Записки усталого романтика

* * *

Вот с такими приятными воспоминаниями еще об одной своей коллекции я вышел наутро из своей пятизвездочной палатки прямо в саванну. И поначалу так испугался, что даже не успел полюбоваться остатками снегов Килиманджаро: на меня медленно двигался журнальный столик! Сперва я подумал, что это высокогорные глюки. Оказалось, всего лишь местная знаменитая африканская черепаха. На ее панцире действительно вполне мог расположиться обильный континентальный завтрак!

Страна Саванна

Жирафы ходят по саванне, как модели по подиуму. Они на всех смотрят свысока. И хотя наверняка знают, что все завидуют их росту и грации, в отличие от моделей, не унижаются перед теми, кто ими любуется, ни замысловатым копытопереставлением, ни бедровихлянием, ни грудепотряхиванием. Они выше всего этого. Им спонсоры не нужны! Суета где-то под ними. Не в их – в нижнем мире. Так что мое сравнение жирафов с моделями чисто внешнее.

Жирафам достаточно того, что есть в жизни вокруг них. Они вегетарианцы, за мясом не гоняются. Листву деревьев обгладывают, обстоятельно пережевывая, словно читали книжки по древней китайской медицине – более двадцати жевательных движений на каждый листик. Когда они едят, ни на что не отвлекаются. По их спокойным лицам видно, что во время еды они не думают о том, что куда-то опаздывают. Жирафы – не скоробуды!

Бояться им тоже нечего. Их передние ноги хорошо известны в саванне даже хищникам. Львы, и те редко нападают на жирафов. Канительное и хлопотное это дело. До шеи сразу не допрыгнешь, а под копыта попасть не очень-то хочется. К тому же любое приближение врага жираф замечает со своей «вышки» раньше, чем у врага созреет мысль о нападении. Жирафами можно не только любоваться. На них можно медитировать. Они успокаивают. Особенно красиво жирафы бегут. С замедленной грацией ансамбля синхронного плавания. Их туловища вытягиваются в прыжках, как у хороших балетных танцоров. Бегущие по саванне жирафы похожи на выпущенные из лука стрелы.

Если душа человека действительно может возрождаться в других телесных оболочках, в следующей жизни я бы хотел быть жирафом, чтобы моим бегом любовались и чтобы от еды не отвлекал ни телевизор, ни мобильный телефон. А нижний мир, мир суеты был где-то подо мною.

Вообще в саванне, как в отдельно взятом государстве, есть свои чиновники – шакалы, олигархи – львы... Желания львов для шакалов святы. Есть обыватели: кроты, мыши... Чуть что, они тут же по норам. Птицы – менестрели, поэты, музыканты... Уголовные элементы – коршуны, стервятники... Путаны – гиены...

Вообще, все звери и птицы похожи на кого-то из людей.

Буйволы очень смахивают на культуристов. Точнее, на расплодившихся в последнее время перекачанных охранников-секьюрити. У буйволов тоже выпученные, ничего не понимающие глаза, и шея поворачивается только вместе с грудью. Однако, в отличие от наших охранников, они, как и жирафы, вегетарианцы. Пасутся в саванне всей своей буйвольской деревней. В этой деревне их буйволята-культуристики в безопасности. Потому что, если буйволы займут круговую оборону, это будет кронштадтская крепость. Чтобы растерзать какого-нибудь бычка, хищники должны отогнать его в сторону, выманить, загипнотизировать... Хищники – политики саванны! Им иногда удается выманить из стада даже слона. Но они это делают редко. Совсем отчаявшись найти какую-то более легкую добычу.

Слоны тоже пасутся своей компанией, и не дай Бог эту компанию разозлить. Затопчут, забьют хоботами. Впрочем, разозлить их не так легко. Они – как деревенские силачи-увальни. В них, как и в истинных богатырях, нет того страха, который перерастает у слабаков в агрессию. Для меня в слонах есть две загадки. Первая – как вегетарианское существо, которое ест траву, вымахало до таких размеров, вторая – почему уши у африканских слонов имеют точную форму африканского континента, а у индийских – форму Индии. Раньше, когда я в юности читал о слоновьих ушах-картах, думал – байка. Но шли годы, и мне самому удалось в этом удостовериться – как в Африке, так и в Индии.

Интересно, что в животном мире гораздо больше вегетарианцев, чем среди людей. Причем, несмотря на свои богатырские размеры, животные-вегетарианцы очень мирные.

Может, и правда, как утверждают древние восточные философы, с мясом убитого животного передается энергия страха, которая выделяется у жертвы в момент ее убийства. Шакал по сравнению со слоном – козявка, а мясоед. Только и думает, кого бы еще замочить, разорвать. Корейские воины перед сражением ели не просто собачье мясо, они подвешивали живую собаку и долго избивали ее палками, чтобы как можно больше в ней скопилось энергии страха, а значит, и агрессии. И чтобы эта энергия вошла в воинов с едой. Так что не корейские воины приготавливали собачье мясо, а собачье мясо готовило хороших воинов.

Слоны – не воины. Хотя в древности, когда они впервые появились в ассирийской армии, казались врагу настоящими танками. Недолгое время за счет слонов индийская армия считалась в Азии сильнейшей. Но отнюдь не из-за того, что слоны направо-налево укладывали врагов хоботами. Враги пугались самого их вида и обращались в бегство. Правда, они поняли, что за безобидные монстры эти «индийские танки», и армия Индии тут же навсегда потеряла свою непобедимость.

Слоны опасны, только когда защищаются. Опасны даже для львов. Единственно, кого действительно слоны боятся, это всякого рода грызунов, в том числе и мышей. Короче, Розенгаузов! Как говорит русская поговорка, грызуны маленькие, но удаленькие. Согласно мифу они залезают в морщины и складки слоновьих ступней. Живут там как в комфортабельных норах. На примере слонов природа как бы показывает нам, что для богатырей не опасны хищники, для них опасны паразиты. И не врагов надо бояться, а тех, кто забирается в складки души!

Грызуны, как и шакалы, тоже чиновники, но только более мелкого масштаба. Этакая чиновничья мелочь. На уровне домоуправлений, жэков, районных администраций... Грызуны – это и налоговая полиция, и таможня, и ГАИ. Грызуны непобедимы. Потому что, даже если грызунам выбить зубы, они станут сосунами!!!

Пока интеллигенты не станут нахалами, нахалы не станут интеллигентами.

Приметы Саванны

Меня поражало зрение моего гида. В совершенно безжизненной для меня саванне он чуть ли не у горизонта замечал каких-то животных. И мы на джипе направлялись к ним. Правда, через пару дней я тоже начал кое-что угадывать. И даже пару раз удивил своего гида. Не потому, что у меня улучшилось зрение, нет. Просто я всегда любил по жизни создавать собственные приметы. Например.

Если, уходя на работу, забыть дома ключи и захлопнуть дверь, то по возвращении с работы придется вызывать слесаря.

Если на работу поехать на метро, то не попадешь в автомобильную аварию.

Если по телевидению официально объявили, что рубль стабилен как никогда, значит, грядет денежная реформа.

Если вы вышли из дома на улицу, а вам навстречу идет женщина с пустыми ведрами, значит, вы живете в деревне.

Создал я свои приметы и в саванне. Если два джипа долго стоят возле какой-то лужи и объективы фотоохотников дулами гаубиц направлены в эту лужу, не шелохнутся, словно ожидают артподготовки, значит, в луже бегемот! Он должен когда-нибудь показаться или хотя бы показать какую-то часть своего паровозного туловища. Особая радость охватывает владельцев «гаубиц», если это будет его пасть, притом зевающая. Достанут зумом до самых бегемотьих гланд.

Если дула фотоаппаратов, как зенитки, поползли в небо, значит, там кружат орлы или коршуны. Если где-то коршунов прибавляется, значит, там скоро кого-то съедят. В саванне кастовость, как в религиозной Индии. Сначала едят хищники. То, что они не доели, разрывают на части гиены. Гиены нападают только по двое и только на поверженных. На больных и слабых. После гиен к делу приступают шакалы. Дольше всех приходится ждать стервятникам. С высоты птичьего полета они порой часами наблюдают за трапезой «высших каст саванны».