Записки провинциальных сыщиков

– Ваше Высокоблагородие, виноват, вина моя, я убил родителя, наказал меня бог.

После этого Павел подробно рассказал, что, когда старик, отец его, с ним работал на срубах, то он, Павел, сзади сильно ударил отца кулаком по виску и нанес несколько ударов по голове, отчего отец свалился со срубов на землю с высоты трех аршин и тут же оказался мертвым.

Павел в страхе побежал к своему приятелю и рассказал ему обо всем и просил об этом никому не говорить. Совершил Павел убийство с целью воспользоваться деньгами и имуществом покойного отца и быть самостоятельным хозяином.

Дело, конечно, приняло другое направление, и виновный был передан в руки судебной власти.

Описанный мною случай, бывший назад тому 32 года, может служить ярким доказательством того, что в прежнее время в народе существовала особенно сильная вера в бога, под влиянием чего всякое суеверное обстоятельство имело сильное влияние на всякую преступную душу, как бы она черства ни была. Ныне же, я полагаю, при раскрытии преступлений ни о какой соде с кислотой не может быть и речи, ибо всякая искра совести у нынешнего преступника совершенно погасла.

Виктор Петрович Селезнев. «Записки старого исправника» (избранные главы) [9]

Об авторе

К сожалению, формуляр В. П. Селезнева мы не нашли. Но так как он написал подробные воспоминания, его биографию можно восстановить по ним.

В 1854 году Селезнев окончил среднее учебное заведение (гимназию или реальную гимназию), поступил на военную службу и участвовал в Крымской войне. Был ранен в ногу под Евпаторией. Вышел в отставку из-за ссоры с эскадронным командиром и поступил на службу в Крымское соляное управление, откуда перед его упразднением в 1859 году Виктор Петрович был переведен в Екатеринославское [10] губернское управление. В 1860 году он был откомандирован в Комитет по освобождению крестьян, а оттуда переведен в Екатеринославскую палату государственных имуществ, где его назначили помощником контролера. В 1864 году палата была упразднена, и Селезнев «остался за штатом».

9

Печатается по: Воспоминания старого исправника / Сост. В. П. Селезневым. Верхнеднепровск, 1902.

10

В советское время Днепропетровск, ныне – город Днепр (Украина).

Селезнев к тому моменту был обременен семьей и нуждался в деньгах. Пробовал заняться коммерцией, но не получилось. Тогда местный полицмейстер, хорошо знавший способности Селезнева, уговорил его поступить на полицейскую службу. Конечно, у Селезнева были сомнения, и он сказал: «Я отвечал, что вообще чины полиции пользуются не совсем хорошей репутацией в общественном мнении и что при тех средствах, которыми они располагают, трудно быть исправным на службе и выйти из нее чистым». Однако надо было кормить семью, и Виктор Петрович по совету жены принял предложение.

Он прошел почти по всем ступенькам карьерной лестницы: начинал помощником пристава 2-й части Екатеринослава (на этом посту раскрыл ограбление помещицы Аксютиной), потом перевелся в Никополь на должность полицейского надзирателя (где раскрыл загадочное ограбление судебного следователя). Но, не поладив с никопольским городским головой, Селезнев перевелся на ту же должность в Верхнеднепровск (об этом повествуют главы про убийство еврейки с сыном и Мартина Грицая). Позднее его повысили до пристава 2-го стана Верхнеднепровского уезда (и он раскрыл произошедшую в почтовом отделении кражу из почтовой сумки).

В 1875 году Виктор Петрович получил от губернатора предложение занять должность исправника в Славяносербском уезде, которое и принял. Затем ту же должность Селезнев исправлял в Новомосковске, а потом, наконец, вернулся в Верхнеднепровск, где прослужил исправником 17 лет. В 1902 году он опубликовал свои воспоминания и, видимо, покинул службу, так как его фамилия больше в адрес-календарях не встречается.

В воспоминаниях Селезнева много подробностей полицейской службы, отношений начальников с подчиненными, подробностей борьбы с саранчой, конокрадами, недоимками по налоговым платежам и т. п. Все это мы опустили, оставив лишь очерки про сыск. Заинтересованные в полном варианте читатели без труда найдут воспоминания Виктора Петровича Селезнева на сайте РГБ.

Ограбление помещицы Аксютиной

Спустя полгода после моего поступления на службу [11] во вторую часть [Екатеринослава] был назначен новый пристав, некто Веркацкий, из отставных военных, человек очень хороший и нравственный. Приехал он однажды в часть, где застал меня, расстроенный и говорит:

– Вообразите, Виктор Петрович, в нашей части прошлую ночь случилось ужасное происшествие, и никто ничего не знал. Губернатор меня арестовал, а вам приказал исполнять мою должность и во что бы то ни стало открыть виновников преступления.

11

В. П. Селезнев поступил на службу в полицию в феврале 1866 г.

Происшествие заключалось в следующем: в Екатеринославе на проспекте был дом с флигелем во дворе, принадлежащий помещице Павлоградского уезда вдове Аксютиной. Дом этот стоял рядом с местом, где теперь находится Европейская гостиница. Дом нанимался, а флигель оставался для приездов в город хозяйки. При флигеле содержался дворник. Аксютина приехала в город со своим управляющим, человеком лет пятидесяти, и горничной. Ночью шайка замаскированных злоумышленников пробралась через слуховое окно в квартиру. Когда управляющий, услышав шум в доме, выскочил на двор, то тут еще на пороге ему был нанесен тупым орудием удар по голове. Он упал без чувств, и что потом происходило, не знает. Злоумышленники, предполагая, что он убит, отволокли его за амбар. Хозяйку же и горничную связали и прикрыли пуховиками, а затем приступили к грабежу: взяты ими полученная [Аксютиной] пачка денег из банка – 1200 рублей, дамские и мужские (управляющего) часы, 12 серебряных ложек с вензелем и много других золотых и серебряных вещей.

Часов в десять утра управляющий, лежавший за амбаром, очнулся и едва добрел до флигеля. Увидавши свою госпожу и горничную связанными, он вышел во двор и начал кричать. Пришли из дому жильцы, освободили связанных и послали за доктором, который забинтовал управляющему рану на голове.

Аксютина, вместо того чтобы об этом происшествии дать знать в часть или полицию, взяла с собой управляющего с забинтованной головой и поехала прямо к губернатору.

Полицмейстер, бывший у губернатора с рапортом, доложил, что в городе все благополучно, а между тем жертвы ночного разбоя были налицо. Полицмейстеру сильно досталось от губернатора, а пристава он приказал арестовать при гауптвахте на семь суток.

Рис. 3. Екатеринослав, общий вид. Дореволюционная открытка.

Выслушав все это от пристава, я сейчас же взял из части двух городовых и отправился на место преступления.

От Аксютиной и ее управляющего я ничего нового добыть не мог; дворника не было с ночи: он сбежал; жильцы главного дома тоже никаких сведений не дали; при осмотре квартиры и двора ничего не найдено. И во дворе и в доме скопилась масса народа. С такими сведениями я отправился в часть – придумывать план розыска преступников. В отдаленные от места происшествия питейные заведения я разослал нескольких городовых с тем, чтобы они выспросили у содержателей, кто из публики посещал их заведения перед происшествием за день-два и в тот вечер. Старшего городового части я послал осмотреть все места пустопорожние, как то: развалившиеся фабричные постройки, кирпичные заводы и тому подобное; приказав ему, чтобы, найдя где-либо признаки пребывания разбойников, ничего на месте не трогал и немедленно дал мне знать. Сам же я решил лично обойти питейные заведения, находящиеся поближе к месту происшествия.

Около 10 часов вечера в часть собрались разосланные мной по питейным заведениям городовые, [которые, как оказалось], ничего не добились. Старший же принес две пары старого штатского платья и две фуражки, которые нашел на кирпичном заводе, невдалеке от казармы сборной команды, среди сложенного в ярусы кирпича.

На другой день с раннего утра я разослал нескольких городовых по всем квартирам подозрительных лиц для того, чтобы расследовать и проверить, кто из них и где находился в день происшествия, а сам со старшим отправился на кирпичный завод, где было отыскано платье. Придя на место, я тщательно осмотрел его, но решительно ничего не нашел ни там, где оказалось платье, ни во всем кирпиче. Тогда мы зашли в печь, где выжигают кирпич, и мной была там найдена обложка с денег с надписью «1200 р.» и, кроме того, много окурков, бумага коих была, очевидно, вырвана из записной книжки. Большие окурки я взял с собой и отправился на соседний кирпичный завод, где также среди кирпича в одном месте нашел три пары штатского платья поношенного и три маски из картона самого незатейливого изделия. В каждых брюках в кармане оказалось по одной ложке с вензелем Аксютиной, а в кармане сюртука – золотые старые часы с серебряной цепочкой. При дальнейшем осмотре кирпича нашли еще одну пару платья, серебряную ложку и хорошие дамские часы с золотой цепочкой. Больше ничего не было найдено. Отсюда мы отправились в часть, и я осмотрел платье, найденное накануне, причем в карманах брюк нашел несколько листов такой же бумаги, из какой были свернуты взятые мной окурки.