Запретная Родина

– Конлет!

Он хмуро глядел на приближающуюся Нору. В сердце ёкнуло – ну почему она всегда такая прелестная? Красное платье совсем короткое и открывает сильные ноги, тонкие бретельки так и манят дотронуться до загорелых плеч… Он поморщился. Возможно, ему противопоказаны длительные отношения. Будет спать без обязательств по совету Норы – и горя не знать.

– Привет.

– Да. Добрый вечер, – ответила она. – Хорошо выглядишь.

– Тебе видней, – ответил он и зашагал к скалам. Если у нее вдруг возникло желание поболтать – пусть ищет другого собеседника.

– Я хотела попросить прощения за то, что кричала на тебя. И за оскорбления. И… и за пощечины.

– Я забыл. Все нормально, – и Конлет прибавил шагу. Он не хотел замечать печальные глаза и повинные интонации.

– Зря мы так расстались.

Он остановился и все-таки посмотрел ей в лицо.

– Ты это зачем говоришь?

– Я сожалею, что расстроила тебя, – тихо ответила Нора.

– Расстроила? Хах! Думаешь, это слово подходит?

– Прости… Дело в том, что у меня был любимый человек…

– Не надо рассказывать. Это ничего не изменит.

– Мы долго были вместе, – упрямо продолжила Нора, – и я надеялась, что он – моя половинка. Тогда я верила в единственную любовь, отдавала ему себя целиком, доверяла самое сокровенное. Но он охладел и предложил расстаться. Он, понимаешь? Не я! Я любила его по-прежнему! Представь, каково это – услышать, что ты больше не нужен тому, кого всей душой жаждешь!

– Ты жалости моей хочешь?

– Я боюсь, Конлет. Ты мне нравишься, но Хаймос был другим, и я не понимаю, как можно питать чувства к совершенно разным людям!

– А кто лучше, Нора? Я или он?

– Его я знаю долго, тебя – от силы год…

– И?

– Вы оба хорошие…

До парня с запозданием дошло, что ее гложет, и он досадливо пнул камень.

– Понял. Ты все еще любишь этого слизняка. Себе не признаешься, но сердце болит. А я вроде как свежатина – интересный, надежный, из иного мира. У тебя долго не было ни с кем, не утерпела.

– Не груби мне! – вспыхнула девушка. – Я никогда не допускала мысли, что мы с Хаймосом снова сойдемся!

Она врала, и Конлет чувствовал это.

– Хорошо. Верю. Чего ты хочешь, Нора?

– Чтобы ты снова был рядом как друг. Это возможно, если мы забудем…

Снова ее понесло. Конлет устало потер лоб. Сказать, что ли, прямо?

– Я мечтаю сорвать это платье, швырнуть тебя на кровать и делать все, что вздумается. Долго. Настойчиво. Так, как нам обоим понравится. Ясно, «подруга»?

Нора сжала кулаки. Снова злилась, сейчас еще, чего доброго, двинет в челюсть. Бить она толком не умела, и Конлет не хотел, чтобы девушка повредила себе руку.

– Найди себе другого друга. Можешь даже рассказать, как я бегал за тобой, словно верный песик. Мне надоело сдерживать чувства в угоду другим людям.

– А ты подругу уже нашел? – выкрикнула Нора со слезами в голосе. – Быстро, ничего не скажешь!

Конлет удивленно поднял брови. Они с Урзой даже за руки не держались.

– Урза – моя давняя знакомая. С ней легко, но мы не близки. Вот ее сестра была мне когда-то дорога, но мы расстались. И не надо так вопить, я не глухой, прекрасно тебя слышу.

Нора мгновенно остыла.

– Я… я ревную, – прошептала она. – Не может быть! Мне п-пора…

…Она не сразу поняла, в кого, удирая, врезалась.

– Сладкая!

Только этого ей не хватало.

– Хаймос! Ты откуда здесь?!

– Я только-только бродить начал и встретил Альбу. Она рассказала о тебе. Давно ты про путешествия знаешь?

– Я.. э-э-э… Да.

Конлет шел прямо к ним, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Нора понимала, что нельзя позволять драку, и за рукав потащила бывшего парня в сторону.

– Где твоя кукленка?

– Которая? – он перехватил гневный взгляд Норы и с улыбкой сказал: – Честно говоря, после тебя ни одна не зацепила.

– Да что ты говоришь! А к светленькой убегал, как будто она медом намазана!

– Убежал – и жалею. Это правда. Ты меня знаешь, выдумывать не стану. Ты бы не хотела начать сначала? Я ведь к тебе пришел.

Его спокойный тон бесил девушку.

– Долго шел! – резко сказала Нора, но не удержалась и спросила: – Что ты предлагаешь?

– Хочу, чтобы ты стала моей женой.

Внутри нее все клокотало. И она называла Конлета сволочью? Между тем землянин подобрался к ним достаточно близко. Хорошо, что танцующая толпа осталась далеко позади, девушке не хотелось портить остальным праздник.

– Все в порядке? – спросил он, и Нора ощутила, как тепло заливает ее нутро. Они не друзья, но Конлет все равно беспокоится. Она знала, что он вступится за нее, защитит ценой собственной крови, сбережет… Не привязанность, нет. Он и правда любил ее. А вот что испытывала она, тем более теперь, когда Хаймос на полном серьезе предлагал замужество?

– Да, – сказала она, вставая между ними. – Это мой старый друг.

– Хаймос, – и мужчина протянул руку.

– А, – многозначительно отозвался Конлет, не спеша пожимать его ладонь. – Значит, это из-за тебя она в стерву превратилась?

– А что, Нора разве была когда-то милашкой? – усмехнулся тот. – Ты вообще кто такой?

– Тот, кому она небезразлична.

– Ты, малыш, для нее слишком юн, да и не потянешь в постели.

Эта знакомая грубость. Его глаза – такие ясные, глубокие… и ямочка на подбородке. Нора знала, что правы оба. Она никогда не была мила и ласкова, но жизнь с Хаймосом сделала ее еще хуже. Он говорил, что высокомерие – не плохо, люди же все разные. У него были деньги, у других – не было, но он никогда не был жадным, для друзей готов был раскошелиться. Какие классные вечеринки они закатывали! А их дом на горе? Нора ощутила, как внутри все перепуталось. Хаймос – властный и решительный, он привык получать то, что захочет, Конлет – честный и отличается постоянством, и никогда не станет воспринимать ее как вещь. Но она не любила его! Да, желала, и он ей нравился, но глубоких чувств не было!

Она не успела остановить мужчин – Конлет ударил первым, Хай ответил. Ей хотелось, чтобы победил только один, а другой, как его ни жаль, больше никогда не появлялся в ее жизни. К ним непросто было подобраться, но в конце концов Нора схватила Конлета и дернула назад.

– Остановись!

Хаймос был плотнее и занимался рукопашным боем, худощавого, гибкого Конлета она видела дерущимся лишь однажды. И все же он успел разбить противнику бровь, сам же был почти невредим, не считая порванной рубашки.