, что прошлым попрекать не буду…

Только чтоб молоденькая, и сисечки чтоб не висели, пусть даже небольшие будут, но упругенькие, и чтоб попочка была… такая… – и корчит в воздухе уже две лапки.

А как-то Боря долго и задумчиво лежал, потом спросил:

– Катенька, а ты ж давно работаешь?

– Давно, – кивнула я.

А он потрогал мечтательно меня за сиську и сказал:

– А вот, Кать, тебе же работа надоела? Так может, ты бросишь? Ты же знаешь, у меня и квартира, и замуж я возьму…

Террорист

– Уууу, как я тебя затрахаю! Как я тебя затрахаю! Ты у меня отползать будешь! – грозит он мне по телефону.

– Приезжай, милый, я очень хочу, – воркую я, прижимая трубку плечом и помешивая варящуюся на плите кашу с молоком.

– Тебе понравится! Я так умею трахать – ты за мной потом бегать будешь!

– Давай, милый, я тебя очень жду.

И кладу трубку.

Такие обычно не доезжают.

– Детка, – я, удивленная, выхожу его встречать, а он гордо смотрит сверху вниз. – Детка, я покажу тебе сейчас, как нужно трахать женщину.

В парадной он всей пятерней смачно хватает меня за попу, и я подпрыгиваю от неожиданности.

– Хочешь меня! Хочешь, вижу, ах ты моя сладкая! Я тебя сейчас так затрахаю, ты еще просить будешь, чтобы я перестал. Ты уже мокрая? – горячо шепчет он прямо мне в ухо.

– Мммм, – мурлычу я, – конечно, милый!

В коридоре он отдает деньги и, еще не успев снять куртку, игриво зажимает меня у стенки.

– Ты меня чувствуешь? Чувствуешь, какой он большой? Уууу, сейчас я тебя буду трахать, как тебя никогда не трахали!

В штанах у него определенно что-то шевелится. Не так чтоб очень много.

– Милый, – игриво постанываю я, – давай в душ, а я буду ждать тебя в кроватке.

– Ты готова? – кричит он, выходя из ванной. – Сейчас ты у меня узнаешь, что такое настоящий трах!

Он заходит в комнату голый и с мечом наперевес.

– Мммм, какой красивый… – томно говорю я, беру его в руку, и…

Блин, вот только чистила ковер. Ну что за люди!

Герой-любовник стоит, глазами кота из Шрека смотрит на меня, на ковер, опять на меня и говорит:

– Ой…

Уууупс! Не-до-нес. Рас-плес-кал.

– Ничего, милый, – мурлычу я. – Бывает.

(Мамочки, только б не заржать, только б не заржать – «трахать буду-буду трахать!»)

– Ты понимаешь, у меня… я вот… вот я… это… ну… так… вот… – смущается он.

– Все в порядке, милый, – успокаиваю я, – у всех такое бывает. Сделать кофе?

За кофе он хватается, как за соломинку, и с мрачной сосредоточенностью сопит, уткнувшись в чашку.

Через десять минут герой явно оживает, забывает горечь неудач и решительно рвется в бой.

– Ну что, детка, ты готова? – говорит он мне тоном искушенного мачо-мена, испробовавшего за последнюю неделю двадцать женщин, прыгнувших к нему в постель после дикой конкуренции.

(Еххху! Мой дорогой ковбой…)