Запретные игры

Бабуля жалуется на плохое самочувствие. Ей поменяли таблетки от давления, но они не подходят. Обещаю навестить ее на днях и ухожу на осмотр к доктору. Всегда боялась гинекологов. Особенно мужчин. Меня жутко пугало это страшное кресло. Сейчас плевать. Хуже не будет. Нечего бояться.

Литвин появляется на следующий день к обеду. Неожиданно.

Выхожу из ванной и натыкаюсь на него, сидящего в кресле. Нет, я не паникую, его появление неизбежно. Я была к этому готова. Потому что сейчас он хозяин моей судьбы. Эта больница, палата и даже тапочки на мне оплачены им. В голове проскальзывает мысль: бежать. Вот так развернуться, выйти из этой клиники и идти в полицию. Пусть меня посадят, и все закончится. Тогда ни один мужчина не будет распоряжаться моей судьбой. Только я трусиха. Мне до холодного пота страшно оказаться в тюрьме. А ещё страшно за бабулю. Если она узнает, за что меня посадили, то она не выдержит.

И выхода из этой ситуации нет…

Вот как, оказывается, выглядит обречённость.

Молча прохожу мимо Литвина по палате и сажусь на кровать. Он, как всегда, идеальный. В чёрной выглаженной рубашке с высоким воротником, дорогими часами на запястье и непроницаемым лицом. Смотрит на меня. А я отвожу взгляд в сторону.

— Как ты себя чувствуешь, Надя? — спокойно спрашивает он.

— Нормально.

— Тебе провели обследование. Ты здорова.

— Хорошо, — отвечаю, продолжая смотреть в окно. — Я забыла отправить сообщение Эдуарду. Еще актуально? — спрашиваю.

— Нет. Никаких сообщений отправлять ему не нужно, — уверенно произносит он. — Ты больше его не увидишь. Он больше никогда тебя не побеспокоит.

— Почему?

— С ним произошел несчастный случай, — так спокойно, даже буднично, сообщает Олег.

— Он жив?

— Да, но… Неважно. Забудь о нем.

Я, наверное, очень плохой человек и не имею права обвинять Литвина в цинизме. Понимаю, Олег каким-то образом устранил Эдуарда, и испытываю при этом облегчение.

— Поедем домой?

Спрашивает так, словно у меня есть выбор.

— Можно мне домой, к бабуле?

— Понимаешь, Надюша… — задумчиво делает паузу.

Надюша…

Он никогда меня так не называл. Только противным прозвищем «киска».

— Эдик всего лишь шакал. Но есть Мамаев, на которого он работал. И тот не оставит тебя в покое, потому что уже понял, что ты играла по моим правилам. А Мамаев гораздо опаснее Эдика.

— То есть игра закончена? — все-таки поворачиваюсь к Олегу, заглядывая в его бездонно-серые глаза.

— Да.

— Тогда зачем вам меня защищать? Всё, я выполнила свою функцию.

— Выполнена… — выдыхает. — Но стала мне очень дорога. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Я обещал защиту.

— Да, и я вам за нее благодарна. Но вы обещали защиту взамен на то, чтобы я стала вашей любовницей. А я не могу больше ею быть. Вы же видите, что у меня не получается, — отчаянно произношу. — Выходит, я ничего не могу дать вам взамен. Сделка не состоялась… Не смогу я… —закусываю губы до боли.

— Нет никакой больше сделки, Надя. Не скрою, я хочу от тебя много. Сейчас даже больше, чем раньше. Тебе кажется, что ты неопытная и не умеешь быть моей любовницей. А я, оказывается, тоже не умею любить, как тебе надо. Здесь мы похожи. Я не прикоснусь к тебе больше.

— Вы противоречите сами себе. Сначала говорите, что хотите от меня большего. А теперь, что не прикоснётесь.

— Я неправильно выразился. Попробую объяснить.

Сжимаюсь и немного отодвигаюсь, когда мужчина резко встает из кресла. Но он не подходит ко мне, просто проходится по палате и останавливается возле окна, ко мне спиной.

— Знаешь, так вышло, что ни одна женщина не была со мной счастлива. Два брака, много любовниц, и никто не был по-настоящему счастлив. Возможно, дело во мне. Мне было плевать, — выдыхает. — Давай попробуем. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Пробуем что? — распахиваю глаза.

— Ты попробуешь привыкнуть ко мне и принять. Я попробую дать тебе то, что ты хочешь. Просто не молчи. Говори. Я не умею читать женщин между строк… Я прикоснусь к тебе только так, как хочешь ты, — разворачивается ко мне, пытается заглянуть в глаза, но я опускаю их вниз, смотря на свои руки.

— А если я не хочу?

Пауза. Тишина. Слышно только наше дыхание и глухие шаги в коридоре. Мы молчим минуту, две, три, четыре…

— Надя! — вдруг взрывается он, повышая голос. — Надежда, — уже тише, подходит ко мне. — Совсем нет шансов? Я настолько отвратителен?

— Нет. Но я не смогу… Я сама не знаю сейчас, чего хочу. То есть то, чего я хочу, невозможно…

— Я дам тебе все возможности. Любые… Что хочешь? Что? Учеба, финансы, развлечения, путешествия, самореализации. Что?

— Вы не понимаете…

— Не понимаю… Научи меня тебя понимать. Мы едем сейчас домой. К бабуле тебя отвезут на днях. В гости, под присмотром моей охраны. А позже мы снова поговорим, — как всегда, безапелляционно заявляет он. — Одна просьба. Давай начнём с того, что ты сделаешь маленький шаг навстречу и перестанешь мне выкать. Не «вы» или «вас», а «ты» и «тебя». Оказалось, что мне это важно.

Глава 30

Надежда

Всю дорогу до особняка мы молчим. Мне нечего сказать. Да и не хочется вести диалоги с этим мужчиной. Я в прострации. Он много сказал. Я даже в силу мягкого и никчемного характера где-то понимаю этого мужчину, если он, конечно, не солгал. Но легче от этого не становится от слова совсем.

В дом заходим вместе. Несмотря на то, что я здесь уже жила и всё мне знакомо, чувствую себя неуверенно. Чужой и не к месту.

Дико хочу домой. К бабуле. Только там я могу выдохнуть. Сейчас ощущаю себя так, будто набрала в лёгкие кислорода, а выдохнуть не могу.

Проходя мимо гостиной, замечаю там Лизу. Она играет с маленьким пушистым белым котёнком. Водит пальчиком по дивану, а тот бежит за ним. Замираю, наблюдая, на мгновения забываю обо всём. Такой забавный пушистый комочек счастья. Невольно улыбаюсь, когда котенок врезается в руку Лизы, не успевая остановиться.

Подхожу ближе. Лиза смеётся, когда котенок, как грозный хищник, впивается ей в руку.

— Откуда это чудо здесь? — интересуюсь я, почёсывая за ухом пушистый комок.

— Это папа купил, — сообщает Лиза и протягивает котенка мне. Беру его на руки, прижимаю к себе, аккуратно поглаживаю.