Запрещенная реальность. Том 2

— Их же «взяли»… «чистильщики».

— Я не уверен, что «чистильщики», - тихо заметил генерал Первухин.

— Вот именно! Кто-то вырезает весь киллер-центр, а мы даже не знаем, чьих это рук дело! А кто убил Бородкина, уже выяснили?

Баканов и Первухин переглянулись.

— Работали профессионалы…

— Это я и сам знаю! Кто именно? Из какой конторы? «СС»? «ККК»?

— Появилась третья сила, - все так же тихо сказал Первухин.
– Явно не Сверхсистема, но и не «Чистилище», хотя работают эти люди сверхпрофессионально.

— Есть предположение… - через силу выдавил из себя Баканов, не любивший раскрывать карты раньше времени.
– Кто-то из высшего эшелона создал команду для ликвидации потенциальных соперников…

— Чушь! Бородкин всегда сидел в стороне от всех политических разборок, не высовывался. Кочкин же был связан с известными нам криминальными структурами, ему шум тоже был ни к чему. Но убрали именно их. Почему?

Вопрос был из разряда риторических, и Баканов промолчал.

— Я согласен с мнением Игоря Владимировича, - сказал Первухин.
– Какой-то очень большой человек на самом верху создал свою собственную команду. Вас не удивляет, Владимир Алексеевич, одно обстоятельство? Почему президент вдруг перестал теребить нас за убийства депутатов? Когда он вызывал вас в последний раз?

Коваль задумался, машинально закуривая.

— После убийства Забодыко, пожалуй…

— Потом убили Бородкина, Кочкина, Моремана, Винокура, Петросяна.., и ничего? Где благородный гнев? Где разносы? Внеочередные заседания Совета безопасности? Почему не летят головы?

Директор ФСБ озадаченно разглядывал строгое лицо Первухина, и даже Баканов глянул на сослуживца с удивлением.

— Что ты хочешь этим сказать, Федор Ильич?

— Ничего, - последовал лаконичный ответ.
– Я просто думаю.

— А поконкретней? Сказал «а», говори «б».

Начальник Управления спецопераций покачал головой. Он был достаточно умен, чтобы понимать: инициатива всегда наказуема, даже если ты просто размышляешь вслух. У него, конечно, была версия относительно волны смертей депутатов Госдумы и сотрудников спецподразделений, но высказывать ее до времени он не хотел.

— Не знаю, Владимир Алексеевич, данных недостаточно для конкретных выводов.

Директор ФСБ понял своего подчиненного, помрачнел.

— А когда будет достаточно? Когда ваша «третья сила» перестреляет половину парламента?
– Он перевел взгляд на ерзавшего на стуле Баканова.
– Генерал, чтоб через три дня у меня был результат по делу Кочкина! То, что президент не вызывает на ковер, еще ни о чем не говорит. Но головы полетят, я уверен. А вслед за моей…

— Понял, товарищ генерал!
– вытянулся Баканов, вставая.
– Разрешите выполнять?

Встал и Первухин, разглядывая над столом за спиной директора портрет президента в натуральную величину. Бондарь оглядел их, понимая чувства обоих, усмехнулся.

— Ладно, не тянитесь, исполнительных служак вы изображаете плохо. Работайте быстрее, генералы, ФСБ должна стоять над ситуацией, а не под ней. Ясно?

Начальники управлений молча наклонили головы.

— А вам, Федор Ильич, все же придется высказать свои соображения по поводу.., э-э, «третьей силы». В письменной форме.

— Вряд ли у меня получится, - возразил Первухин.
– Я исполнитель, а не аналитик.

— Идите.

Генералы вышли.

— Ну, что ты об этом думаешь?
– закурил в коридоре Баканов.
– Не было печали…

— Был такой польский писатель, Станислав Лем…

— Почему был? Он и сейчас живет, пишет.

— Я как-то читал его интервью, где он высказал мнение о политиках. Постой-ка, вспомню… Ага, он сказал так: политик не должен быть слишком умным. Очень умный политик видит, что большая часть стоящих перед ним задач совершенно неразрешима.

— Ну правильно.

— Эта формула вполне отражает уровень директора. Меня-то он зачем вызвал? Я действительно не анхтатик и не следопыт. Хочет повесить «мертвяка»?

— Вполне возможно. Пути отхода и ему нужны. Однако я о другом. Кому понадобилось создавать спецкоманду? Может, Коржанову?

Первухин иронически прищурился, и Баканов понял, что ответа не получит.

ОТКАЗ № 2

Несмотря на основательный опыт трансовых путешествий - по мировой линии рода Соболевых, во время которых Матвей как бы внедрялся в память своих предков и мог видеть мир прошлого их глазами, ему никак не удавалось опуститься по времени в прошлое ниже определенного предела: все его «погружения» заканчивались в телах Перволюдей - полульвов-полулюдей-полунасекомых. То есть, если брать определенный отрезок земной истории, период, в который попадал Матвей, соответствовал стыку протерозоя и кембрия - около пятисот пятидесяти миллионов лет назад, когда природа Земли после колоссальной встряски Изменения реальности снова испытала бурный всплеск жизни, и по суше наряду с первыми измененными Инсектами уже бродили гигантские рептилии, динозавры и быстро прогрессирующие отряды млекопитаклцих.

Все попытки Матвея «нырнуть» за предел Изменения - хотя бы на миллиард лет назад, в мир Инсектов - терпели неудачу.

Вот и на сей раз, погрузившись в трансовый сон, он выплыл из временного «водопада» в теле одного из своих первопредков, видимо курьера или разведчика, посланного каким-то из кланов Перволюдей в один из районов материка, где когда-то обитали Инсекты.

Вход в сон напоминал зеркало: Матвей как бы продавил телом отражающую поверхность, преодолел залитый светом проход, не обращая внимания на тихие шорохи, шепоты и вздохи, пережил состояние невесомости, потом приятной расслабляющей эйфории и превратился в стремительный поток энергии, пронизывающий пространство генной памяти отца, деда, прадеда…

Сознание в этом полете не участвовало, прочерчивая штриховую трассу смысловых вспышек. Личностью Матвея, его «я» управляло подсознание, и именно оно останавливало падение в прошлое, непостижимым образом внедряя душу Матвея, его сознание, память, интеллект, чувственную сферу в сознание одного из предков…

Он недвижно стоял на склоне горы и смотрел вниз, на расстилавшуюся у подножия горы холмистую равнину. Холмов было много, и располагались они не как попало, а в шахматном порядке, и кое-где на их вершинах еще сохранились грибообразные башни - палеоменгиры, жилища древних разумных термитов - Изоптеров. Один из палеоменгиров был особенно велик и сложен, он, очевидно, принадлежал царской семье Изоптеров, а в его чешуйчато-рельефную стену уткнулся гигантский скелет колеоптера, похожий на танк, собранный из костей. Матвей, вернее, тот, в сознании которого он устроился тайным лазутчиком, задержал взгляд на скелете, потом достал ктар - бинокль, позволявший перестраивать фасетчатое зрение Инсектов в бинокулярное - людей.

Колеоптер приблизился - жуткое творение природы, задолго до появления человека и его машин для уничтожения себе подобных - танков реализовавшей эту же форму в живых существах. Еще труднее было вообразить, что «танк» - скелет разумного жука…

Окинув взглядом небосвод, Матвей-носитель (в отличие от Матвея-наездника) обогнул скалу и тяжело влез на гигантское шестилапое животное, заменяющее Перволюдям коней. Пока всадник спускался по склону горы на равнину, Матвей-второй осмотрел его снаряжение, и уверенность в том, что его неведомый предок - разведчик, окрепла: всадник был вооружен арбалетом, копьем, мечом, целым колчаном метательных ножей, набором дротиков и плетью с колючим шаром на конце. В случае чего он мог отбиться от небольшой стаи измененных Инсектов или от шайки грабителей, существовавших уже и в те времена.