Заповедники

За аркой – парковочная площадка со съездом на бесплатную трассу. Строящиеся дома, мигающая габаритными огоньками крановая стрела. С десяток приземистых, обтекаемых машин, поблескивающих в свете неоновых ламп. Черные зеркала луж на бетоне.

Хлопок.

И дуновение ветра.

Не того ветра, что приносит с собой грозы и ливни. Это дыхание ни с чем не спутаешь. Тепло в холодной ночи, всплеск иных запахов, примчавшихся издалека. Словно кто-то приоткрывает дверь и раскрашивает действительность новыми красками.

Миг.

А потом перед жертвой материализуется человек. Впрочем, это не совсем верное определение. Постчеловек – так себя именовали паранормы. Туэйн знал, что по его следу не пустят обычного прыгуна. Преследователь будет обладать целым набором навыков, позволяющих без проблем расправляться с кем угодно.

Вот он – момент истины.

Устранители не разговаривают со своими жертвами. Не арестовывают, не допрашивают, не объявляют права. Не оглашают состав преступления. Встреча с устранителем всегда означает лишь одно – смерть.

Паранорм был низкорослым и сухопарым. Одетым в легкую ветровку с отброшенным на плечи капюшоном. Бритоголовый сорокалетний мужик с ничего не выражающим взглядом.

Туэйн скользнул в сторону, одновременно разгоняя нервную систему до предела.

Противник исчез.

И появился рядом.

Удар без замаха должен был сломать кадык Туэйна, но посланник сдвинулся на бешеной скорости и нанес серию встречных ударов.

В пустоту.

Устранитель мог прыгать на любые расстояния. Даже на десять-пятнадцать сантиметров. Это умение было заложено в противнике на генетическом уровне. Постчеловек даже не задумывался над тем, что делает.

Один из имплантов позволил Туэйну собрать воедино все точки выхода оппонента и выстроить карту вероятных перемещений. Всё это происходило в сумасшедшем темпе. Движения противников обозначались разлетающимися веерами капель. Удар ноги устранителя пришелся в бампер припаркованного автомобиля. В серебристом корпусе появилась вмятина.

Туэйн начал бить в точки предсказуемой траектории паранорма. Куда бы не выпал преследователь, он попадал под удар. И не успевал сориентироваться, поскольку его вестибулярный аппарат был развит хуже, чем у Туэйна.

А еще у посланника были усиленные фаланги пальцев. С титановыми подкожными вставками. Смертельное оружие даже без кастетов и ножей.

Кулак, ломающий ребра.

Палец-меч в сонную артерию.

И «глазом феникса» в висок.

Устранитель осел на мокрый бетон. Охотник больше не вспарывал пространство. Он вообще не понимал, что произошло.

Туэйн замер в низкой стойке.

Сердце бешено колотилось, нервная система возвращалась к исходным настройкам. Пошатнувшись, Туэйн ухватился рукой за бампер поврежденной машины. Максимальное ускорение не проходит бесследно. Посланника мутило, перед глазами плыли красные пятна, сбилась зрительная фокусировка. Около десяти секунд он стоял, не в силах сдвинуться с места. Восстанавливался.

Времени мало.

Нельзя задерживаться.

Нетвердой походкой Туэйн двинулся в сторону одноместного электромобиля, на котором ему предстояло проделать оставшийся путь.

Дождь почти прекратился.

2. Брошенный город

Проглот распрямил задние лапы и в невероятно мощном прыжке устремился к добыче. Глеб выбросил руку с пистолетом и без лишней суеты нажал на спуск. Разрывная пуля снесла зверюге левую половину черепа. Пришлось отступить, чтобы дергающаяся туша рухнула на асфальт, а не на Глеба.

Тварь была матерой, имеющей лишь отдаленное сходство с человеком. Глеб осторожно приблизился к монстру и добил его ударом ножа в мозг. Рывком выдернул лезвие из серого вещества, разбрызгивая кровь со слизью.

Конвульсии прекратились.

Глеб убрал пистолет в набедренную кобуру и защелкнул фиксатор. Нож пришлось вытирать о траву, растущую на обочине некогда оживленного автобана.

Проглот выглядел злым и голодным, но не изможденным. В городке, судя по всему, изредка объявлялись странники, служившие кормом этому хищнику. Радует, что проглоты не размножаются. И не охотятся в стаях.

Собственно, проглоты не принадлежали миру земной фауны. Это зомби, перешедшие на новый уровень развития. Мутировавшая мертвечина. Бред с точки зрения ученых прошлого. То, что умерло, обязано гнить в земле, превращаясь в удобрение, а не прыгать по крышам ржавых павильонов и поедать случайных прохожих. И уж точно не перестраивать свои организмы, отращивая когти, клыки и раскрывающуюся на сто двадцать градусов пасть. И желудки у трупов в былые времена не работали, а сейчас – как топка, в которую надо без перерыва что-то подбрасывать.

Зловонная топка.

Глеб возвращался из рейда в опустевший город, когда на него напали. Обычное дело в Свихнувшихся Землях.

В свои двадцать семь Глеб был среднего роста крепышом – широкоплечим и мускулистым, без лишнего жира. Стригся наголо, татуировки наносил согласно Уставу. Каждая наколка обозначала звание, род войск и уровень подготовки. Никаких символов, только орнамент, который люди знающие умеют читать без особых проблем. Из одежды – летние армейские штаны, берцы, выцветшая майка цвета хаки и серая кепка с квадратным козырьком. Ветровку пришлось спрятать в рюкзак – солнце вмонтировалось в зенит и палило нещадно…

Павильон, на котором нес боевое дежурство мертвяк, стоял на краю четырехполосного шоссе и лет сто назад мог быть хозяйственным магазинчиком, к которому примыкала автобусная остановка. Или что-то похожее на остановку. Ржавчина и переплетенные древесные ветви изменили всё до неузнаваемости. Ствол подпирал кривобокую конструкцию с южной стороны, а крона раскинулась над пластиковой крышей, обеспечивая надежное прикрытие предприимчивым зомбарям. Внутри павильона очерчивалась замшелая возвышенность, от которой смердело то ли гнилым мясом, то ли экскрементами. Возможно, и тем и другим.

Солнце подбиралось к зениту.

Начало припекать.

Глеб стоял на руинах цивилизации. Шоссе, по которому он брел, давно перестало быть пригодным для перемещения. Просто ориентир. Полотно в трещинах, сквозь которые пробиваются трава и молодые деревья. По бокам – остовы машин, скелеты непонятных сооружений и скособоченные фигуры столбов линии электропередач. Провода порваны и висят безжизненными плетьми, по ним давно не течет ток, питавший в былые времена квартиры благополучных и беспечных горожан. Дорожные знаки утратили смысл, затем рассыпались в труху, а позже от них остались лишь сиротливые коричневые столбики.