Запретные чувства

— Тридцать восьмой.

— Но не знаю, будет ли у нее что-нибудь подходящее. Сейчас я созвонюсь, — Всеволод Константинович достал телефон и ушел звонить.

Я смотрела на себя в зеркало и с каждым новым взмахом кисти визажиста, всё меньше и меньше узнавала себя прежнюю. На веках постепенно прорисовывались тонкие аккуратные тёмно-синие крылышки то ли бабочки, то ли птицы. Это было очень красиво и изящно. И совсем не сочеталось с фасоном моего платья.

Навязчивые мысли связанные с тем, что моя обувь пропала неслучайно омрачали то сладкое предвкушение, которое я всегда очень любила испытывать перед выступлением. Пусть я порой и была очень наивна, но в данную минуту абсолютно точно понимала, что здесь не обошлось без Веры Александровны.

Это не мое место. Петь должна была другая девушка. И если бы не авторитетность и профессионализм Всеволода Константиновича, меня никто никуда и не пустил. Поэтому Вера Александровна решила действовать тоньше. Никому даже в голову не придет такая мысль, что хозяйка сегодняшнего вечера специально забрала обувь у певицы. А скажи я кому-то об этом, всё равно никто не поверит. Да я и не собиралась этого делать.

— Подходящая обувь есть! — заявил Всеволод Константинович, снова заглянув в гримёрную и всё еще держа телефон у уха. — Но только тридцать седьмой. Правда, уже немного разношенный.

— Хорошо. Лучше так, чем совсем ничего. Всё-таки я буду петь, а не танцевать.

Всеволод Константинович кивнул и снова исчез.

Время стремительно ускользало. Макияж уже был сделан, прическа — тоже. Мои волосы были собраны на затылке. Локоны выглядели аккуратно и не искусственно. Сильная фиксация здесь была ни к чему.

Костюмер помогла мне надеть платье, застегнуть его и расправить складки. Волнение начало возрастать.

— Скоро начнут пропускать гостей, — объявила Катерина. — Вопрос с обувью решен?

— Голубушка, всё под контролем, — спокойным уверенным тоном ответил Всеволод Константинович.

Пока мы ждали, когда привезут обувь, я начала распеваться. Меня немного мутило из-за переживаний. Не хотелось всё испортить, я должна была остаться профессионалом, но эмоции не вовремя накрыли меня. Что если это знак? Что если вокал — это действительно не моя история и я зря бросила всё, устремившись за мечтой? Сомнения подкрались незаметно и крепко вцепились в горло.

Я замолчала и прикрыла глаза. Никаких сомнений, никакого волнения. Тугая пружина в груди всё еще была слишком сильно сжата.

— Привезли, — оповестил меня Всеволод Константинович и моя пружина тут же разжалась.

Я глубоко вздохнула. Костюмер поспешила пойти, забрать туфли.

— Не то платье. Совсем не то. Ты для другого создана, — причитал Всеволод Константинович, рассматривая мой образ со всех сторон.

— Главное — не платье, — произнесла я. — А мой голос.

— Достойный ответ, деточка, — Всеволод Константинович вдруг посерьезнел. — Ты сможешь достичь очень высоких вершин, если будешь продолжать трудиться. Я тебе это говорю как профессионал.

— Обувь! — костюмер пулей влетела в гримёрную. — Держи!

Я быстро обула туфли. Это были изящные черны «лодочки». Но они почти сразу больно сжали мизинцы и больше пальцы.

— Как? — спросил Всеволод Константинович.

— Нормально, — солгала я, не видя никакого смысла сейчас жаловаться.

Начали пропускать гостей. Я слышала шум их голосов. Сквозь толщу волнения и различных мыслей, вдруг прорезался один-единственный вопрос: будет ли на этом ужине Руслан? Я снова прикрыла глаза, затем медленно открыла их, стараясь полностью отчистить свое сознание.

Когда настал момент появиться на сцене, мне сразу стало совсем легко и свободно. Туфли больно жали ноги, но украсив свое лицо лёгкой приветливой улыбкой, я поднялась на сцену. Гостей оказалось много. Человек пятьдесят, не меньше. Все они небольшими группками сидели за отдельными круглыми столиками. Дресс-код диктовал только два цвета: синий или бежевый.

Мой взгляд сам упал на один из центральных столиков. Это произошло ненамеренно. Я увидела Руслана. Он сидел один и был одет в тёмно-синий, почти черный смокинг с галстуком-бабочкой. Лицо Руслана показалось мне непроницаемым. Он смотрел прямо на меня. Смотрел и даже не моргал. Я на несколько секунд затаила дыхание, ощущая стайку волнительных мурашек, что пробежалась у меня по спине. Почему он так смотрит? И почему я так реагирую? Сейчас я должна сосредоточиться на исполнении. Оторвав взгляд от Руслана, я мельком взглянула в самый конец зала. За одним из дальних столиков сидел Артём со своим отцом.

Сегодняшний вечер стал для меня ничем иным, как настоящим испытанием, жестким экзаменом, который я не имею права провалить.

Глава 11. Лия.

Гул аплодисментов заставил меня улыбнуться чуть шире. Я с радостью и достоинством принимала овации. Первая часть моего выступления подошла к концу. Вторая состоится где-то через полчаса после презентаций проектов, почти перед самым началом уже неофициального вечера.

Руслан аплодировал мне вместе со всеми остальными гостями. Он по-прежнему был очень серьезен и взгляд его намертво приковался ко мне. Во время своего выступления так получилось, что я отчетливо видела перед собой лишь Руслана. Остальные гости превратились в одно сплошное сине-бежевое пятно.

Между нами будто возник какой-то тонкий крепкий контакт. Я чувствовала боль в ногах из-за тесной обуви и дискомфорт из-за слишком открытого платья. Но в одну секунду всё это стало неважным. Даже присутствие Артёма не выбило меня из колеи. Я пела лишь для одного человека в этом зале. Пела для Руслана, потому что видела, чувствовала, что он слушал меня, а не только делал вид.

Я своим голосом благодарила Руслана за то, что он подарил мне возможность быть сегодня здесь. Вера Александровна к нему присоединилась значительно позже. Она была одета в изысканное бежевое платье, что казалось почти воздушным. Но ее появление никак не прервало наш контакт. И, наверное, это было совсем неправильно.

— Бесподобно! — первое, что мне сказал Всеволод Константинович, когда я спустилась со сцены. — Певица планировалась быть просто украшением. Но ты стала жемчужиной. Настоящей жемчужиной! Несмотря на такой… неподходящий образ. Внимание было приковано исключительно к тебе! Как ноги?

— Нормально.

На самом деле они очень сильно болели. Я не могла просто стоять на сцене на одном месте и совсем не двигаться. Зайдя в гримёрную, я аккуратно села на стул и с трудом сняла туфли. Пальцы были красными, а кожа на ступнях — пережатая.

— Нормально, говоришь? — Всеволод Константинович покачал головой, глядя на мои ноги.

— Ничего страшного. Пустяки, — отмахнулась я и растёрла ладонями затёкшие ступни.

— Отработаешь вторую часть программы и пока все будут ужинать, я проведу тебя и посажу в такси. Договорились?

— Да. Спасибо большое, — я благодарно улыбнулась. — Всеволод Константинович, — обратилась я к мужчине, когда он уже собрался уйти к гостям.

— Да, голубушка? — он обернулся.

— Я действительно хорошо пою?