Запретная
Шрифт:
– Холестерин? – с сомнением повторила Белль и скептически взглянула на коллегу. – С чего вдруг ты такая любезная?
– О своей шкуре забочусь. К тебе сегодня подойти страшно. Фёдоров и то обошёлся без обычных скабрёзных шуточек и пошлых намёков.
– Я молчала, – поглядывая на пакет, заявила Морано.
Пахло из него так, что слюна полностью заполнила рот, а живот от голода скрутило в узел.
– Ты на него так глянула, что никаких слов не понадобилось, у тебя глаза цвет поменяли и зрачок удлинился, того и гляди перекинешься. А ведь после столь жаркой ночи должна наоборот быть белой
– Так и быть, – сглотнув, произнесла ведьма, выхватывая еду. – Уговорила.
У неё даже пальцы дрожали от нетерпения, когда она доставала ещё горячий бутерброд. Есть захотелось так, что Белль не стала уходить, а решила перекусить прямо на рабочем столе.
– М-м-м, – простонала она, слизывая горько-сладкий соус с пальчиков и блаженно закрывая глаза.
Гамбургер исчез так быстро, что Морано даже не успела его как следует распробовать.
– Если бы я знала, что ты так голодна, взяла бы больше, – хмыкнула Вика и, прежде чем уйти, добавила: – С тебя должок.
– Угу, – кивнула Белль, доставая салфетку и вытирая губы.
След алой помады кровавым пятном остался на бумаге.
С вечными проблемами, тревогами и заботами Белль совсем забыла про еду. На одном кофе, даже с максимально наполненным резервом, долго не протянешь. И настроение от этого явно портится.
Картошку Изабелл жевала более вдумчиво и тщательно. Вика действительно оказалась права, стоило только немного утолить физический голод, как настроение повысилось, из невыносимого став терпимым и сносным.
Уже после окончания рабочего дня, оставаясь одна в кабинете и на этаже, Белль глубоко затянулась и отправила скомканную пачку в мусорную корзину, после чего присела на подоконник, выпуская дым в открытое окно и любуясь открывающимся видом.
Сигареты кончились. Отличная причина для того, чтобы бросить.
На Москву опускались сумерки, сотни ярких огней зажигались, будто звёзды на ночном небе.
Дэни, именно Разин, а не вредный Страж, позвонил где-то часа три назад, или четыре. Белль запуталась во времени. Она так сильно хотела отгородиться от этого мира и собственных чувств, что потерялась в расчётах, бумагах и цифрах.
Разин сообщил, что всё нормально, встреча Олеси с сестрой прошла терпимо и есть над чем подумать, а все подробности при личной встрече. А еще звал в гости, но Изабелл вежливо отказалась. Мало ли, кого Разин в гости позовёт. Ей, если честно, в данный момент больше всего хотелось побыть одной.
«Или удариться во все тяжкие?» – подсказала с надеждой сущность.
– Если бы это было так просто, – пробормотала в ответ.
Давно пора было ехать домой, а Изабелл все не могла заставить себя это сделать.
Там, в её одинокой и пустой квартире, все осталось таким же, как было утром. Белль так спешила на работу, что не успела навести элементарный порядок – разворошенная постель, искры страсти, которые наверняка еще кружили в воздухе, и воспоминания о том, что уже никогда не повторится. И как теперь ей возвращаться туда?
Вызвать уборщиков? Не выйдет. Уже поздно, и она охранку не перенастроила.
Надо было принять предложение Дениса
и отправиться к нему в гости. Сейчас вроде тоже не поздно. Сфера была с собой, но должного энтузиазма эта мысль не вызывала.Громко зазвонил мобильник, и ведьма едва не подскочила от неожиданности.
– Морано слушает, – не глядя на экран, ответила на звонок Белль и вздрогнула, когда на неё излился поток неразборчивой и крайне эмоциональной итальянской речи.
Перестраиваться было сложно.
– Стоп, – бросая окурок в пепельницу, вскрикнула она на родном языке и потёрла переносицу. – Мама, давай помедленнее.
– Иза, дорогая моя, Изочка!
Ведьма могла поклясться, что дорогая маман едва сдерживала слёзы. Она не знала, чем были они вызваны, счастьем или горем, в любом случае ничем хорошим лично для Белль это закончиться не могло принципиально. Осталось только узнать масштабы трагедии.
– Ма, в чём дело?
– Я знала, что ты у меня далеко пойдёшь. Знала!
Изабелл открыла и закрыла рот, пытаясь вспомнить, как, где и каким образом успела вызвать такой щенячий незамутненный восторг. В солнечной Италии её точно не показывали по телевизору. В жёлтой прессе не мелькала, и новых заметок в интернете не было.
– Спасибо, – в конце концов осторожно произнесла молодая женщина и встала, поправляя задравшуюся юбку.
– Мы даже рассчитывать на такое не могли. Это войдёт в историю!
– Что войдёт в историю, ма? – теряя остатки терпения, а Изабелл и так была сегодня не в настроении, спросила она.
– Твой контракт!
Час от часу не легче. Чего мать на пару с бабкой еще там напридумывали?
– Мам, – твёрдо и очень тихо произнесла молодая женщина. – То, что я взяла у тебя папку с анкетами и согласилась их просмотреть, еще ничего не означает. Мне всего двадцать два года, я не собираюсь с головой нырять в контракт. Просто хотела посмотреть кандидатов.
На другом конце провода наступила тишина, прерываемая старательным сопением, причём длилась она так долго, что Белль даже успела дойти до своего места и сесть в кресло, блаженно вытягивая ноги, которые уже гудели от долгого хождения на каблуках.
Если честно, то Изабелл, отлично знавшая характер своей матери, уже мысленно приготовилась к новому витку истерики и последующему громкому скандалу.
– При чём тут анкеты? – наконец соизволила спросить мать.
Причём она задала вопрос спокойно и даже заинтересовано.
– Что значит «причём»? Анкеты – контракты? Связь не улавливаешь?
– Ах, так ты ничего не знаешь? – рассмеялась женщина низким грудным голосом. – А я-то думаю, что же ты мне сама не позвонила, не поделилась столь шикарной новостью.
Больше всего Изабелл не любила оставаться в неведении, особенно когда дело касалось её личной жизни. И мысль о том, что что-то, несмотря на бдительность и сосредоточенность, пролетело мимо неё, восторгов не добавляла.
– И чего я не знаю?
Но старшая Морано тоже отлично знала свою дочь и сразу поняла, откуда ветер дует, а также уловила опасные нотки в её голосе.
– Иза, даже не думай.
– Что именно, мам? – взвилась та, всё больше ощущая себя идиоткой. – Что происходит? К чему эти загадки и недомолвки?