Запрещённый приём

— Может, это часики Бобби тикают?

— Мне начинает казаться, что ты трус, Вин.

— А мне начинает казаться, что вы — мудак. — Вмешалась я. — Но не будем переходить на личности. — Я сфотографировала пистолет на свой телефон. Если в магазине были серебряные пули, то это только подтвердит вину Бобби, потому что в таком случае мы можем сделать вывод, что его дядя боялся своего пушистого племянника.

— Что вы там снимаете?

— Ствол.

— У Рэя в столе всегда была пушка для самозащиты.

— Спасибо, что своевременно поделились с нами этой информацией. — Иронично заметила я.

— Мы, мудаки, не очень-то любим делиться.

— Я прошу прощения за то, что назвала вас так, но сострадание нельзя приравнивать к трусости.

— Нет, Блейк, он прав. — Встрял Ньюман. — Я не уверен, что у меня хватит духу убить Бобби.

— Это не делает тебя трусом, Ньюман.

— А кем меня это делает? — Спросил он.

— Человеком.

17

Дедлайн начинал отсчет в ночь убийства, и единственная хорошая новость заключалась в том, что Кейтлин и Ливингстон согласились нам помочь. Мы договорились встретиться в офисе шерифа после того, как Кейтлин закончит свою работу с отпечатками в доме. Если следы принадлежали Бобби, то он лживый ублюдок, который наверняка виновен, но если нет, то мы с Ньюманом были в числе тех немногих, кого терзали обоснованные сомнения по этому поводу. Достучаться до судьи будет непросто, но с чего-то же надо начинать.

Дюк все еще сидел в своей машине, когда мы с Ньюманом поравнялись с ней. Благодаря свету в салоне было видно, что он разговаривает по телефону. Водительская дверь была открыта, словно звонок застал его врасплох, когда он уже собирался выходить. Мы припарковались и направились к нему.

Дюк на минутку отключил звук и сказал:

— Это моя жена. Вы идите вперед. Скажите Трою, что пришли за своим ордером. Он обещал распечатать его.

Мы кивнули и направились к зданию, услышав вдогонку кусок разговора:

— Милая, я буду дома, как только смогу. Я знаю, что ей больно, но она не хочет переходить на лекарства уровня хосписа.

Мы с Ньюманом прибавили шаг, словно стали невольными свидетелями чего-то чересчур личного. Думаю, так и было. У меня детей нет, так что я и представить себе не могла, каково это — наблюдать, как человек, кого я люблю, умирает вот так.

Ньюман замер у двери маленького отделения местной полиции.

— Господи, лекарства уровня хосписа…

— Я даже не уверена, что понимаю, о чем речь. — Сказала я.

Он положил ладонь на дверную ручку, но не спешил поворачивать ее.

— Это когда тебя до такой степени напичкают обезболивающими, что ты отрубаешься и просто спишь в ожидании конца. Когда доктора предлагают такое, это значит все, надежды больше нет. Ты просто ждешь, когда тело не выдержит.

Прозвучало так, словно Ньюман говорил по личному опыту. Я задумалась, стоит ли мне спросить у него об этом, или лучше блюсти кодекс парней и не лезть в его личные дела. Я все еще размышляла об этом, когда мы услышали пальбу. Звучало так, будто кто-то стрелял внутри здания. Пушки появились в наших руках как по волшебству и мы рванули через дверь на звуки стрельбы.

18

Я хотела проверить помещение, чтобы убедиться, что никто не сныкался под столом или типа того, но Ньюман уже рванул прямо к дальней двери, за которой находилась комната с клетками. Я держалась за ним, потому что была его группой поддержки, но это было опрометчиво, а опрометчивость может привести к гибели нас обоих. Буквально секунда ушла у меня на то, чтобы понять, что офисная зона была пуста, и вот мы уже оказались у дальней двери. Ньюман даже не стал проверять, заперта ли она — он просто вышиб ее, впечатав ботинок рядом с замком. Дверь распахнулась, потому что не просто не была заперта — она даже не была толком прикрыта. Она впечаталась в стену и по инерции отлетела обратно к нам. Ньюман остановил ее одной рукой, в другой он держал ствол и направлял его прямо в комнату. Я стояла у него за спиной, но дуло моей пушки смотрело в пол, хотя с предохранителя я ее сняла, и палец держала на спусковом крючке. Раз началась пальба, то предохранитель надо вырубать.

В комнате оказался мужчина в уже знакомой униформе местной полиции. Он целился между прутьев решетки. Секунда ушла на то, чтобы заметить, что незнакомец высокий и худой, но я была слишком занята, пытаясь прицелиться и не ткнуть при этом стволом в Ньюмана. Я даже не стала смотреть, что происходит в клетке. Что бы там ни было, назад не воротишь. А вот в дальнем конце комнаты стоял мужчина — он свел плечи полукругом и держал в руках пистолет. Не в нас он целился, но мы все равно заорали:

— Опусти пушку! — Крикнул Ньюман.

— Брось ствол! — Рявкнула я.

Помощник шерифа развернулся и уставился на нас. Я успела заметить, что он побледнел, а глаза на лице казались просто огромным, словно он был в шоке. Тем не менее, когда он повернулся, пушка повернулась вместе с ним, и я рявкнула:

— А ну брось!

— Не вынуждай нас пристрелить тебя, Трой! — Добавил Ньюман. — Не вынуждай нас делать это!

Я, наконец, опустилась на одно колено у стены напротив клетки, так что у меня была отличная возможность выстрелить в помощника шерифа, не задев при этом Ньюмана и не попав внутрь клетки. Будет пиздец, если я случайно пристрелю того, кого мы тут всеми силами пытаемся спасти.

Не будь у меня на мушке коп, я бы уже пристрелила его, но вот он, наконец, бросил свой пистолет. Его спасла только униформа. Ньюман пнул пушку по полу в мою сторону. Я перехватила свой пистолет одной рукой, освободив вторую, и подобрала оружие помощника шерифа. Бесхозная пушка на полу — это плохая пушка. Я щелкнула предохранителем, поднялась на ноги и прошла вперед, сохраняя в поле зрения полицейского, когда Ньюман опустил его на пол и заломил ему руки за спину.

Я услышала что-то позади нас, тут же развернулась и прицелилась в ту сторону — раньше, чем успела понять, что делаю. Это был просто рефлекс. Я даже сняла ствол с предохранителя и переместила палец на спусковой крючок. Я не стала гадать, перенастроил ли Вагнер свой предохранитель со стандартного режима на более мягкий. Если он это сделал, то в теории кто-то еще мог получить пулю. Мне-то без разницы, потому что коп должен понимать, что не стоит нарываться, когда в дело вступают стволы.

Шериф вскинул руки вверх до того, как я успела заикнуться об этом. Он замер на месте. Хорошо. Не хватало еще, чтобы я пристрелила его в его собственной тюрьме.

Мое периферическое зрение довольно хорошо развито, так что краем глаза я видела, как Ньюман склонился над помощником Ледука, и в то же время могла наблюдать за самим шерифом. Ньюман поднял закованного в наручники копа на ноги.

Я заговорила очень осторожно — так, словно каждое мое слово было пальцем, который замер на спусковом крючке незнакомой пушки.