Запрещённый приём

— Что за хрень? — Возмутился он. — Я же сказал, что это дело больше не сверхъестественное, так что маршалы могут остаться, но остальные пусть проваливают.

— Представители сверхъестественной ветви могут назначать себе помощников, а они прираваются к маршалам. — Напомнила я.

Шериф покачал головой, держа пальцы на своем ремне, и этот жест казался отработанным, но немного неловким, потому что лишний вес он набрал недавно, и еще не успел к нему привыкнуть.

— Если в этом деле больше нет сверхъестественного элемента, то ни хрена. Единственная причина, почему вы все еще здесь, это ордер в вашем кармане. Как только он перестанет действовать, вы все отсюда свалите.

— Шериф, мы сейчас в такой глубокой законодательной «серой зоне», что я даже представить себе не могу, когда мне уже можно будет отсюда свалить.

Эта фраза заставила его невольно рассмеяться.

— Что ж, полагаю, с этим я спорить не могу, но мне известно, что вы можете назначать себе помощников в том случае, когда ситуация серьезная и маршал на охоте один, так что ему нужна подмога. Насчет этого дела я уже ни в чем не уверен. Вы должны были охотиться Бобби, а в итоге здесь вообще нет ни одного монстра.

— Вы правда верите в то, что люди, которые убили Рэя Маршана, не монстры? — Спросила я.

Остатки улыбки исчезли с лица Ледука, и он вдруг показался изможденным и старше, чем был. Это было из таких дел, которые по-настоящему тебя выматывают.

— Я вас понял, Блейк. А теперь берите свой резерв и проваливайте.

Эйнжел подплыла к нему.

— Ох, Дюки, ты будешь скучать по мне, когда я уйду.

Улыбка вернулась на его лицо.

— Ну разумеется, я буду скучать по тебе, Эйнжел. Какой бы из меня был джентльмен, если бы я ответил иначе.

Она поцеловала его в щеку так, как вы целуете своего дядю, с той только разницей, что от поцелуя Эйнжел остался четкий красный отпечаток ее губ.

— Ты всегда джентльмен, Дюки. — Сказала она, и ее голос прозвучал куда более хрипло, чем нужно.

Шериф покраснел так, что его щека слилась с отпечатком ее помады. Эйнжел была хороша.

75

Место, в котором мы сняли номера, несло в себе все очарование сетевых гостиниц, то есть, вообще не было очаровательным, но здесь хотя бы было чисто. Каждое окно выходило на густой зеленый лес, полный вечнозеленых деревьев, которые упирались в окутанное облаками голубое небо — у нас в Миссури таких деревьев не было. Вид из окна компенсировал посредственность номера. Я могла представить, как просыпаюсь здесь, чтобы пойти в поход, понаблюдать за птицами и, следуя за запахом воды, найти ближайшее озеро. Так много возможностей, но ни одной из них я не собиралась воспользоваться. Когда ты путешествуешь, как маршал, то занимаешься только делами. Вид иногда красивый, порой даже чудесный, как сейчас, но это не имеет значения. Если только мне не предстоит выслеживать оборотня в лесу, все это я с таким же успехом могла бы наблюдать на большом экране телека под какую-нибудь нью-эйдж музыку.

— Анита. — Окликнул меня Эдуард со спины, и по тону я поняла, что это был не первый раз, когда он меня позвал.

— Прости, Эдуард. Что ты сказал?

Я отвернулась от окна и оглядела комнату. Смешно, что мы действительно намеревались обсудить то, зачем здесь собрались, как будто я реально когда-нибудь займусь сексом с Олафом. Но, поскольку он был оборотнем и мог почуять нашу ложь, нам следовало притвориться, что шанс на то, что мы с Олафом начнем встречаться, не был равносилен тому, что в аду пойдет снег.

Никки стоял привалившись к стене рядом со мной, чтобы у него был хороший обзор на комнату и окно. Мы находились на пятом этаже, но я сама видела, как оборотни забираются по стенам зданий куда выше этого. Эдуард сидел в углу королевских размеров кровати недалеко от Никки и меня. Эйнжел сидела рядом с ним, но она сняла туфли и забралась на постель с ногами, чтобы упереться спиной в изголовье кровати и подушки, которые она подложила себе сзади. Олаф расположился на краю диванчика, который стоял практически в ногах у кровати. Кастер стоял у двери, которая была смежной для наших номеров. Он привалился плечом к косяку почти так же, как это делала Эйнжел в офисе шерифа, выставив бедро. Интересно, он вообще понимал, что копирует ее? Учитывая, что речь шла о Кастере, я ни в чем не была уверена.

Миллиган привалился к другой двери, которая вела в коридор. Оба бывших «котика» не случайно заняли места у выходов. Кастер мог не осознавать, что копирует Эйнжел, но он следил за одной из дверей. Я знала, что Олаф прекрасно понимал, что между ним и выходами отсюда стоят двое этих парней. Если его это и напрягало, он не подал виду.

Итан с Пьереттой расположились на кровати. Итан занял угол, почти отзеркалив Эдуарда. Они оба хотели держать ноги на полу, чтобы при необходимости двигаться быстро и решительно. Пьеретта села у изголовья, почти как Эйнжел, но она прижималась спиной к нему, а не к вороху подушек. Единственную подушку она держала в руках так, будто обнимала саму себя. Эйнжел растянулась на кровати, довольная собой, а Пьеретта держалась зажато. Я видела ее в зале, на занятиях по рукопашному бою, во время работы охранником, но она никогда так не выглядела. Это была не она. Это было представление для Олафа, но она ошиблась с ролью. Олафу нравилось, когда женщины пугались его внезапно, а не когда они все время выглядели забитыми.

Если бы мне озвучили план заранее, я бы подсказала девчонкам, что им делать, но теперь уже слишком поздно. Было почти жаль, что этого не произошло, потому что при первой встрече Олаф продемонстрировал, что заинтересован в них, как серийный убийца. Теперь же он осматривал комнату, но его взгляд даже не цеплялся за этих двух женщин.

У нас была вода и содовая — мы захватили их из магазина внизу, где кофемашина старалась изо всех сил, пытаясь сварить кофе. Она издавала тихие и печальные звуки, а запах был таким слабым, словно о нормальном кофе в этой гостинице никто не парился. Почти все взяли себе воду. У меня был Powerade (спортивный напиток, у нас продается в обычных супермаркетах — прим. переводчика), потому что на этом настоял Никки. Он также предложил мне протеиновый батончик, от которого я отказалась, но он посмотрел на меня красноречивым взглядом из числа тех, который важные друг другу люди дарили еще до возникновения письменности. Взгляд говорил о том, что я веду себя неразумно, и после того, что произошло в клубе, он был прав. Полезные батончики мне никогда не нравились, а вредные… если честно, вы можете просто слопать сладкий батончик и получить аналогичный эффект, но я взяла тот, что мне дали. Никки развернул обертку с одной стороны и протянул его мне. Теперь он знал, что я не засуну этот батончик в карман, чтобы напрочь забыть о его существовании. Никки слишком хорошо меня знал. Обертка утверждала, что это была вкусняшка с тройным шоколадом, но вкусняшкой она не была, хотя и ужасной тоже. Уж точно не такой ужасной, как очередная потеря контроля. Я откусила еще один кусочек от батончика и глотнула свой Powerade — это помогло. На вкус было как шоколадный торт и напитки из тех, которые разводят в воде на детских праздниках в честь дней рождения… ладно, не совсем так, но я посмотрела на Олафа, сидящего на диванчике, и представила, что потеряю контроль в тот момент, когда он окажется ближайшей ко мне закуской. Батончик я смолотила за считанные секунды.

Олаф глотнул воды и посмотрел на меня. Он как будто ждал, что я что-то скажу. Что я пропустила, пока пялилась в окно?

— Я извиняюсь, правда. Не в моем стиле вот так витать в облаках.

— Пей свой Powerade. — Напомнил Никки.

— Я плотно пообедала.

— Ты недостаточно сегодня ела, Анита.

— Да хватит уже надо мной трястись.

— Ты правда хочешь, чтобы Никки перестал трястись над твоим здоровьем и благополучием? — Спросил Итан.

До меня дошло, что именно я ляпнула.

— Прости, Никки. Я не в том смысле, что хочу, чтобы ты перестал обо мне заботиться. Если забота означает, что ты будешь надо мной трястись, то так тому и быть.

— Спасибо, Итан. — Поблагодарил его Никки.

— Ты на самом деле перестал бы трястись над Анитой, если бы Итан не вмешался? — Спросил Олаф.

— Это был прямой приказ, так что — да.

Олаф дернулся так, что про кого угодно другого я бы сказала, что он вздрогнул. Никогда не видела большого парня таким обеспокоенным.

— Я не могу поверить, что ты счастлив быть Невестой Аниты.

— Спроси ты меня об этом раньше, я бы сказал, что ни хрена я не буду счастлив, но сейчас мне так спокойно. Как я и говорил, я счастливее, чем когда-либо.

Олаф покачал головой.

— Не думаю, что буду счастлив быть чьим-то рабом.

— Он мне не раб. — Возразила я.

Олаф сосредоточил на мне свой тяжелый пещерный взгляд.

— Он вынужден подчиняться каждому твоему слову. У него нет личной воли. Твое счастье значит для него больше, чем свое собственное. Если это не рабство, то я не могу подобрать другого слова.