Заповедник людей

Порыв ветра с наглостью откидывает капюшон, обнажая гладко выбритый череп. Старец морщится, крестит воздух непонятным образом – по диагонали, постанывая, опускается на колени, касается лбом каменистой земли, затем садится на камень и раскачивается, заунывно распевая странную молитву. Глаза его закрыты, веки, вспухшие с чёрными пятнами. Но вот его ресницы дёргаются, словно в конвульсиях и показываются два тусклых глаза в кровавых пятнах, а угольно чёрные зрачки прицельно расстреливают окружающее пространство. Улыбка ползёт по его иссушенному лицу, он видит перед собой застывших в нерешительности одичавших собак. Псы сталкиваются с его взглядом и пятятся, роняя слюни. Старец медленно встаёт, вытягивает руки в сторону стаи, губы шевелятся, изрекая гортанные звуки, они замирают, поджимают хвосты и не могут сдвинуться с места. Страшный старик, шаркая ногами, уверенно двигается к ним. Звери жалобно визжат, словно трусливые домашние шавки мочатся на землю. Старец останавливается у суки с отвисшими сосками, в ладонь из рукава выпадает нож. Собака сотрясается от крупной дрожи, порывается бежать, но заваливается на бок, а старец присаживается, гладит живот между сосками, щупает рёбра, улавливает бешеный стук сердца и, хладнокровно вонзает лезвие. Мгновение, и всеобщее оцепенение исчезает, одичавшие собаки с воем разбегаются, а на земле бьётся в конвульсиях самка.

– Людей нельзя есть,- хрипло каркает он и, с отрешенностью отходит, вытирая окровавленное лезвие о грубую ткань халата.

Вагиз, с лицом цвета грязной простыни, поспешно кивает:- Бурый, тащи сюда суку,- прерывистым голосом приказывает он, с ужасом поглядывая на старца.

– Кушайте, дети мои,- старик вновь крестит воздух по диагонали,- а я скоро приду и поведу вас.

– Поведёт он нас,- чтобы не слышал старец, тихо шепчет Вагиз и пятится к своему укрытию в камнях, но он знает, теперь они никуда не денутся от ужасного старца, что-то внутри, словно обломилось и заставляет безропотно подчиняться.

– Что это было?- трясётся Маша.

– Гипноз … что ли?- Алик не меньше потрясён и отползает, стараясь не попасть под внимание страшного старца.

– Зачем он самочку убил, у неё же щенята,- всхлипнула Маша.

– Тише! Уходим. Здесь оставаться опасно. Надо об этом деде срочно доложить Виктору.

Гл.17.

– Я приветствую тебя, правитель,- старец в поклоне склоняется перед Идаром. За ним стоят непривычно безвольные зеки, глаза у них пусты, губы сжаты и что-то шепчут, словно произносят молитву.

Идар цепким взглядом оглядывает тщедушную фигуру старика, отмечает про себя, что тот старательно прячет взгляд и старается капюшоном полностью прикрыть лицо, затем перекидывается на зеков, долго их изучает. Что-то здесь неправильное, непонятное, а значит – опасное.

– Ты кто, отец?- мягко спрашивает Идар.

– Обычный человек, обиженный судьбой, но обласканный смертью,- старик крестит воздух по диагонали.

– Так ты божий человек?- догадывается Идар.

– Я то? Да … я от него,- ещё ниже кланяется он.

– Что тебе надо?- Идар пытается разглядеть его лицо, но видит лишь кончик носа и старческий подбородок.

– Приюта, мне и моим несчастным ученикам.

– С каких это пор они стали несчастные?- насмешливо произносит Идар, скрещивая локти на груди.

– С тех пор как заблудились в своих душах, но я их выведу из этого лабиринта.

– Берёшь на себя роль Мессии?- Идар хочет говорить язвительно, но голос невольно дрогнул и от этого возникает злость.

– Что ты, я его лишь скромный слуга.

– Ты фанатик?- больше утверждая, говорит Идар.

– Фанатик это тот, кто верит, но не понимает сути своей веры,- смиренно произносит старец,- а я знаю суть Его и служу, без остатка отдав свою душу и жизнь.

– Значит фанатик,- утверждает Идар, но старик не стал спорить и наклоняется в поклоне ещё ниже.- Даже не знаю,- в раздумье говорит Идар,- чем вы можете быть мне полезными?

– Укрепив верой сердца людей своих, ты получишь ещё большую власть над ними,- старик впервые поднимает лицо и Идар встречается с его безумным взглядом и душа холодеет, словно качнулась в сторону открытого гроба.

– Ты странный старик,- он прикрывает глаза, словно в размышлении, но на самом деле невыносимо смотреть в воспалённые, красные глаза, в которых нет и следа от разума, но есть сила и она подавляет.- А если я не дам тебе приют, ты уйдёшь?- стараясь скрыть страх, произносит Идар.

– Я уйду … к твоему врагу.

– Что ж, я тебя не держу,- Идар отступает на шаг.

– Не делай опрометчивых решений, это может быть для тебя опасно,- впервые в голосе старца появляется металл.

– Тогда мне проще тебя убить,- усмехается Идар.

– Это невозможно, я давно мёртв.

– Живой мертвец?- Идар откровенно улыбается.

– Нет, я мёртв, в понимании этого мира.

– Ты безумен.

– А что такое безумие?- старец смеётся, словно простуженный ворон.

– Действительно,- задумался Идар.- Все мы в какой-то мере психи. А ты мне начинаешь нравиться, старик.

– Я к твоим услугам, правитель,- старец вновь кланяется.

– Пожалуй, я дам тебе приют и даже отдельный дом. Но мне не нужны эти людоеды, от них смердит мертвечиной.

– Они уже не едят людей, я им разъяснил, что это плохо, они на пути к очищению, они мои ученики.

– Это видно,- Идар со скептическим видом глянул в их тусклые глаза.- Ладно, веди своих … учеников.

Ворота со скрипом отворяются, и странная процессия молчаливо входит внутрь. Идар смотрит им в спины и ещё не совсем понимает, как извлечь из всего этого выгоду. Он раздражён тем, что в душе, словно хлопья жирного пепла, опускается страх. Старик страшен своим безумством, и он может влиять на людей, даже зеки-людоеды и те, бредут за ним с покорностью жертвенных козлов. Ясно как день, он обладает внутренней силой, способной парализовать волю, но он не стремиться её использовать против него. Может, он затеял собственную игру, а быть может, на роду вот таких необычных людей, прописано подчиняться воли всякого рода правителям? В любом случае отдавать его своим врагам не следует, пусть будет под присмотром. Если ситуация начнёт выходить из-под контроля, убить его всегда будет время.

Идар подзывает Дмитрия. Надсмотрщик, с недоуменным видом взирающий на тщедушного, на первый взгляд готового даже от громкого чиха отдать богу душу, старика, подходит к Идару, по привычке ударяя плёткой по своим сапогам:- Что за клоун?- осклабился он.

Идар недовольно нахмурился, обжигает пронизывающим взглядом Дмитрия, на лице которого застыло брезгливое выражение и тот с готовностью опускает взгляд, плётку засовывает за пояс, что свидетельствует о его растерянности:- Грот, что используем как тюрьму,- Идар задумался, он даже не спросил имя старца,- отдашь ему. Трёх рабов дай и охрану выставь. Обо всех его телодвижениях сразу докладывай.

– Зачем нам нужен старый дед?- пожимает плечами Дима.

– Если потребует каменщиков и плотников, выделишь,- Идар игнорирует его вопрос.- Иди, действуй.

– Хорошо, сделаю,- Дмитрий пожимает плечами и скорым шагом догоняет старика:- Эй, как тебя? Стой!

– Меня будешь называть старцем Харитоном,- глухо молвит тот из-под капюшона.- Мне нужен тот грот, что используете под тюрьму, приведёшь мне трёх рабов, охрану выставь, а завтра, чтобы были плотники и каменщики,- после этих слов он продолжил путь, а за ним безвольно двинулись зеки.