Заповедник нечистой силы

Одним словом, апокалиптические настроения овладели умами древлеправославных христиан на Руси. Семья Красавы со своим тайным раскольничьим скитом принадлежали именно к таким людям. И всё бы ничего, кабы у них не было детей, – тогда они сошлись бы на единственно верном для себя решении принять муку, запостившись в тюрьме до смерти. Однако наличие, по их выражению, «малых деток, которых при аресте непременно отымут», серьёзно взволновало этих людей и поставило крест на первоначальном плане покорно сдаться властям, сиречь антихристовым слугам.

Четвёртое

«Каков поп таков и приход» пословица

Родное село Жирослава называлось Черновка. Возможно, оно получило своё название в связи с расположением в широкой долине большой реки, чьё извилистое русло с множественными рукавами создавало несчётное количество островов и часто заливаемых чернозёмных низин. Вблизи Черновки находилась масса хуторов, среди которых и небольшие домохозяйства семьи Красавы.

Именно там, за несколько дней до возвращения Жирослава в Черновку, в семейной усадьбе произошло общее собрание членов раскольничьего скита. Отца у Красавы не было и жила она со своей матерью Агафьей и двумя дядьками, у которых тут же, по соседству, были свои семьи. Также при усадьбе имелся небольшой монастырь, приютивший несколько раскольников, в основном немощных старичков, под управлением фанатично верующей старой девы с жизнеутверждающим по иронии судьбы – ведь принесёт она только смерть – именем Вита.

По сравнению с мягкой и простодушной матерью Красавы настоятельница монастыря и духовный лидер скита Вита была женщиной энергичной, властной и решительной. Начиная с лета она сеяла страх среди своей паствы, утверждая, что «Антихрист уж народился и ныне входит в полную силу, а народная перепись тождественна его печати». Мол, кто попадёт в переписные листы, тот обречён на погибель и вечные муки в Геенне огненной. Особенно усилилось нервное напряжение в последний месяц, и в каждом хуторе этого сообщества воцарилась болезненная атмосфера безысходности, неминуемой смерти, паранойи и душевного

мрака. Вита рекомендовала всем не дожидаться того, что грядёт, а уморить себя голодной смертью, ибо далее будет только хуже. Однако, как говорено выше, забота о детях воспрепятствовала воплощению сей самоубийственной меры в жизнь. К несчастью, это не значило, что дело ожидает благополучный исход.

***

Итак, люди, устав от одиноких бессонных ночей в своих домах, всем гуртом собрались в усадьбе Агафьи. Предводительствовала, по обыкновению, Вита, а мать Красавы только плакала, обнимала дочь и причитала:

– Вот умру я, и как ты останешься без меня?

Настоятельница некоторое время монотонно расхаживала по залу, сомкнув тонкие бескровные губы на постном лице. Все ждали от неё проповеди, но та не спешила, выжидая, пока напряжение возрастёт. В конце концов, Вита остановилась посреди комнаты и начала свою размеренную речь:

– Люди на базаре сказывали, что в Иерусалиме с храма кровлю сняли. Вестимо, что сие значит: готовится престол для Антихриста. Разберут старый храм по кирпичикам, а затем отстроят новый на потребу врага рода человеческого. Следом и большая война не за горами: все супротив всех.

Присутствующие хранили молчание, лишь женщины и дети время от времени негромко всхлипывали. Вита продолжала:

– Первая перепись была при царе Давиде в Иудее, об этом сказано в Ветхом Завете. Вторая перепись упоминается в Евангелии – она проходила при рождении Исуса Христа. Третья, нынешняя и последняя, ознаменует кончину мира. Подобно тому, как Христос с апостолами имел три с половиной года на проповедь слова Божьего среди людей, так и Антихрист будет иметь тот же срок на земное владычество.

– А кто апостолы у Антихриста? – робко поинтересовалась тринадцатилетняя Прасковья.

Вита подхватила предложенную тему:

– Слуги Антихриста – это счётчики, приехавшие из Москвы для выявления последних настоящих христиан. Предсказано, что истинные христиане последних времён не будут ни почитать власть, ни нести гражданские повинности, ибо не пожелают поклониться Антихристу. У них останется лишь Небесное Отечество внутри себя и Христос в сердце, за которого они прольют кровь.

– Что же ты нам посоветуешь, Виталия? – спросил, мрачно глядя в пол, Фёдор, дядя Красавы. – Давеча сама говорила: коли решим пойти в острог, то всех детей по нашей смерти крестят по-инославному.

– Истинно так, – ответила Вита.

Жена Фёдора Анна, державшая на руках младенца, прижала дитя к груди и с чувством сказала:

– Не бывать этому! Лучше пойду с ребёнком в могилу, чем отдам любимое чадо Антихристу на погибель!

– Это ты хорошо придумала, – просияла Вита. – Это было пророчество! Никак сам Святой Дух заговорил твоими устами. Пойти в яму – вот наше спасение!

– Побойся Бога, Виталия! – вскричал Фёдор. – Самим лечь в могилу равносильно наложить на себя руки. Как бы от одного греха не уйти да не угодить в другой. Моё мнение таково: лучше острог, чем яма.

В разговор вмешалась Агафья:

– Пойми, Федя: в тюрьме тебя будут пытать и резать, пока не отречёшься от Христа и не откажешься от веры! Лучше земною смертью умереть, нежели отступниками вечно погибнуть.

– Агафья истину глаголет, – кивнула Вита. – Людская плоть слаба, а в остроге у палачей большой арсенал: раскалённые клещи, дыба и прочее.

– Бабы, вы почто меня стращаете? – нахмурился Фёдор. – Всякий скажет, что греха малодушия за мной отродясь не водилось. Я готов пострадать за веру отцов, а будет надо – и на дыбу пойду.

Голос настоятельницы смягчился:

– В яму идти тоже тяжкий крест: всё-таки несколько дней мук. Но что такое два-три дня по сравнению с муками вечными и погибелью души? Попробуйте сосчитать, сколько песчинок в море или капель в дожде – столько лет мучений в Аду. А коли нынче же решим закопаться, то до истечения недели получим Царствие Небесное.

На какое-то время все погрузились в думу. Вита, спохватившись, что не разъяснила последнее обстоятельство, могущее помешать делу, нарушила тишину:

– Понимаю ваши сомнения. Видит Бог, в нашем положении закопаться в яме не равняется самоубийству. Я читала о подобных исходах в старых книгах, где велись о том великие споры. Святые отцы сошлись на едином мнении: всё, что делается для Бога и спасения души – не есть грех.

Долго ещё, до глубокой ночи люди не расходились по домам и вели разговоры. Повседневные дела были забыты, и мало-помалу страшный план пойти всем миром в яму возобладал над жаждой жизни, и это стало общим решением.