Запретная страсть

Глубокий, чернильно-фиолетовый цвет прекрасно оттеняет мою темную, собранную в хвост гриву, придает глазам немого хищное кошачье выражение и мистический блеск. Что говорить, люблю я этот цвет.

Сунув ноги в кожаные шлепки, вприпрыжку спускаюсь в гостиную.

Мамуля уже нетерпеливо топчется у основания лестницы и поглядывает вверх. Конечно, ей до потери сознания хочется похвастаться новым домом, а мне – забиться в самый дальний угол.

– Пойдем, – хватает меня за руку и тащит к внушительному аквариуму, оказавшемуся всего лишь разделителем зоны гостиной и столовой.

В неоновой подсветке неспешно шевелят плавниками экзотические рыбки странной расцветки. Я даже не знала, что такая бывает – причудливые, красно—оранжевые разводы на синем фоне. Полосатые, с похожими на иголки плавниками. По дну ползают какие—то лупоглазые страшилки.

Я задерживаюсь, рассматривая их.

– Нравятся? – улыбается мама. – Я сама все оформляла.

Кто бы сомневался. Удивительно, как еще небольшую акулку туда не поселила.

– А теперь садись, – мама обводит рукой внушительный обеденный стол из какого—то очень белого дерева.

Ощущение, будто нахожусь в новом, свежекупленном холодильнике, или же, как те рыбы в аквариуме, только водорослей и гротов нет. Зато есть большой полукруглый эркер, застекленный от пола и до потолка.

Что сказать, в общаге я скучала по простору и свету, зато теперь мечтаю забиться в какой-нибудь темный уголок. Кажется, стараниями мамы у меня стремительно развивается агрофобия.

Глава 17

Кошусь на нее, но родительница производит впечатление человека полностью довольного жизнью.

– Верочка, – окликает она. – Несите скорее обед, Лялечка с дороги.

– Верочка? – удивленно смотрю на маму.

– Да, наша повариха, – довольно поясняет она. – Готовит!.. Язык проглотишь! Я так счастлива, что удалось найти ее!

Неплохая новость. Теперь хотя бы уверена, что не свалюсь с пищевым отравлением, и будущему отчиму не грозит внезапная смерть.

В этот миг я чувствую к нему нечто вроде уважения – необходимо обладать известным мужеством, чтобы связать свою жизнь с такой безуминкой, как моя мама.

Но, что греха таить, некая часть ее безуминки передалась и мне. Я борюсь ней, хочу стать уравновешенной, усовершенствованной версией себя, но пока получается не очень.

– Приятного аппетита, – женщина, внушающих уважение размеров, но с приятной доброй улыбкой ставит передо мной тарелку с порезанным помидором. Дольки выложены таким образом, что напоминают знаменитый отель в Сиднее, а между ними виднеются белые кусочки сыра и фиолетовые листья базилика, а по тарелке растекается зеленоватого цвета оливковое масло и смешивается с соком помидора.

– Это капрезе, – как всегда, не удерживается мама. – Я специально попросила приготовить его для тебя. Поперчи, будет еще вкуснее, – придвигает мне мельницу

Мама сейчас как никогда походит на ребенка, спешащего похвастаться новыми игрушками.

Снаружи слышится какое—то урчание, и хлопает дверь.

– Виктор! – вскакивает мама. – Не терпится вас познакомить. – Верочка, неси еще тарелки. Поужинаем вместе. Как давно я этого ждала. Жаль, что Вадим еще не приехал. Была бы настоящая семья.

Откладываю вилку и с любопытством пялюсь на проход между стеной и аквариумом.

Сначала в столовую вплывает голос:

– М-м-м-м, как вкусно пахнет. А мне дадут того же самого? Интересно, чему же обязан таким божественным ароматам?

Я хмурюсь. Голос кажется странно знакомым, но в упор не помню, где могла его слышать. Тем более, что больше года не была дома.

Вскоре, снимая на ходу пиджак и закатывая рукава сорочки, появляется обладатель голоса, а мои руки начинают дрожать.

Глава 18

«Беги, Полина, беги!», – пульсом стучит в голове. Порыв залезть под стол почти непреодолим – все, что угодно, только бы мамин будущий муж меня не увидел. Потому что… Потому что именно с ним я ушла из клуба, когда отмечали окончание сессии. Но я словно приклеиваюсь к сиденью и остаюсь в прежнем положении, только спина каменеет и лицо застывает в, скорее всего, неестественной гримасе.

– Конечно, садись скорее, только руки вымой. Смотри, кто к нам приехал! Доченька моя. Лялечка! Ты с ней еще не знаком, – сквозь гул в ушах доносится голос мамы. Она притягивает меня за плечи и целует в висок, я же усиленно моргаю и стараюсь сквозь пелену тумана увидеть ее жениха и… моего бывшего любовника.

Как отреагирует?! Выдаст меня?!

Только бы ничего не говорил, не дал маме понять, что мы виделись, а тем более, при каких обстоятельствах.

Он на миг замирает, а я покрываюсь холодным потом, в то же время щеки пылают предательским румянцем.

«Молчи. Только молчи», – мысленно молю его. Стискиваю на коленях ледяные пальцы.

Виктор переводит взгляд с меня на маму. Я едва не жмурюсь от страха и одновременно не проваливаюсь сквозь пол от стыда.

Еще ни разу не попадала в такую ужасную ситуацию. Постараюсь сделать вид, что ничего не происходит.

– З-здравствуйте, – все-таки запинаюсь и берусь за вилку. Хоть руки и подрагивают, но я утыкаюсь в тарелку с салатом. Хорошо, хоть зубы не стучат.

– Даже и не знал, какие у нас гости. Приятно познакомиться, – роняет он, видимо, придя к тому же решению, что и я. – Сейчас к вам присоединюсь, только руки вымою, – вежливо произносит и исчезает за той же дверью, за которой скрылась Верочка. Видимо, на кухне.

С трудом перевожу дыхание, отираю со лба и висков бисеринки пота. Только бы мама ничего не заметила.

– Ты не заболела? – она все-таки замечает, что со мной творится что-то неладное, и прикладывает ко лбу мягкую ладонь.

– Вроде, нет, – не очень уверенно отвечаю я. – Наверное, устала с дороги.

Бежать! Бежать! Скорее бежать!

Спрятаться в своей комнате и при первой возможности уехать. Придумать какой-нибудь предлог. Невыносимо оставаться с ним под одной крышей и делать вид, что все замечательно. Я не слишком хладнокровная для этого.

– Пожалуй, поднимусь в комнату, – сама удивляюсь, насколько жалобно звучит голос. – Дорога дает о себе знать, голова побаливает, – демонстративно тру виски.