Запретная зона

Вампир-наркоман, убийца, чудовище. Больше падать не куда. Он уже на дне и вопрос времени, когда это дно превратится в трясину и затянет его прямиком в ад. Завтра многое решится в судьбе их братства и в его судьбе тоже. Настанет момент истины, когда возможно придет и его час уйти. Влад не просил, не умолял помочь, он просто поставил Ника в известность, что завтра на рассвете они идут в самое пекло. Сказал так, словно и не спрашивал согласия, а просто верил в то, что Ник с ними и Влад не ошибся. Николас готов сражаться плечом к плечу как когда-то давно, когда Самуил признал его своим сыном. Влад тонкий психолог и политик, он чувствовал, что нужно Нику. Он истинный король, а Николас не справился даже с этим. Ему доверили судьбу братства, а он все испортил. Отношения с ликанами, договор с охотниками, союз с Вудвортами и даже связь с семьей. Все к чему он прикасается, разрушается в пыль, превращается в прах, пепел. Впервые Нику не было страшно, впервые он не боялся смерти. Когда Ник понял, что туман красного порошка отступил, он захотел раствориться, исчезнуть сбежать от осуждающего взгляда брата, который наверняка не преминет упрекнуть его или уколоть. Впервые Влад видел Николаса в таком состоянии, на самом дне, пьяного, голого, в алькове одного из самых знаменитых борделей города с едва затянувшимися порезами на руках. Но Влад промолчал. Ни слова упрека, ни одного взгляда. Молча, протянул ему руку для пожатия и позвал за собой. Возможно, именно это доверие, именно эта уверенность в том, что Николас по-прежнему с ними, сыграла решающую роль в решении князя. Настало время доказать что и он на что-то способен, отдать долг семье и братству и достойно умереть. В бою, как истинный князь Черных Львов, а не проклятая Гиена от передозировки в борделе красотки Ксении. Он лишний. Всегда и везде лишний. И в семье и в личной жизни, помеха, досадный камень преткновения и раздора. Черное пятно в истории братства. Смерч разрушения. Без него все станет на свои места. Под правлением Влада братство воспрянет духом и объединится с Вудвортами. Лина будет счастлива без упреков и угрызений совести. Марианна наконец спокойно создаст свою семью и будет королевой европейского клана, Кристина и Витан ну тут все спорно, хотя любовь творит чудеса…С другими…не с Ником. Ник намылил лицо пеной для бритья и поднес бритву к подбородку. Он замер.

Застыл. Рука дрогнула и слегка оцарапала кожу. Он медленно проложил бритву, смыл пену водой. Смотрел на свое отражение, все еще нахмурив брови, но взгляд в отражении изменился, в нем мелькнула искорка, погасла и снова зажглась уже ярче. Набросив рубашку, Ник медленно вышел из ванной. Спустился по лестнице и остановился у входной двери. В горле пересохло, он протянул дрожащие пальцы и медленно повернул ручку. Остановился, нервно взъерошил волосы и решительно толкнул дверь. Порыв ветра дернул волосы, оросил лицо холодными каплями проливного дождя. Сверкнула молния. Ник увидел ее силуэт, точнее он уже знал, что Марианна там, стоит возле машины, промокшая, до нитки. Ветер треплет ее волосы, хлещет по лицу, по хрупкому телу. Одета совсем легко, словно выбежала на улицу в чем была. Увидел ее, и время остановилось, повисло в воздухе плотной стеной воды.

Марианна не могла пошевелиться, ей хотелось закричать, побежать, но тело отказывалось слушаться. Она как будто вросла в землю. Ей стало страшно, невыносимо жутко, что сейчас он исчезнет, захлопнет дверь. Но вместо этого Ник медленно пошел к ней. Каждый его шаг казалось, звучит у нее в голове набатом. Ручейки воды стекали за воротник блузки, прилипшей к телу, покрытому мурашками, но не от холода, а от безумного восторга видеть его снова. Сердце замирало, сжималось и снова останавливалось от сладкой боли. Он мог бы оказаться возле нее за считанные доли секунды, но наверняка с ним происходило то же что и с ней. Ник просто боялся, что она исчезнет, растворится. Теперь он стоял совсем близко. Капли дождя дрожали на его ресницах, Марианне казалось, что он плачет. Кожа блестела, переливалась, казалась неестественной, сверкающей в проблесках молний. Рубашка облепила тело, мускулы прорисовывались под светлой материей. Марианне показалось, что ее собственное тело наэлектризовалось только от взгляда на него. Такого ослепительно красивого в мокрой одежде, с горящими голодом глазами. Пахло свежестью, мокрой землей и травой, пахло грозой. Их взгляды встретились, и Марианна вздрогнула, захлебнулась, утонула. Физически ощутила его взгляд, впитала его, как поры кожи впитывают влагу. Как она могла подумать хоть на секунду, что может его забыть, разлюбить, не думать о нем, не желать до боли прикоснуться к нему? Оказывается можно говорить взглядом, можно кричать, можно рыдать одним лишь взмахом ресниц. Ник осторожно коснулся ее щеки мокрыми пальцами, словно проверяя настоящая ли она, не растает ли в новой вспышке молнии. Она вскрикнула от его прикосновения, словно обожглась, а потом Марианна закрыла глаза, чувствуя, как по телу растекается обжигающая волна мучительного счастья, невыносимого до боли. Ник обхватил ее лицо ладонями, большими пальцами поглаживая ее дрожащие губы. Марианна не понимала, что он вытирает слезы, смешанные с каплями дождя. Ник наклонился к ней и их головы соприкоснулись. Она чувствовала, как дрожит его большое сильное тело. Только щеки соприкасались в нежной ласке. Они смотрели друг другу в глаза, и теперь она трогала его колючие покрытые щетиной щеки, изучая каждый изгиб каждую черточку любимого лица, повторяя очертания бровей, глаз его губ. Ник прижался к ее ладоням, сжимая ее запястья до боли. Его дрожащие губы коснулись каждого пальчика, обжигая ее словно каленым железом.

Сердце готово разорваться от болезненной жажды прикосновений. Еще… еще… еще.

Боль может приносить наслаждение. Их губы встретились, соприкоснулись мучительно нежно. Дождь капал на разгоряченную кожу, сливаясь с ее слезами. Внезапно его пальцы зарылись в волосы Марианны, и он с хриплым стоном рванул ее к себе, жадно впился в ее рот требовательным поцелуем похожим на взрыв. Из ее груди вырвалось рыдание, руки вцепились в его плечи, прижимая его к себе с такой страстью, что казалось она, сольется с ним в единое целое. Дождь полил с новой силой, но они уже ничего не чувствовали, поглощенные друг другом. Терзая губы, волосы, сплетая руки. Оказывается можно рыдать от счастья. Николас приподнял ее как ребенка за талию, прижимая к себе, покрывая поцелуями шею, лицо. И ни слова. Тишина иногда кричит громче любых слов. За них говорят тела, взгляды, стоны, слезы. Ник смотрел ей в глаза, словно не мог поверить, что она не призрачное видение, что она рядом. Снова поцеловал, теперь уже нежно, наслаждаясь каждым прикосновением, сжимая ее руки переплетая ее пальцы со своими. Марианне казалось, что она задохнется. В горле пересохло настолько, что она с трудом могла сделать глоток воздуха. Ник осторожно скользнул рукой по груди под мокрой блузкой, по возбужденному, жаждущему ласки соску. Провел губами по ее шее, ключицам слизывая капли дождя. Марианна хотела его здесь, сейчас, на улице под этим дождем. Она бы не вынесла расставания ни на секунду, даже для того чтобы просто войти в дом.

Мужчина тихо застонал, пожирая взглядом ее блестящую от воды кожу, ее налитую от желания грудь. Наклонился, провел губами по ключицам, опустился с груди, едва касаясь напряженных кончиков, захватывая зубами материю и плоть одновременно. Марианна замерла пораженная той мощной силе чувств, которые пробуждали его ласки, особенные, словно он узнавал ее заново, в каждом прикосновении чувствовалась мучительная горечь и тоска. Каждая ласка пропитана не только плотским желанием, а любовью, почти преклонением, возвышенным восторгом. Он опустился перед ней на колени в мокрую траву и обхватил ее руками, подняв к ней ослепительно красивое лицо. В его взгляде больше нет сомнений, там бушует водоворот, ураган, его безумие. Он вложил в него всю силу своих эмоций или это она научилась читать его взгляды. Марианна провела руками по его волосам, по глазам. Никогда она не сможет от него отказаться, никогда не полюбит никого другого. Они были вместе в другой жизни, вот почему, когда Марианна увидела Ника впервые, она почувствовала этот странный удар током. Это чувство, что когда-то она уже его знала и любила с того самого момента, будто пронесла это чувство через вечность… Марианна опустилась на колени рядом с ним, сняла с него рубашку, жадно провела ладонями по его мокрой груди, продолжая смотреть в глаза.

Их губы снова встретились. Ник осторожно опустил ее в траву, и лег рядом. Изучая каждый миллиметр дрожащего тела кончиками пальцев. Каждое прикосновение приносило вспышку невыносимого наслаждения, смешанного с горечью и осознанием того, что возможно это последний раз, когда они вместе. Последний, и особенный, потому что настоящий, реальный до боли. Оголенный как нерв. Когда Ник накрыл ладонью ее грудь, она вскрикнула от нетерпения, притянула его к себе за плечи и посмотрела ему в глаза. Он понял. Прочел в ее взгляде мольбу, немую просьбу. Навис над ней, задрал мокрую юбку, стянул трусики и, накрыв ее своим телом, медленно погрузился во влажное трепещущее лоно, заполняя ее всю, замер на мгновение. Марианна не успела осознать, что происходит, лишь почувствовала, как он вдруг сильно прижал ее к себе и громко застонал, содрогаясь всем телом. Она оплела его ногами и руками, понимая, что он не смог сдержаться и волна безудержной радости затопила ее. Драгоценный подарок, доказательство как сильно он ее желал. Искусный, непревзойденный любовник, не смог контролировать свое тело, трепетал как мальчишка в ее объятиях. Теперь, когда Ник снова посмотрел на нее, Марианна задохнулась от боли — по его щекам текли слезы, и настал ее черед нежно вытирать кровавые дорожки. Он тихо прошептал, одними лишь губами, то, что она никогда не ожидала услышать от этого сильного и гордого мужчины:

— Я люблю тебя. Вспышка молнии осветила его лицо, блестящую кожу, горящие глаза, раздался оглушительный раскат грома. Ник прижал ее к себе сильно, безудержно и хрипло повторил, словно наслаждаясь каждым словом, словно сам не верил, что сказал это вслух:

— Я люблю тебя.

Она попыталась отстраниться, чтобы ответить, чтобы покрыть его лицо поцелуями, но он все еще удерживал ее одной рукой, а другой уперся в землю, стараясь не придавить ее весом своего, все еще подрагивающего после бурного взрыва, тела. Даже дождь стих, прислушиваясь к его словам.

— Люблю тебя, милая…люблю тебя, моя нежная. Моя…только моя, — он уже не мог остановиться. Сжимая ее с такой силой, что, казалось, сломает ей кости.

Марианна сплела обнаженные руки у него на шее, перебирая непокорные пряди на его затылке. Просто сжимать его в объятиях, слышать его голос, целовать его прохладные губы. И не отпускать, никогда больше не отпускать. Он все еще внутри ее тела. Принадлежит ей целиком и полностью.

Ник подхватил ее на руки и уже через несколько секунд опустил на мягкое покрывало постели. Все еще прижимая Марианну к груди Ник перевернулся на спину, увлекая ее на себя, зарываясь пальцами в мокрые волосы, прикасаясь к ее лицу, повторяя очертания ее губ. Теперь он уже ласкает ее неторопливо, умело. Она слышит собственные нетерпеливые стоны, чувствует как шершавые пальцы поглаживают, сжимают твердые соски, гладят тело, заставляя кровь кипеть в венах.

Она осмелилась прикоснуться к нему, сжать жадными пальцами уже вновь отвердевшую плоть. Его лицо исказила гримаса боли, боли от невыносимого желания. Ник опрокинул ее на постель и, раздвинув ей ноги, проник в ее лоно пальцами, всматриваясь в ее лицо пытливым, серьезным взглядом, бледный, сосредоточенный, но уверенный в каждом прикосновении, словно музыкант, изучивший свой инструмент и знающий как извлечь из него нужные звуки. Марианна закричала, и он тут же выпил этот крик, накрыв ее губы своим ртом. Она вцепилась ногтями в его запястье, прося закончить эту пытку довести ее до экстаза. Его рука двигалась медленно, растягивая удовольствие, но Марианна уже не могла терпеть, попыталась ускорить темп, двигая бедрами навстречу ласке, но в тот же миг он перевернул ее на живот. Она застонала, словно раненное животное, умоляя не прекращать, умоляя, молча, только всхлипываньями похожими на рыдания. Его губы покрыли поцелуями шрамы на ее обнаженной спине, дрожащие пальцы повторили изгибы затянувшихся ран. Губы скользнули ниже, сильные руки приподняли ее за бедра, и Марианна захлебнулась криком, когда его язык проник в ее лоно, дерзко, глубоко. Дикий вопль удовольствия поднялся внутри нее, готовый вырваться наружу. Его язык погружался во влажную глубину тела, то выскальзывал наружу, чтобы нежно приласкать набухший комочек плоти, готовый взорваться на триллионы осколков острого наслаждения. Подведя ее к грани безумия, он вдруг отстранился, она умоляюще всхлипнула и Ник тут же резким толчком вошел в нее сзади, наматывая на руку ее длинные пряди волос, заставляя прогнуться и принять его всего, целиком. Причиняя легкую боль, проникая так глубоко, что ей захотелось рвать простыни зубами и кричать, кричать, сходя с ума от страсти. И это, наконец, случилось, Марианна приподнялась, прижимаясь к его обнаженной груди влажной спиной, содрогаясь всем телом в ослепительном оргазме, слыша его хриплый шепот:

— Да, малышка, да…ты создана для меня, твое тело принадлежит только мне. Ты

— моя. «И моя душа и мое сердце», — подумала она, закрывая глаза, чувствуя волны наслаждения, медленно затихающие в обессиленном теле. Марианна знала, что это самое начало, Ник будет терзать ее еще и еще. Заполняя ее всю, играя с ней как с любимой игрушкой. Его игрушкой, его женщиной. Ведь она принадлежит ему, он ее хозяин. С прошлой жизни. Хозяин ее вечности, ее тела, ее судьбы.

Марианна смотрела, как Ник одевается, как поправляет воротник рубашки, заправляет ее в темные брюки. Сильные мышцы перекатывались под матовой кожей спины, ее сердце больно сжалось при виде шрамов, хаотичных следов от ожогов и веревок. Наверное, если бы ее резали живьем, ей бы не было так больно. Она ощущала физически каждую рану на его плоти. Если он больше не вернется?…Что будет с ней если ликаны победят в этом бою? Ник повернулся к ней и улыбнулся, глаза блеснули озорными огоньками. Впервые он не казался ей чужим, только родным, безумно любимым и родным. Чувство нежности затопило ее всю и наверно отразилось в ее взгляде, потому что он тут же оказался рядом и привлек ее к себе, прижал к груди и закрыл глаза.

— Ты снова вернулась ко мне, — тихо прошептал он.

— Я скоро должна уйти, — ответила она так же тихо.

— Ты не уйдешь. Я не отпущу тебя. Никогда, слышишь, никогда больше я не отпущу тебя, и пусть этот мир сгорит вместе с нами.

Марианна подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза. Они снова стали небесно голубыми, ослепительными, обещающими рай.

— Майкл…

— Плевать. Справимся без него. Я не отдам тебя ему, я лучше сдохну. Я больше никому тебя не отдам. Марианна улыбнулась. Какие знакомые слова. Ее Ник. Теперь он похож на себя, безумный неудержимый, порывистый.