Запрет на любовь
Шрифт:
Приходится сидеть на скамейке и заполнять журнал инструктажей. А вот если бы я его не писала, то возможно бы увидела, кто стащил из раздевалки мои туфли и дорогие смартчасы, оставленные там по глупости.
Туфли обнаруживаю на подоконнике в холле второго этажа час спустя. Они изуродованы и не подлежат восстановлению. Подозреваю, часы постигла та же печальная участь, но пока история умалчивает, куда они делись. И что-то мне подсказывает: ничего хорошего не жди…
Ближе к концу шестого урока Шац вызывает меня к доске выполнять упражнение. Там я получаю не только четвёрку,
Во что? В костюм, испачканный томатным соком???
Молчу.
Третье сентября. Среда
Обществознание. Игра «вопрос-ответ» по темам прошлого года.
За сорок пять минут урока в мой адрес не прилетает ни единого вопроса. Меня для моих одноклассников словно не существует. Полнейший показательный игнор.
Теперь, кажется, начинаю понимать, что означает фраза «Один за всех и все за одного». Одиннадцатый «А» наглядно её демонстрирует.
Алгебра.
Мегера-училка не находит мой листок с самостоятельным заданием (хотя я его сдавала). Требует срочно предоставить листочек ей, но у меня его нет, так что она, даже не выслушав моих объяснений, ставит два в электронный журнал.
Поздравляю. С первым лебедем, Тата. Классно год начала. Ничего не скажешь.На физике мне снова тотально «везёт». Учительница вызывает к доске решать задачу.
Пока отсутствую на своём месте, происходит следующее: учебник и тетрадь изрисовывают надписями «стукачка». Кожаный пенал беспощадно рвут. Сумку отправляют в кругосветное путешествие, попутно превращая мою, на минуточку, личную вещь в мусоросборник.
Ромасенко закидывает сумку на шкаф, в тот момент, когда Ирина Николаевна отворачивается писать формулы.
Надо ли рассказывать, что я увижу в ней, когда достану? Сопливые салфетки, огрызки от яблок, чьи-то грязные носки, потёкшую ручку. И это далеко не весь список.
Мерзко.
Четвёртое. Четверг
Бойкот продолжается.
Из гадостей перечень такой:
На парте теперь огроменными буквами «выгравирована» моя фамилия (разумеется, в исковерканном её варианте) и всем известное литературное слово.
Что ж, ладно. Приму за комплимент.
В волосах на одной из перемен обнаруживаю жвачку.
Классика.
Страшно злит.
Весь вечер с ней дома мучаюсь.
А ночью мучаюсь от атаки активизировавшегося смс-бомбера. Телефон беспрестанно вибрирует, разрываясь от входящих спам-сообщений.
Сперва пугаюсь, что никак не могу остановить это. Нервничаю, психую, впадаю в панику, а потом… Потом просто выключаю его. Но, по итогу, уставшая от
этой бесконечной проверки на прочность, всё равно плохо сплю и утро встречаю в самом прескверном расположении духа.Завтрак пропускаю.
Вопросы бабушки Алисы дублируют вопросы классного руководителя.
«У тебя всё в порядке?»
«Никто не обижает?»
«Ребята приняли тебя хорошо?»
«Если будет происходить что-то плохое, ты же мне расскажешь, да?»
Нет. Нет и нет.
Не расскажу.
Это ведь моя и только моя война.
Что там Ромасенко говорил по поводу недели? Не выдержу? Ха!
Сегодня пятница.
Я проспала. Долго собиралась и опаздываю. Чаша терпения почти переполнена, но я иду по этому чёртовому школьному двору, цокая каблуками, и не смею вешать нос.
Им не сломить Тату Джугели, что бы не поджидало её сегодня.
А поджидает сюрприз.
Я захожу в кабинет, когда звенит уже второй звонок, и с ходу улавливаю витающие в воздухе возбуждение и радость.
Моего появления в классе никто не замечает, ведь всё внимание сегодня направлено на другого человека.
Новость дня.
Посмотрите-ка! Марсель Абрамов вернулся. Стоит в окружении своей свиты и о чём-то оживлённо переговаривается с друзьями.
Ковалёва, повиснув на его плече, слушает, надрывая рот в широкой улыбке.
Бесящая.
Как это понимать? Его всё-таки не исключили? Разве такое возможно после подобного инцидента?
— Одиннадцатый «А» был звонок! Тата, проходи и меня пропусти, — Шац осторожно отодвигает меня влево.
Не сразу соображаю, что закрыла собой проход и застыла в моменте. Поражённая тем, что Кучерявый беспредельщик вдруг объявился в школе.
Я-то рассчитывала, что больше его здесь не увижу.
— Расходимся! Ваша Мать уже здесь! — громко хлопает в ладоши Матильда Германовна. — Приём!
Прохожу к своему месту. Ставлю сумку на парту. Вытаскиваю учебник, тетрадь и ручки.
— Встали прямо. Ну давайте уже поздороваемся, родимые. Подготовка к ЕГЭ не ждёт! Ромасенко, Абрамов!
— Затыкаемся.
— Отлично. И плывём каждый в своём направлении. Замечательно. Поплавская, ты как, поднимешься может быть?
— Может быть, поднимусь, — вздыхая, отвечает та.
— К парикмахеру записалась?
— Зачем? — насупившись, уточняет Зелёнка. (Этим погонялом окрестила её школьная «семья» за ядрёный цвет волос).
— Как это зачем? Исправить то безобразие, что у тебя на голове.
— Я самовыражаюсь. Имею полное право.
— А по-другому самовыражаться никак нельзя? Ну, ребят, честное слово. Одна проколола пупок и теперь без конца им по школе светит, — недовольно смотрит на цокающую Ковалёву. — Второй решил, что он Батюшка.
Присутствующие громко смеются, глядя на худосочного Петросяна, чью шею украшает толстая цепочка и большущий крест.
— Это дядя Вазген подарил на день рождения. Тренд сезона в Армении.