Запомни, ты моя

Спустя час мы уже в аэропорту, двигаемся в бесконечном потоке людей, спешащих на свои рейсы. Пройдя регистрацию, идем на самолет, но все это время я пытаюсь дозвониться до отца или до матери. Настолько этим занят, что меня как слепого Камиль ведет через карман на борт и даже сам пристегивает, ворча, что любовь делает человека идиотом. В какой-то момент Юра все-таки отвечает, рявкнув:

— Все нормально с твоей Аленой, хватит названивать!

— Ого, — поднимает брови Камиль, не забывая перемигиваться со стюардессами. — Что-то случилось, что Юра так орет. Ни разу не слышал, чтобы он голос повышал.

— Я тоже, — киваю, глубоко задумавшись, и поворачиваюсь к окошку, в котором виднеются только бесконечные полосы и перекрестки взлетной полосы. Я бесконечно рад, что с Аленой все в порядке. Раз отец так говорит, ему можно верить. Но его голос, надрывный, с ноткой паники, ему не присущей, напугал. До такой степени, что весь полет я не смог сомкнуть глаз, хотя обычно засыпал еще во время взлета. Длинные гудки еще долго звучали в голове, пока мы пролетали над Украиной, Эстонией и через несколько часов приземлились в Амстердаме. У меня случается приступ дежавю. Этот рейс тот же, что и полгода назад. Вечерний. Тогда мы с парнями сразу пошли в одно из самых злачных мест, где без проблем можно было разживиться запрещенными веществами и «уволить» самых жарких стриптизерш. Ирония судьбы в том, что именно Алена стала самым запрещенным веществом, из-за которого в моей жизни все пошло кувырком.

Говорят, зависимые люди полностью разрушают свою личность ради очередной дозы. Но я даже сейчас чувствовал, что стал лучше. У меня больше нет желания брать от жизни все и ничего не отдавать взамен. Сейчас я просто хочу запереть Алену дома, где угодно, просто смотреть и видеть ее улыбку. Я задолбался бегать по кругу, словно пес за своим хвостом.

Пройдя контроль, замираю, чувствуя в затылке шевеление, словно кто-то за мной наблюдает. Оборачиваюсь, осматриваю пространство, но людей так много, что заметить кого-то конкретного сложно.

— Надо оружие найти, — говорю Камилю, ощущая чужой, тяжелый взгляд. Тем не менее продолжаю двигаться к службе проката. Нужна тачка.

— Это даже не обсуждается. Давно я не держал в руках приличный пистолет.

В это время машин всегда остается в прокате мало, но мы все равно берем себе неплохой фольксваген белого цвета и стартуем в сторону города Атрехта.

Но сначала я невольно заворачиваю в сам Амстердам и проезжаю все знаковые места, которые навсегда оставили след в моей душе и помогли вернуть Алену. Вот тот самый клуб, а вот банкомат, где я снял деньги с международной карты, вот отель, где мы провели ночь, если проехать в сторону еще несколько кварталов, то будет многоэтажка, где она снимала комнату, больше похожую на туалет. Возможно, на том месте все та же дыра, где погиб от взрыва газа ее сутенер.

— Путешествие по лабиринтам памяти окончено? — с усмешкой спрашивает Камиль, проверяя тяжесть пистолета. Мы успели заехать в одно местечко и закупиться. Я же курю, посматривая на реку через лобовое стекло. — Давай я за руль. Ты не в адеквате.

— Все нормально. Пожалуй, привезу потом Алену сюда. Думаю, пройдя этот путь уже в другом статусе, она почувствует себя окончательно здоровой.

— Думаешь, прошлое еще с ней.

— Прошлое всегда с нами. Важно спрятать его в самый дальний угол души и не открывать туда дверь.

— Значит, тебя больше не волнует, что она была проституткой, а ее ребенок не от тебя?

— Нет, уже нет, — медленно произношу, пытаясь найти в себе хоть каплю злости, которую испытывал давеча. Пора двигаться вперед, не оглядываясь.

Камиль хмыкает, закрывает глаза, а я набираю скорость. До Англии еще пятьсот километров. Значит, часа через четыре я увижу свою Алену.

— Разбудишь, когда спать захочешь, — мямлит сонным голосом друг, а я киваю сам себе. Совсем скоро.

Но все меняется ежесекундно. Звук пробитой шины и нас заносит так быстро, что мы с Камелем еле успеваем переглянуться. Машину крутит, в глазах темнеет, а в голове одна лишь мысль: «Держись, Алена»

Глава 47. Никита

Все произошло слишком быстро.

Раз и машину закрутило. Голову пробило жгучей болью, а руку словно проткнули насквозь. Перед глазами пронеслась вся жизнь с момента первой поездки на велосипеде до момента прощания с Аленой.

Наверное, если я сейчас умру, именно о потерянных месяцах с ней пожалею прежде всего. Можно было отказаться от глупой мечты отца о власти и просто уехать с Аленой. Забрать ее в Питер, устроиться обыкновенным архитектором. Любить. Трахаться. Рожать детей. Готовить вместе. Сидеть на берегу Невы. Мне нравился этот город, именно туда я хотел свозить Алену, показать любимые места. А вспоминать Москву, только ужиная в одноименном видовом ресторане. Но если я хочу исполнить хотя бы что-то из этого, предстояло открыть глаза. Для начала.

Но боль в голове взрывает сознание и все, что удается, это принюхаться. А еще сосредоточиться и услышать, что происходит вокруг.

Но этого не удается, потому что ногу тоже обжигает болью, когда внезапно кто-то дергает меня, проверяет пульс и начинает вытаскивать из машины, волочить по земле.

Мешком закидывают на твердую поверхность и куда-то везут. С трудом пересилив агонию, открываю один глаз и осознаю, что в багажнике.

Камиля рядом нет, и это пугает больше, чем поездка неизвестно куда. Машину перевернуло несколько раз. Я почти сразу ударился головой и отключился. А Камиль? Его тоже загрузили? Или он… Думать об этом не стал. Был уверен, что Камиль достаточно здоровый, чтобы выжить, да и подушки безопасности смягчили удары.

Пытаясь сосредоточиться на себе, осознаю, что с головы капает кровь, скорее всего сломана рука, потому что левая онемела, а нога пробита стеклом.

Стискиваю челюсти, левой рву ткань своей водолазки и тут же перевязываю рану на бедре, из которой вытащил осколок. Нужно обработать ее, но сейчас важно хотя бы кровь перекрыть. Но самое главное за поясом все так же торчит кобура, а значит пистолет тоже там. И если получится его достать, то есть шанс не сдохнуть, кто бы и куда бы меня не вез.

В какой-то момент довольно долгой дороги, вторая часть которой проходит по ухабистой местности, я все-таки засыпаю. Открываю глаза, только когда яркий свет пытается пробить сетчатку. Сосредоточившись, замечаю огромную небритую рожу мужика мексиканской наружности. Он скалит желтые зубы, и у меня где-то дергается нерв воспоминаний. Марсело. Только тот в гробу. Я лично всадил пулю ему в сердце. Но этот слишком похож.

— Вижу, что узнал, урод, — говорит на ломаном английском, судя по всему, родственник убитого. — Я знал, что ты вернешься, и готовился ко встрече.

— Мало же у тебя дел, если ты столько ждал, — с трудом произношу, не узнавая свой голос.

— Я не убью тебя сразу. Такого сладкого мальчика ждут много приключений в нашем парке чудес.

Я не был подвержен страхам. Умел всегда за себя постоять, даже проходил военные курсы вместе с Камилем и Артуром. Но вот сейчас струсил. Потому что совершенно точно уверен, что лучше сдохну, чем дам себя поиметь.

Двое крупных черных охранников выволакивают меня из машины, буквально несут, потому что уверены, что я полностью обездвижен. И я не пытаюсь их разуверить. Сейчас мне надо хотя бы понять, где я и что это за огромный склад посреди леса. С забором повыше, чем в доме родителей.