Заповедник людей

Старец Харитон долго думал, откуда к нему спустилась такая способность подавлять волю одним лишь взглядом и неожиданно понимает – это не просто так, его избрали, чтобы он нёс миру новую веру великого Хримуса.

Он долго бродил по каменистой земле, немощно шаркая ногами и постанывая от болей в суставах, наблюдая, как дни сменяют ночи и наоборот. А как-то раз набрёл на старое кострище, палкой ворошил угли, вытаскивая обугленные человеческие кости. Радость всколыхнула сердце, на этой земле есть люди и с них он начнёт дарить миру новую веру.

Его воспоминания нарушают звуки шаги, бесцеремонно ворвавшиеся в храм. Старик поворачивается, грозно сверкнув воспалёнными глазами, но сразу гасит смертельный взгляд под нависающим капюшоном и склоняется в поклоне:- Чем я удостоился такой чести, что ко мне пожаловал сам правитель?- его хриплый голос сопровождается покашливаниями и с трудом сдерживаемыми стонами.

Идар останавливается, внимательно смотрит на сгорбленную в смирении фигуру, брезгливость появляется в душе, но и страх так некстати болью резанул по жилам - чувство неприятное, мгновенно захотелось убить старика, но Идар лишь усмехнулся, поправил на плече автомат:- Что застыл, старый? Пора выполнять своё предназначение. Среди рабов … да и среди свободных много лишних вопросов накопилось, надо к богу их привести, чтобы дурных мыслей не было.

– Хримус голоден и требует жертву,- закаркал старик и Идар не сразу понял, что это смех.- Пусть мои ученики приведут того у кого скопилось много вопросов и народ собери … правитель. Сегодня вечером Хримус покажет свою силу,- уверенно прокашлял старец Харитон, не поднимая глаз на нахмурившегося Идара.

– Мне не нужны убийства, людей и так мало,- сверкнул глазами Идар,- что-то другое придумай.

– Лишь жертвенная кровь даст веру людям,- с нажимом произносит старец. Или ты хочешь, что бы безбожники снесли твою власть? Только страх удержит их от произвола и поселит в их душах любовь к богу … и к тебе, правитель,- старец вновь смеётся, каркая как простуженный ворон.

– Это мне решать, как меня будут любить люди,- властно произносит Идар, а старец вновь заходится в кашле.- Ты болен, старик,- без сожаления добавляет он.

– Нет, это не кашель, это смех,- старец внезапно поднимает взгляд и внутри у Идара, словно прошипел раскаленный металлический прут.- Я здесь, прежде всего, чтобы служить Хримусу, а ты его избранник, но можешь впасть не в милость,- шамкает старец Харитон.

– Ты вздумал мне угрожать?- неприятно удивляется Идар, но нехорошая дрожь пробегает по коже.

– Безусловно, нет,- старик опускает взгляд и Идар украдкой вытирает холодный пот со лба,- что я, такой же слуга как и ты, но я честно выполняю волю всесильного Хримуса, а он может вмиг выдуть душу у любого … и даже у тебя … правитель. Осмелюсь дать тебе совет, я помогаю тебе укрепить власть, а ты не вмешивайся в его божественные дела.

– И всё же, старик, ты борзеешь,- Идар незаметно цепляет курок АКМА, мысль свербит как шило в мягком месте, а может разрядить в него обойму и головной боли конец?

– Братан, это ты борзеешь!- внезапно из дальнего угла грота, где как крысы притаились зеки-людоеды, вырывается отважный голос Витька. Лучше бы он смолчал, злая очередь швырнула в него горячий рой из пуль, разрывая его рот до ушей, и Витёк становится похожим на страшного клоуна.

Старец Харитон даже не дёрнулся, лишь поджал сухие губы и укоризненно качает головой:- А говорил людей у тебя мало и бросает воспалённый взгляд на вскочивших со своих мест зеков и те безвольно опускаются на корточки у истекающего кровью трупа.

– Ему смешно, а мне уши заложило,- с мрачностью во взоре заявляет Идар, с интересом рассматривая разорванный рот Витька.

– Сволочь,- слышится безвольный голос Вагиза.

– На то воля великого Хримуса,- старец крестится по диагонали.

В грот врываются бойцы, с копьями наизготовку, но Идар жестом решительно останавливает и те застывают, с ужасом глядя на сгорбленную спину старца, а затем замечают труп Витька.

– Нерадивые слуги бывают в каждом доме,- бросает Идар и стремительно уходит из душного грота, а за ним спешат его люди, судорожно сжимая копья вспотевшими пальцами. Едва все уходят из пещеры, как слышится кашель старика, он смеётся.

– Кто у нас из людей подойдёт на роль жертвенного барана?- Идар оборачивается к Дмитрию и тот уныло опускает плётку.- Чего молчишь?- грозно глянул он на надсмотрщика.

– Старику уже жертвы нужны?- осторожно спрашивает Дмитрий.- Не нравится мне это, совсем с ума сходит. Может, лучше убить его?

– Время придёт, убьём,- соглашается Идар,- но пока хочу понаблюдать за процессом, а вдруг в этом есть своё рациональное зерно? Пусть дед потешится, а заодно и народ мой развлечётся. Есть кто у нас на примете?

– Есть,- Дмитрий опускает голову, а в глазах появляется страх.

– И кто?- замечает его состояние Идар и настораживается как питбуль перед броском.

– Идар, кое-что произошло,- надсмотрщик, словно перед смертью глотает воздух,- диверсанты проникли на наш объект, где хранятся надувные танки.

– И что?- напрягается Идар, глаза темнеют, ноздри хищно раздуваются.

– Пост, что их охранял, я арестовал,- заикаясь, еле выговаривает Дмитрий. Затем, хмуро добавляет:- Всё изрезали, суки, ни одного танка не осталось.

Идар некоторое время молчит, от бешенства по телу пробегает судорога, но он сдерживает себя и как кобра смотрит на надсмотрщика.

– Ты меня убьёшь?- с обречённостью спрашивает Дима, и щёки колыхнулись, словно у огорчённого борова.

Идар с удивление глянул на него, пожимает плечами:- Я что, зверь поганый? Пока нет, работай, но ещё один прокол старику отдам. Когда это произошло?

– Совсем недавно,- Дмитрий с удовольствием стегнул воздух плёткой,- изделия всё ещё сдуваются.

– Погоню организовал?- нетерпеливо говорит Идар, со странным выражением глядя на надсмотрщика. Дмитрий вновь скисает под его взглядом, засовывает плётку за пояс, нерешительно произносит:- Так мы бежали к тебе доложить, а потом выстрелы, зека ты замочил.

Идар морщится:- Не надо мне блатняк разводить, мочиться ты будешь в сортире … если сможешь,- непонятно произносит он.

– Идар, ты не злись,- колыхнул щеками Дмитрий,- мы давно знаем, друг друга, всякое было между нами, но даже когда ты работал на меня, я никогда не срывался на тебе.