Запретная нота
Шрифт:
— Я убрал телефон. Теперь ты можешь открыть глаза. — Шепчет Зейн.
Мои ресницы трепещут, пока я медленно привыкаю к кромешной тьме гроба.
Потираю горло.
— Мои глаза чувствительны к свету.
— Или, может быть, ты предпочитаешь темноту?
— Не говори так.
— Тебе стыдно?
Я не вижу его, но чувствую ухмылку, которую он бросает в мою сторону.
— Та тьма, которую ты имеешь в виду, — плохая.
— Плохая. Хорошая. Все относительно.
Я фыркаю.
— Так могут говорить только люди с испорченным
— Тьма — это место, где ты узнаешь, кто ты на самом деле. — Его голос мягкий, но слова чертовски опасны. — Именно здесь проявляются все твои истинные желания. Всё, в чем ты отказываешь себе при свете, — он придвигается ближе, — ты можешь потакать в темноте.
Его палец уверенно скользит по моему лицу ко рту. Он проводит по приоткрытым губам, и я дрожу.
— Что бы ты сделала, если бы знала, что это никогда не появится на свет, тигрёнок? — Уговаривает он.
Я выдыхаю.
— Это бессмысленное занятие.
— Потому что ты боишься?
— Потому что это не для меня. Даже если это больно, я хочу жить при свете.
Его палец замирает.
Я нахожусь в плену напряжения между нами, множества истин, проливающихся в тишине гроба.
Я не могу быть с тобой.
Я не буду с тобой.
Я никогда не позволю тьме овладеть мной.
Зейн убирает руку и отползает в сторону. Мне больно от потери его тепла.
— Скоро нас отсюда заберут. — Жёстко говорит он.
— Откуда ты знаешь…
Раздается шорох ткани и скрип крышки гроба.
В этот момент крышка открывается. На нас смотрит директор похоронного бюро, на его лице застыл ужас.
— О боже. Мне так жаль. — Он протягивает ко мне руку. — Вы в порядке?
— Мы в порядке.
Я принимаю его руку и выхожу из гроба.
Такое ощущение, что мы выходим из кошмара.
Мои ноги опускаются на землю, и я начинаю тонуть.
Ноги заснули в гробу, и теперь миллион муравьев кусают меня за голень.
Зейн обхватывает меня за плечи, поддерживая.
Я отшатнулась от него, чувствуя себя неловко и глупо теперь, когда кризис миновал.
— Такого ещё не было. Воистину. Вы уверены, что с вами двумя все в порядке?
Он пристально смотрит на меня. Похоже, я выгляжу такой же изможденной и усталой, как и чувствую себя.
— Да. — Я прочистила горло. — Мы должны обсудить организацию похорон сейчас.
— Нет. — Жёстко говорит Зейн.
Я смотрю на него в шоке.
Он сужает глаза.
— Ты будешь.
Остаюсь на месте, совершенно сбитая с толку.
Он подбородком показывает на дверь.
— У меня есть дела. Напиши мне подробности.
— Ты шутишь? Ты просто уходишь?
Зейн ухмыляется, но это одна из жестоких ухмылок. Злодейский изгиб его губ заставляет меня сжать кулаки.
Мои глаза темнеют в ответ.
— Позволь напомнить тебе, тигрёнок. Сейчас мы играем в мою игру. — Он надвигается на меня, голубые
глаза сверкают. — Ты хочешь, чтобы в Redwood Prep к тебе относились как к учителю. Вот что это значит.— Да пошёл ты. — Шиплю я.
Его глаза бесстрастные. Тон холоден.
— Ты уже это сделала.
Я напрягаюсь.
Мы сцепились в вызывающем взгляде.
Два быка, столкнувшиеся в центре Колизея.
Я помню его угрозу.
Ты хочешь, чтобы они узнали, что я прикасался к тебе так, как ни один ученик не должен прикасаться к учительнице?
Он вздергивает бровь.
Сжав челюсть, бросаю взгляд на владельца похоронного бюро.
— Дальше я сама.
Зейн уходит, не сказав ни слова.
Я бросаю взгляд в его сторону.
Зейн Кросс — самый опасный из своих братьев. Прячет свою злую жилку под теплой харизмой и милой улыбкой. Он заманивает вас, заставляя почувствовать себя другом, а затем наносит удар в спину.
Я облизываю губы, пытаясь прислушаться к словам мужчины.
Как идиотка, я на мгновение поверила, что Зейн и вполовину не такой плохой парень, каким притворяется. То, как он обнимал меня, успокаивал и уговаривал избавиться от приступа паники, казалось искренним.
Но все это было ложью.
Чувства, которые он всколыхнул, так и останутся похороненными в гробу.
И никогда не увидят свет.
ГЛАВА 10
ЗЕЙН
Я ударяю барабанными палочками по тарелке, слушая глубокий рикошет. Они дребезжат по изношенному центру, подпрыгивая и снова опускаясь при каждом движении запястий.
Я вспотел. Промок до чёртовых костей.
Моя майка прилипает к груди, и я останавливаюсь лишь на секунду, чтобы сорвать её, прежде чем снова погрузиться в игру.
Моя музыка — это хаос.
Как и в моей чертовой голове.
Шум разносится по всему гаражу. Идеальный шум…
Барабанить не так уж и сложно.
Вот почему я люблю это.
Музыка льётся из меня без аккордов и пальцев, бьющих по грубым нейлоновым струнам, натянутым до предела.
Одним взмахом руки я задаю ритм, темп, формирую пульс любой песни.
Мне не нужна темнота.
Голос мисс Джеймисон все ещё звучит в моей голове, сколько бы я ни шумел.
Даже если это больно, я хочу жить на свету.
Чёртов свет.
Это мой долбаный кошмар.
Я точно слышал, что она говорила. Как бы я ни старался, как бы нас ни тянуло друг к другу, мы оба никогда не сможем существовать вне тьмы.
И что?
Что, чёрт возьми, остается мне?
Единственный выход — жить дальше, но я не могу этого сделать. Я пытался столько раз, но все время возвращаюсь к ней. Она впилась в мою кожу. Зуд, который я не могу почесать. Желание, которое тянется в бесконечность.
Она выводит меня из себя.