Заплачено кровью

– Выходите сдаваться, потом решим, - послышался голос с немецким акцентом.

– Дайте нам десять минут, посоветоваться!

Ляшко встал, отошел в глубь гумна. Сел и задумался, обхватив голову руками...
– "Нас пятнадцать человек. Прорываться - перестреляют. Сидеть здесь - сожгут живьем...".

Он достал из сумки чистый лист бумаги и быстро написал: "Акт" - "Что же делать, придется документы сжечь, рисковать ими нельзя". И, пока кто-то из бойцов по его просьбе рвал и поджигал папки со списками личного состава полка, боевыми донесениями и приказами, написал акт об уничтожении документов. Он попросил подписать его двоих бойцов, как свидетелей.

Раздалось несколько автоматных очередей сразу с трех направлений.

– Ну, что будем делать, командир, - подошел к Вольхину кто-то из бойцов.
– Решай скорее, немцы торопят. Сдаваться или гореть живьем?

– Дождь! Дождь пошел!
– обрадованно крикнул Ляшко. По крыше гумна зашелестели струйки осеннего дождя. В проемах дверей стало еще темнее.

Вольхин внимательно всмотрелся в полосу леса. От гумна до опушки было не больше ста метров. Чуть левее он еще засветло заметил болотце, там немцев быть не должно.

– Все ко мне, - позвал он бойцов. Когда все четырнадцать его товарищей встали вокруг него, Вольхин сказал: - Двое останутся у выходов, стрелять как можно чаще, создавать видимость, а остальные - за мной. Полезем в болото. Вся надежда у нас сейчас на темноту и дождь.

Вольхин первым, а за ним и все остальные, вжимаясь в мокрую, со снегом, некошеную траву, поползли к болоту. "Только бы повезло, - шептал он сам себе.
– Не полезут же они в болото..."

Из гумна то и дело раздавались винтовочные выстрелы. Немцы отвечали из автоматов, и чувствовалось, что здесь их не меньше двух десятков.

Когда они вползли в болото, и гумно осталось метрах в двухстах сзади, Вольхин долго не решался подать команду, что можно вставать. Но переползать по жиже от кочки к кочке становилось все невыносимей, и Вольхин встал. Он посчитал глазами: "Двенадцать человек".

– Теперь можно и в рост, - отряхиваясь, сказал кто-то из бойцов, - не догонят.

Перепрыгивая с коча на коч, группа Вольхина к утру вышла в сухой лес. Пройдя еще около километра, они увидели деревню.

– Может быть, нет там немцев, командир. Обсохнуть бы, а то совсем задубели, - сказал кто-то из бойцов.

– Стойте все здесь, я схожу разведаю, - предложил Ляшко.

Из деревни не доносилось никаких звуков, и он решил подойти к ближайшему дому. На дереве висела совершенно голая женщина и Ляшко невольно отпрянул, оглядываясь по сторонам. Только теперь он заметил, что правее калитки длинным рядом лежат тела женщин и детей. Ляшко подошел поближе, чувствуя, как у него останавливается дыхание и леденеет кровь. Он всмотрелся в лицо первой в ряду молодой женщины. Ее открытые глаза невидяще смотрели в небо, рот был перекошен гримасой ужаса. Рядом с ней лежали два мальчика, а дальше на несколько десятков метров - тела женщин и детей.

Ляшко осторожно огляделся по сторонам. На дереве висел фанерный щит с надписью: "Похороны не разрешаются". Он зашел в дом. У печки в луже крови лежала женщина. Рядом - двое детей с разбитыми головами. В люльке лежал младенец с воткнутым в грудь немецким кинжалом.

Петр Ляшко не помнил, как вышел из этого дома. В себя он пришел, когда увидел своих.

– Ну, что там?
– спросил его Вольхин.

– Не могу говорить... Звери, нелюди... Мертвая деревня...

Успокоившись, он сбивчиво рассказал об увиденном.

Все с полчаса сидели в оцепенении, не глядя друг другу в глаза.

В тот же день, переходя шоссе, они наткнулись на немецкий патруль. Хотя патронов почти не было, вступили в бой. Двое гитлеровцев было убито, третий сумел убежать.

– Сколько можно прятаться! Так они совсем обнаглеют, - сказал Ляшко, снимая с убитого немца карабин.

Вечером им повезло: удалось угнать у немцев десять лошадей. Дальше на восток группа двигалась верхом.

На лошадях группа лейтенанта Вольхина через сутки почти безостановочной езды, выехав на колею, где прошла большая колонна явно наших, утром 18 октября догнала хвост огромной, километра на три растянувшейся колонны.

Хмурый ездовый на последней повозке на вопрос Вольхина, кто они, ответил коротко:

– Хозяйство Тарасова дивизии Гришина.

Услышав это, Вольхин невольно пришпорил коней, - "Сейчас увидим своих!". Мрачного вида раненный в голову капитан, сидевший на одной из повозок в середине колонны, сказал, что полка Шапошникова здесь точно нет. Какой-то настырный старший лейтенант заставил Вольхина и его бойцов отдать им лошадей - их перепрягли в повозки вместо совсем изнуренных - немецкие оказались свежее.

– Ничего, и то хорошо, что своих догнали, - успокоился Вольхин, Пешком, так пешком.
– Он не сомневался, что теперь-то они обязательно выйдут из окружения, главное, что они в своей дивизии.

После ночного боя при прорыве колонна управления дивизии, полка Тарасова, батальона связи и остатков артполка Малыха несколько дней шла, не встречая и признаков присутствия противника.

Отряд майора Малыха и полк Тарасова шли в голове колонны, когда из стогов, стоявших вдоль широкой ложбины метрах в ста от дороги, выползли два танка.

– Мы вас встречаем!
– услышал лейтенант Вольхин голоса с танков.

"Что за чертовщина: в нашей форме, а танки - немецкие!" - Вольхин оглянулся направо. Оттуда к колонне подходили еще два танка, чуть дальше и вдали - еще несколько машин.

– Сдавайтесь!
– услышал он голос с танка.
– У вас безвыходное положение!
– кричал с немецким акцентом одетый в советскую шинель человек.

Колонна остановилась, но как только танки открыли огонь, сразу сломалась - те, кто был сзади, повернули назад, передние рванули вперед, надеясь, все же проскочить.

– Разворачивай орудие!
– вне себя закричал Вольхин оторопевшему расчету, оказавшемуся поблизости в колонне.

В считанные секунды орудие было снято с передков, и с первого же выстрела почти в упор один танк словно споткнулся и окутался дымом. Но второй на полной скорости врезался в колонну и начал давить повозки с ранеными. Вольхин, чувствуя, как по лбу в глаза бежит кровь, присел, словно так можно было спрятаться, и, быстро вертя головой, стал оглядываться. Несколько человек, кто были на конях, скакали назад, остальных, побросавших оружие, немецкие автоматчики уже сгоняли в кучу.