Запретное желание

Я закрываю глаза и сильнее толкаюсь в неё. Двигаюсь быстрее, грубее, практически схватив её в охапку. Луиза стонет все громче, приоткрыв ротик.

Что может быть приятнее того, когда во время оргазма женщина выкрикивает твоё имя? Правильно. Сам оргазм.

Луиза закатывает глаза и глухо стонет, кусая от боли губу. Чувствую, что она вот-вот кончит, прижимаюсь губами к её губам и двигаюсь ещё сильней. Хочу чувствовать её крики, стоны, когда она окажется в коконе того кайфа, что подарю ей я.

Через мгновение она напрягается, приоткрывает ротик, пропуская мой язык как можно глубже и томно кричит. Её стенки сжимаются вокруг меня, чем доставляют мне смесь боли и дикого наслаждения. Поэтому я не могу больше сдерживаться, и кончаю следом за ней, успев только за секунду выйти из неё. Кончаю на её бёдра и ноги, громко и глубоко дыша.

Секунд через десять, когда оргазм утихает, я утыкаюсь ей в грудь, пытаясь восстановить дыхание, перевести дух. Я чувствую, как бьется её сердце под лифом — часто, торопливо. Её грудная клетка высоко воздымается и опускается, пытаясь успокоить свой дух, надышаться. Я ощущаю вибрации, исходящие из её тела. Они касаются меня и, будто бы проносятся по моему телу. Я не поднимаю на неё глаза, перекатываюсь набок, чтобы ей было легче дышать, и откидываюсь на пол.

Спустя пару минут всё же встаю на ноги и натягиваю брюки. В глаза бросаются алые пятна на её ногах, от чего я начинаю чувствовать себя ещё большим ублюдком.

Луиза остаётся лежать на месте, закрыв глаза. Волосы растрёпаны по подушке и прикрывают часть лица. Она поворачивается набок, видимо, что бы я не видел её оголенное тело, но это не помогает. Я иду в ближайшую ванную и возвращаюсь оттуда со смоченным в тёплой воде полотенцем.

Луиза сидит на месте и, когда я сажусь перед ней на корточки, аккуратно прикасаюсь к бёдрам ладонью, на что она дергается и поднимает голову. Наши взгляды встречаются, и я могу поклясться, что в её глазах сейчас я выгляжу как хищник, охотящийся за жертвой.

Но я не укушу.

Уже укусил.

Я отвожу взгляд в сторону, стараясь не зацикливать на этом внимание, и молча протираю свои следы и её кровь с бёдер.

— Я сама… — сухо говорит она мне, когда я снова пытаюсь дотронуться до неё.

Секунду я слежу за ней, что невозмутимо смотрит на тряпку и молча отдаю полотенце. Далее встаю и, ни о чем не думая, ухожу в душ.

Возвращаюсь я довольно быстро. Луиза уже поднялась с места и торопливо разглядывает комнату, ища своё платье. Я нахожу его рядом с мольбертом и передаю ей.

— Спасибо — сухо бросает она.

Не знаю, что произошло, но между нами что-то снова изменилось. Если на полу, в объятиях друг друга, мы были в эйфории, то сейчас это далеко не так. Теперь же она пытается максимально отстраниться, одеваясь второпях.

Мне этого вроде и надо, чтобы дала мне то, чего я желал больше всего. Но теперь меня это не устраивает. Почему?

Хочется накричать на неё за то, что отдалась мне, за то, что сдалась. Но ещё сильнее хочется врезать себе за то, что взял её. За то, что осмелился.

Не уверен, что я заслуживаю быть первым. Быть тем, кого она выбрала.

Нам о многом нужно поговорить, но не знаю, стоит ли. Все и так очевидно. И я не хочу ничего сейчас решать, ведь кроме как споров и ругани, мы ни к чему не придём.

Луиза поправляет подол платья, надевает обувь и молча направляется к выходу.

— Подожди! — вылетает из моего рта, прежде чем я успеваю понять, что сказал это в голос.

Она останавливается на месте, но не поворачивается, все ещё держась за ручку двери. Смотрю на её изящный силуэт в этом милом бордовом платье, и в очередной раз прокручиваю в голове все то, что мы сделали.

— Зачем? — тихо спрашивает она, давая прямой намёк на то, что останавливать её глупо.

— Черт! Не знаю… я не знаю, что сказать.

Луиза медленно разворачивается ко мне, бросает секундный, такой же растерянный взгляд на меня, а после переводит его на мольберт. И именно в этот момент до меня доходит, как всё далеко зашло, как глубоко мы увязли.

Это тупик.

— Может и не надо ничего говорить. — поясняет она, все ещё уставившись на холст.

— Почему ты не сказала мне? Почему не сказала, что ты девственница?

Она резко поднимает на меня свои округлённые глаза. Да, глупый вопрос.

— А что бы это дало? Ты бы прекратил, если бы я сказала правду?

В горле застревает здоровенный шершавый камень. Его ни сглотнуть, ни вытащить.

Сомневаюсь, что меня бы это остановило. Сомневаюсь, что я бы вообще в это поверил. И даже если бы поверил, то уверен, что это, наоборот, завело бы меня ещё сильнее. Зная себя, могу даже представить игру, которою я бы затеял.

Луиза принимает мое мучительное молчание как ответ. Она разворачивается и раскрывает дверь настежь.

— Я ухожу!

— Домой? Твой рабочий день не окончен, — не отрываю я от неё глаз.

Луиза поворачивает ко мне голову и задумчиво облизывает нижнюю губу.

— Не думаю, что буду здесь дальше работать.

— Как это? Я не собираюсь тебя увольнять, будь уверена, — выпаливаю я на одном дыхании. Тем более сейчас, после того как взял ее невинность себе.

Да, я подонок, но не до такой степени. Знаю, как эти деньги нужны ей.

— Мистер Бейтман, разрешите мне сегодня уйти пораньше домой, — говорит она тихо.

Мой кивок становится для неё неким утешением. Луиза не дожидается словесного подтверждения и выбегает из комнаты, оставляя меня одного в полупустой комнате.

Слышу шум удаляющихся шагов и измучено опираюсь об стол. Разочарование охватывает мое тело с каждым вздохом, все сильнее и сильнее стискивая в своих руках.

Я чудовище. Жестокое, эгоистичное чудовище, не имеющее ценностей…

Я запутался. В себе. В своих желаниях. В ней.

Я понятия не имею, что мне надо. Что я хочу?

Не понимаю, как я оставил дверь открытой? Я ведь всегда закрывал её. И какого черта Луиза зашла сюда? Я же дал ей прямое указание не совать свой курносый носик куда не надо.

Она не должна была увидеть ни холсты, вдоль и поперёк изрисованные ею, ни саму комнату. Она не должна была узнать о моих пристрастиях. Об этом должен был знать только я.

Как бы это увлечение не выглядело со стороны, оно приносит мне уйму удовлетворения. В последние годы я твёрдо подсел на это и, можно сказать, не вылезал из мастерской, отдавая этому месту все своё свободное время.