Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Запрет на любовь
Шрифт:

— Тренд… Сними, не богохульствуй! Третий побрился ни с того, ни с сего чуть ли не налысо, — на Ромасенко кивает.

У него и правда новая причёска. Если это, конечно, можно так назвать.

— Это его мамин хахаль к армии готовит.

— Завали хлебало, Котов, — сын директрисы коршуном смотрит в сторону одноклассника.

И столько злости в его взгляде, что меня вдруг реально посещает мысль. А не правда ли это?

— Четвёртый чернилами испоганил спину, — продолжает Шац.

— Татуировки — это искусство, Матильда Германовна.

— Искусство, Горький,

это картины Айвазовского. А вы, простите, фигнёй страдаете, выражаясь вашим молодёжным сленгом. Что потом в шестьдесят будешь делать со всей этой красотой, когда кожа, как на Добби, обвиснет?

— Я так далеко не загадываю.

— Что за мода себя уродовать?!

— Он художник, он так видит, — подаёт голос Абрамов.

Сидеть, судя по всему, собирается с вышеупомянутым Горьким. Прямо передо мной. Вот ведь «подфартило».

— Ой! Ты бы уж вообще молчал, дорогой!

— А я что?

— Плоды твоего самовыражения мы регулярно наблюдаем на стенах мужских и женских туалетов.

— Так это не я. Почитатели творчества…

Девочки хихикают, стреляя глазами.

Фыркаю.

Почитатели творчества, надо же!

— Вам же зашёл наш новый трек на репетишн?

— Администрации не зашёл, Абрамов! Всё, прекращаем базар. Начну я урок или нет? Всю перемену писать будем?

— Нет.

Они, наконец, замолкают.

— Свободный, ровно встань.

— Сорян. Спина болит после трени, — нехотя выпрямляется тот во весь рост.

— А голова? — прищуривается Шац.

— И голова.

— Вот! А я, между прочим, говорила твоему отцу! — поднимает вверх указательный палец.

— Чё говорили?

— Что тебе мозги все напрочь отобьют на этой твоей секции дзюдо. Ты сочинение читал своё? Бред сумасшедшего.

— Я в ночи писал и ваще я — самбист. Вы когда, блин, запомните?

— Не блинкай, Джеки Чан! Каратист. Самбист… Неважно.

Ещё как важно!

— Ладно всё. Сели, — устало отмахивается, водрузив на нос очки. — Начнём уже.

Опускаюсь на стул и…

Он подо мной буквально разваливается.

Подкрутили болты?

Ну что за сволочи!!!

— Эпично загремела, Джугашвили!

Больно ударившись копчиком, морщусь. Всем вокруг смешно, а меня такая обида с примесью лютой злости накрывает, что не передать никакими словами. Цензурными уж точно.

— Ты как? В порядке?

Поднимаю глаза.

Этот ещё надо мной стоит.

Протянул ладонь.

Типа помощь предлагает.

Как же!

Ну какое двуличие! Не удивлюсь, если сам этот стул и раскрутил!

Раздражённо стиснув челюсти, по очереди аккуратно подтягиваю ноги. Так, чтобы не светануть лишнего. Цепляюсь за край парты и встаю самостоятельно, проигнорировав «руку помощи» Абрамова.

Одёргиваю юбку.

Поджимаю губы.

Вздёргиваю подбородок.

— Тата, всё в порядке? Ох, Божечки! — Матильда, с нереальной для её комплекции скоростью, оказывается возле меня.

— Нормально всё, — отряхиваю пиджак. Не обращая

внимания на боль, сохраняю выражение лица невозмутимым.

Как говорит мой тренер: «Плакать будешь позже. Не здесь».

— Паша, пожалуйста, принеси девочке другой стул.

— Стукачам не прислуживаю, — отзывается Горький.

Как же достали! Сил нет!

— Вот, — Филатова отдаёт мне свой стул, а сама забирает свободный, задвинутый за пустующую пятую парту левого ряда.

— Ты не ударилась, дорогая? — классный руководитель обеспокоенно осматривает меня на предмет увечий.

— Я же сказала, нет.

Потрогав стул, сажусь.

— В медпункт не пойдёшь?

— Не пойду, — наотрез отказываюсь.

— Господи, десять раз уже подавала заявку на новую мебель! И хоть бы что! Ждут травму, не иначе! — возмущается Шац, возвращаясь к доске.

Сдуваю бесящую прядь волос со лба. Беру в фокус ухмыляющийся фейс Ромасенко и понимаю: всё, финиш, достал!

Если срочно не приму какие-то меры, он меня тут не морально так физически угробит.

Глава 13

Марсель

— Офигеть, как я рад видеть тебя в школе! — Чиж лыбится во весь рот и хлопает меня по плечу.

— Взаимно, бро.

Никитос с недавних пор учится с бэшками, так что встретиться всей компанией нам удаётся только сейчас, после третьего урока.

На большой перемене мы с пацанами собираемся на лестнице, ведущей к чердаку. Одна из наших самых популярных локаций. Пятый этаж. Слепая зона. Дежурные учителя здесь появляются крайне редко, а мелких на постой отсюда гонят в шею старшаки.

— Всё пучком? — Дэн пытается прочитать ответ по моему лицу.

Я только что вернулся из кабинета директора.

— Реально, Марс, рассказывай, чё, как? От этого приближённого, — Горький кивает на Ромасенко, — ни черта не добиться. Молчит с утра как партизан.

— Да ничё я не знаю, — раздражённо отзывается Макс. — Мы с матерью в жёстких контрах.

— Подтверждаю. Он сегодня ночевал у меня, — встаёт на его защиту Свободный.

— Чё эт вдруг? — удивляется Чиж.

Пацаны, все, как один, поворачиваются в сторону Ромасенко.

— Поскандалили чё, — глотнув воды, отвечает тот нехотя.

— С Градовым траблы? [5]

— Да, — в одну точку лупится.

— Подрались? — замечаю, что костяшки его пальцев стёсаны. Прямо как мои.

— Этот урод стал слишком много себе позволять. Думает, если спит с моей матерью, то имеет право меня воспитывать? Да ни хрена подобного! — цедит сквозь зубы и сминает в кулаке пустую пластиковую бутылку.

— Насчёт армии Котов правду ляпнул? — осторожно интересуется Паха.

5

Траблы (от англ. Trоublеs) — проблемы

Поделиться с друзьями: