Заповедник людей

– С успехом,- осторожно произносит Виктор.- Как строительство?- задаёт он встречный вопрос.

– Стропила ставим, скоро крышу стелить будем,- кашлянув в кулак, отвечает Игнат.

– Это хорошо. Вот только, придётся повременить, с крышей Завтра отберёшь брёвна для постройки забора от кромки моря до тех скал.

– Зачем забор?- вскидывает взгляд Игнат, заметив помрачневшее лицо своей спутницы.- Так все брёвна уйдут, на личное жильё не хватит.

– Сначала Игнат, достроит мне мой дом … то есть наш,- поправляется Аня,- и только после этого ваш забор.

– Не ваш, а наш,- поправляет её Виктор, с улыбкой глядя на её вздёрнутый носик.- Если его не возведём, твой Идар придёт со своей командой и будем мы жить уже не в домах, а в бараке.

– Неужели всё так серьёзно?- пугается Нина.

– Более чем,- не стал скрывать правду Виктор.- У Идара народу прибавилось и, скоро они вычислят наш лагерь, а тебя, Аня, он своим солдатам отдаст.

– Как грубо,- фыркает женщина, но в глазах появляется страх.

– Может, Алик найдёт людей?- откровенно трусит Игнат. Как это не вяжется с его лицом, словно неудачно высеченным топором из дубового пня.

– Чувствуешь дым?- Алик потянул ноздрями воздух.

– Ага, такой ароматный. Там люди, это точно!- радуется Маша и хочет ринуться сквозь каменные гребни, заросшие колючим кустарником, прямиком к струящемуся дыму.

– Коза, не газуй!- останавливает её Алик, а она не обижается на его высказывание и лишь улыбается, словно он сделал ей комплимент.- Мало ли кто там может быть. Сейчас я сам погляжу, а ты здесь замри,- Алик нахлобучивает по самые уши панаму, вытягивает кривой нож и лезет между камнями.

За ним, суетливо ползёт Маша, обдирая локти в кровь, но старается не отставать от худощавого парня.

– Я тебе сказал остаться!- озирается Алик, тряхнув несуразной козлиной бородкой.

– Вот ещё! Ты один раз в понор едва не свалился, если б не я …

– Ладно, ползи,- неожиданно смиряется Алик, столкнувшись с её лучистыми глазами, ярко блеснувшими в свете молодой Луны.

Они выползают к обрыву и замечают костерок, а над ним склонился тщедушный дед в сером халате, с надвинутым на голову капюшоном.

– Откуда он взялся?- удивляется Алик и хочет встать.

– Не двигайся!- Маша с силой дёргает его за пояс.

– Ты чего? Обыкновенный старик …

– Смотри!- Маша вытягивает тонкий пальчик.- Это, наверное, зеки? Тоже дым учуяли. Сволочи, сейчас дедушку убьют,- в её глазах появляется влага.

С обрыва видно, как к поляне, где греет руки старик, приближается группа людей. На их руках под всплесками отблесков от костра, виднеются синие перстни и другие наколки.

– Точно, это зеки-людоеды,- вздрагивает Алик.- Сейчас бы автомат!- он в бессилии закусывает губу и сдёргивает с головы панаму, утирает мокрое лицо.

– Надо его спасти,- всхлипывает девушка.

– Как?- чернеет лицом Алик.

Неожиданно старец встрепенулся, повёл головой, с трудом встаёт и идёт в сторону зеков.

– Что он делает? Бежать надо!- всхлипывает Маша.

Людоеды выбираются из зарослей, гнусно посмеиваясь, останавливаются.

– Ты кто, человече?- хохотнул Витёк, увидев бредущего навстречу старика.

– Дед явно не в себе,- Вагиз с жадным любопытством оглядывает его с ног до головы.

– Откуда это он?- удивляется Бурый.

– Какая разница,- тихо произносит Репа, глотая слюну,- жаль тощий, но печень и сердце должны быть большие, в углях запечём … вот и костерок так кстати.

Странно, но старик с такого расстояния услышал, что говорит Репа, но не пугается, а лишь устало улыбается и говорит, словно каркает простуженный ворон:- Людей нельзя есть, дети мои. Он смотрит на них как на малых детей, а его мутные, в красных прожилках глаза, не мигают и неожиданно зеки чувствуют вялость в ногах, руки безвольно свешиваются и ужас захлёстывает все их сущности.

– Валим отсюда!- пытается крикнуть Вагиз, но язык разбухает, и гортань выдаёт нечто нечленораздельное.

– Я чувствую, вы голодны и злы. Злыми быть плохо, человек должен любить друг друга. А голод – явление проходящее. Слышите? Это стая собак, они тоже голодные, им нравятся ваш запах, скоро они будут здесь.

Витёк дёргается, но ноги не держат, падает лицом на землю, бьётся в истерике, размазывая кровь и сопли. Нечто ледяное хватает его сердце, мнёт, вызывая дикую боль, затем отпускает, старец мягко улыбается:- Ты не дёргайся, сынок, от моих пут ещё никто не уходил … даже звери. Я вас спасу и накормлю, но вы обязаны принять мою веру.

– Какую веру?- изумляется Вагиз и откровенно заявляет:- Мы людоеды!

– Я вас очищу от этой скверны и вы будете моими учениками.

– Какие, мать твою, ученики, я в законе!- порывисто выкрикивает Вагиз, но на его сердце словно ложится мягкая лапка, твердеет и выпускает стальные когти.

– Хватит!- взвизгивает зек, покрываясь липким потом.- Что мы должны делать?

– Учиться,- старец склоняет голову, в глазах плещется безумие.- Мир погиб, и любая жизнь сейчас принадлежит великому Хримусу!

– Чего?- осторожно выговаривает Вагиз.

– Это тот, кто уничтожил слабых богов и стал Единым.

– Картина Репина - «Приплыли», ещё один секстант,- хмыкает Бурый и мгновенно изгибается в судорогах.

– Нельзя так шутить с Хримусом, за это полагается жуткая смерть, но … я прощаю тебя, дитя неразумное, ибо рассудок твой во тьме, но я открою вам глаза и дам счастье быть под сенью Хримуса.

– В натуре, понял я, понял!- Бурый пытается отползти, но ноги словно скручены канатами.

Стая голодных собак врывается на поляну и несётся на старца. Ещё мгновение и острые клыки будут терзать дряблую плоть.

– Договорился наш дед,- злорадно сплёвывает Репа.

Но старец поднимает мутный взор, на глазах лопаются капилляры, добавляя в красную паутинку ещё кровавых пятен, он вытягивает руки, крючковатые пальцы с обломанными жёлтыми ногтями шевельнулись и … псы останавливаются как вкопанные.

– Не хрена себе!- восклицает Бурый.

– Тише!- цыкает Вагиз, с уважением глядя на старца.