Запретная нота

Все руки поднимаются вверх.

Я не удивлена.

Я управляю жёстким кораблем. Ученики, сидящие на этих стульях, заслужили право находиться здесь. Они заботятся о школе, о колледже, о своем будущем.

Мой взгляд скользит мимо поднятых рук, пока не доходит до Зейна. Он ссутулился сзади, единственный, кто не поднял руку.

Я сделала все возможное, чтобы попытаться выгнать его из класса, но он все ещё здесь, проскакивает мимо и прилагает минимум усилий.

Мой голос дрожит.

— Хорошо. Давайте начнём.

Когда поворачиваюсь и пишу на доске, чувствую на себе пристальный взгляд Зейна.

Его тяжёлый взгляд — неустанное напоминание о той ночи.

О той ошибке.

О том удовольствии.

Я отворачиваюсь, мои ладони вспотели.

Зейн все ещё смотрит.

Дразнит меня своими морскими голубыми глазами.

Отвлекает меня своими полными губами.

Заставляет меня чувствовать себя ужасным человеком за то, что я замечаю такие вещи в студенте.

— Есть вопросы по главам, которые вы читали? — Спрашиваю я.

Рука взлетает вверх.

— Не столько вопросы, сколько разглагольствования.

— Говори, Мейзи.

— Я прочитала «Ромео и Джульетту» и до сих пор не понимаю. Зачем так усложнять жизнь? Если ты знаешь, что не должен быть с кем-то, то и не будь. Я устала от затянувшейся истории запретной любви. Шекспиру следовало бы написать что-нибудь другое.

Я облизываю губы.

— Это интересная позиция. Но я хотела бы обратить внимание на две вещи. Первое — Шекспир написал много разных пьес. Вторая — «Ромео и Джульетта» — это трагедия, а не история любви.

— Я не согласен.

Мой пульс начинает гудеть, и я вместе со всем классом поднимаю глаза на принца, сидящего в своем кресле.

В отличие от других учеников, которые хотя бы пытаются придерживаться школьных правил, Зейн не беспокоится. Он — ходячее нарушение дресс-кода, начиная с обтягивающей чёрной футболки, заканчивая засученными рукавами пиджака, джинсами и военными ботинками.

Нити его фиолетово-чёрных волос лениво падают на глаза.

Я складываю руки на груди, по позвоночнику пробегает тепло.

— И с чем же вы не согласны, мистер Кросс?

— Трагедия. История любви. — Он двигает барабанной палочкой взад-вперёд. — Не обязательно быть одной или другой. Это может быть и то, и другое.

— Любовные истории должны заканчиваться счастливо.

Мейзи — моя лучшая ученица, и она тоже соперница.

Её лицо хмурится.

— Эта пьеса заканчивается тем, что два главных героя умирают.

— Но они умирают из-за того, что безумно влюблены. Не может быть трагедии без романтики. Это все равно что секс на одну ночь без секса. — С лукавым блеском в глазах он непринужденно добавляет: — Ромео и Джульетта трахались, когда не должны были. Они знали, что может произойти, но все равно делали это. Даже если ты не называешь это любовью, ты должен признать, что это что-то близкое.

Горячие капельки пота скатываются по моей спине.

Ноздри раздуваются.

Зейн пристально смотрит на меня.

— Верно, мисс Джеймисон?

Моя грудь вздымается.

Сжимаю пальцы в кулаки.

Мейзи поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

Как и весь остальной класс.

Я предлагаю деревянную улыбку.

— Я думаю, именно поэтому «Ромео и Джульетта» не утратила своей актуальности и сегодня. Здесь есть что обсудить. А теперь, если мы перейдём к главе…

— Проваливай.

Мои глаза встречаются с небесно-голубыми глазами Зейна, и, клянусь, как бы светлы они ни были, я вижу, что тени собираются, как буря, чтобы завладеть его взглядом.

Моя спина напрягается.

— Мистер Кросс?

— Вы не ответили на вопрос.

Я сужаю глаза в ответ.

— И в чем именно заключался ваш вопрос?

— Влюбиться в того, кого не можешь иметь. В итоге теряешь все. — Его взгляд ласкает меня. — История любви или трагедия?

Остальная часть класса затихает, внимательно наблюдая за нашим обменом мнениями.

Я иду за свою парту и поднимаю планшет.

— В оригинальной поэме «Ромео и Джульетта» — подростки. Они сделали тот выбор, который сделали, потому что были молоды и глупы. Когда ты становишься старше, когда у тебя больше опыта, ты понимаешь, что нет такой любви, которая стоила бы того, чтобы потерять все.

Мейзи сдвигает очки на нос.

— Я согласна. Если это больно, если это трудно, если это заставляет тебя хотеть умереть, то это не любовь.

Головы качаются в знак согласия.

— Кто сказал? — Зейн крутит барабанные палочки. — А что, если боль делает удовольствие ещё слаще? Что, если отказ от себя хуже смерти?

У меня перехватывает дыхание и трясутся руки.

Быстро моргая, я поднимаю планшет, чтобы скрыть стук своего сердца.

— Все откройте свои книги. Мейзи, пожалуйста, начни со страницы 56.

Я заканчиваю лекцию, а взгляд Зейна все это время сверлит меня.

Звенит музыкальный колокольчик.

— Ваши задания будут в школьном приложении. — Говорю я. — А мистер Кросс…

Все замирают, когда я называю фамилию Зейна.

— Можно вас на минутку?

То, как я заканчиваю вопрос, заставляет его звучать как требование, а не как просьба.

Зейн задумчиво наблюдает за мной, не сводя с меня глаз. Я отвожу взгляд, не в силах скрыть профессионализм.

Студенты проходят мимо, провожая нас любопытными взглядами.

— До встречи, мисс Джеймисон.

Мейзи машет рукой.

Я киваю.

Когда студенты уходят, Зейн пробирается за ними.

— Куда это ты собрался?

Мой голос резок.

Мышцы плеч Зейна напрягаются, но не прекращает идти. Я в шоке, когда он закрывает дверь, запирает её и опускает жалюзи на стеклопакет.

Моё сердце бешено колотится.

— Держи дверь открытой.

Зейн поворачивается. В его взгляде мелькает разочарование, но потом он закрывает его тренированной ухмылкой.

— Я бы предпочёл, чтобы ты кричала на меня наедине.

— Мы не можем ничего делать наедине. — Огрызаюсь я. — Открой дверь.

— Нет.

— Зейн.