Запретная страсть

Давно это у мамы начался нервный тик? Или она мне так подмигивает?

– Я буду очень рада, если вы понравитесь друг другу.

Все-таки подмигивает.

Я только фыркаю. Мама уже захомутала отца, а теперь ждет, что я соблазню его сына.

– Всяко лучше твоих голодранцев—приятелей, – морщит напудренный нос мама.

Она совсем не знает свою дочь.

Я давлю вздох раздражения.

Центр остается позади, и за окнами автомобиля мелькают типовые высотки спальных районов. Но вскоре заканчиваются и они.

Мы проезжаем через перелесок и оказываемся у шлагбаума охраняемого поселка.

Неплохо устроился будущий отчим. Как это маме удалось его подцепить?

Глава 15

По гладкой, словно только что настеленной дороге мы пролетали мимо аккуратных коттеджей с ухоженными лужайками, зонами барбекю.

Сначала они относительно небольшие, но чем сильнее мы отдаляемся от въезда, тем участки становятся обширнее, а дома богаче. Некоторые даже неприлично богаче. Наверное, будь воля хозяев, вызолотили бы невысокий заборчик и входную дверь, но вынуждены ограничиться помпезными фонарями и затейливыми беседками, стилизованными под японскую архитектуру.

– Нравится? Нравится? – дергает меня за рукав мама и нетерпеливо ерзает, как школьница, которая ждет, что ее похвалят за пятерку, я же начинаю откровенно скучать, глядя на этот парад тщеславия.

– А сейчас, приготовься.

Вздрагиваю, потому что мама неожиданно закрывает ладонями глаза.

Поворот, едем. Притормаживаем. Тихое жужжание, двигаемся дальше, но будто бы по дуге.

– Та-дам! – мама отнимает ладони от моего лица и восторженно смотрит, ожидая реакции.

Я же могу только выдохнуть.

– Это что за царские палаты? – спрашиваю, только чтобы сделать маме приятное. На самом деле пафос и помпезность вызывают оторопь.

Бронза, позолота, мрамор и хрусталь – «все смешалось в доме Облонских».

Запах дорогой кожи и дерева. На светлом паркете яркие палевые квадраты лохматых ковров.

– Роскошно, правда?

Мама обводит огромную комнату восхищенным взглядом. Она всю жизнь стремилась к красивой жизни. Видимо, вот это для нее и есть «красиво».

Дольче вита, мать ее.

Посмотреть бы на этого Виктора. Небось, урод какой-нибудь кривой и колченогий. Или старик немощный, которому нужна сиделка.

Не то чтобы я считаю, будто моя мама не может привлечь достойного мужчину. Но вот эта ее погоня за богатством вызывает смех и жалость. Мужчина не может этого не чувствовать, тем более, умный мужчина. Из таких охотниц за состоянием он мог бы выбрать кого-нибудь намного моложе и сексапильнее.

– Как в музее, – с интересом рассматриваю свисающую с потолка тяжелую люстру. Интересно, она уже падала на кого-то? А если упадет, убьет или сотрясением отделаешься?

– Когда мы познакомились, дом совсем пустой был, – с гордостью говорит мама.– Витя его только построил. Это все моих рук дело.

Едва не икаю от потрясения. Неожиданно.

– Мне бы в душ, – мямлю, чтобы не сболтнуть чего обидного.

– Ох, конечно! – всплескивает руками мама. – Ты же с дороги. Игорек, помоги Лялечке поднять чемодан. Дочка, тебе нашатырь дать? – подмигивает мне.

Видимо, стоит приготовиться к страшному. Кто знает, куда завела мамулю необузданная фантазия.

Молчаливый Игорек поднял чемодан и потопал по широченной полукруглой лестнице. Перила и балясины, кажется, красного дерева, сверкали, будто покрытые лаком. Приглядевшись, я заметила, что они вроде как залиты чем—то напоминающим жидкое стекло. Какие еще меня ждут ужасы?

– Лялечка! – окликает в спину мама, а я вздрагиваю. Когда уже перестанет так меня называть? – Когда освежишься, спускайся. Буду тебя кормить. Небось, соскучилась по домашнему?

Вспоминаю мамины кулинарные поделки и морщусь. Пожалуй, стоило запастить активированным углем.

Розово-кремовый коридор навевает ощущение, что нахожусь внутри сладкой ваты. Венецианская штукатурка с серебристыми проблесками назойливо подсовывает воспоминания о «Золушке». Подсвеченные порталы с вазами богемского стекла, затейливыми, неизвестно что изображающими скульптурами или горными панорамами – узнаю мамину руку, ее гиперженственность и страстное желание оказаться той самой Золушкой из сказки. Кажется, ее мечта наконец-то сбылась.

Как хорошей дочери, мне следует за нее порадоваться, но я не могу сдержать недовольную гримасу. Всего этого я наелась пока жила дома. С тех пор вокруг меня нет ничего кремово-розового или близких к этому цветов.

Игорек распахивает дверь в предположительно мою комнату, и у меня начинают ныть сразу же все зубы.

Глава 16

Наверное, мама мечтала, чтобы в детстве у меня была такая комната. Жаль, не считает нужным со мной советоваться. Что же, сведу к минимуму проведенное с родительницей время и постараюсь свалить отсюда как можно скорее. Долго мне в таком интерьерчике не выдержать.

Обвожу взглядом истинно девичью спальню и тяжело вздыхаю. От смешения белого и ярко-розового рябит в глазах, и к горлу подступает тошнота. Обои с огромными цветами вызывают клаустрофобию, кровать под белоснежным балдахином – нервный смех, а ядовито-розовое покрывало и такой же ковер – стойкое желание сбежать.

– Добро пожаловать, – бубунит Игорек. Боже! Он разговаривает! И сразу исчезает, оставляя меня в бело-розовом безумии.

Стараясь не смотреть на все это, я запираю дверь и ныряю в ванную. Там все то же самое, только к белому и розовому еще добавился приторно-сиреневый. Кажется, мама настроена лишить меня всех цветов.

Быстро принимаю душ, старательно игнорируя ядовито-розовую мочалку в виде цветка. Завернутая в толстое полотенце выхожу в комнату и безуспешно пытаюсь не обращать внимания на яркую пестроту.

Даже в якобы своей комнате чувствую себя скованно. Все чужое, не свое. С большим удовольствием я сейчас оказалась бы в нашей с мамой квартире. Может и меньше по площади, но зато там знаком каждый угол, а здесь даже воздух кажется чужим. Казенным, стерильным, без привычных жилых запахов.

Точно! Подбегаю к чемодану и вытаскиваю духи.

Два пшика в воздух, и вот уже хоть немного пахнет мной.

Наверное, из вредности к бело-розовому бесчинству, вытаскиваю из чемодана широкие облегченные джинсы серого цвета – свободные и не нуждаются в утюжке – и оверсайз футболку с горловиной лодочкой и рукавами «летучая мышь».