Запретные отношения

Оказавшись возле Назара, дрожащей рукой дотрагиваюсь до его неподвижной руки. Она холодная. Множество проводков, трубок пугают. Я непроизвольно отшагиваю назад. Одной рукой опираюсь об стену, вторую руку прижимаю к груди, периодически тру ее.

Не верю. Не верю тому, что вижу. Мне хочется крепко зажмурится, потом открыть глаза и увидеть, что это не Назар лежит неподвижно на койке. Цвет кожи лица может соперничать с белой простыней под ним. Губы, те самые губы, которые я любила целовать, в трещинах, приоткрыты. Изо рта тянется уродская трубка. Это настолько пугающее зрелище, что я слабовольно отворачиваюсь. Пытаюсь выровнять дыхание и найти в себе смелость еще раз взглянуть на Назара.

Мне хватает мужества вновь подойти к койке, взять его ладонь и сжать. Всматриваюсь. Не хочется запоминать Назара таким: безжизненным, неподвижным, похожим на мертвеца. Блуждаю взглядом то по его лицу, то по груди, то разглядываю показатели на мониторе, совершенно не понимая, что они означают.

— Ваше время на исходе, — тихо напоминает мне медсестра.

Вздрагиваю от голоса и непонимающе перевожу взгляд с капельницы на нее. Медленно начинает доходить, что осталось две минуты, а может минута, когда я еще могу держать Назара за руку. Всхлипываю. В голове пустота. Я не знаю, что в таких случаях говорят, как нужно себя правильно вести. Нагибаюсь к Назару, целую его в лоб через маску, сильно стискиваю ладонь. Мне хочется сбежать отсюда, не слышать писк приборов, не видеть дорогого мне человека без сознания. Пристально смотрю на закрытые глаза, надеясь, что от моего взгляда Назар внезапно очнется. Чуда не происходит.

— Нам пора, — медсестра деликатно напоминает о времени. Мне хочется задать ей много вопросов, получить утешающие и обнадеживающие ответы, но я мочу. Еще раз на прощание смотрю на Назара, отворачиваюсь и спешно покидаю реанимацию.

Все последующие дни проходят для меня как в тумане. Я заставляю себя ездить в театр, выкладываться по максиму. Балет вновь меня спасает. Изводит меня до изнеможения, уматывает до такой степени, что порой хочется лечь на маленький диванчик в гримерной и никуда не ехать.

Принципиально избегаю заглядывать в интернет, не захожу в социальные сети. Боюсь. Я просто боюсь обнаружить, что Назар не сумел выжить после пулевого ранения, несмотря на заверения врачей, что он живой.

Когда наступает выходной, я позволяю себе оставаться в кровати, никуда не спешить. Смотрю на подушку, на которой когда-то спал Назар, протягиваю руку и оглаживаю. Я буду по нему безумно скучать. Он дал мне намного больше, чем кто-либо в моей жизни. Заставил раскрыться, влюбиться, поверить мечтам. Он наполнил меня собой до краев. Я сегодняшняя — это благодаря ему.

Прикрываю глаза, позволяю себе плакать. Оплакиваю нас, нашу любовь. Сейчас сложно представить, что в моей жизни может появится кто-то другой, сумеет затмить образ Назара и проникнуть в мое сердце, пустив там корни. Но я не исключаю шанса однажды вновь полюбить так же сильно и трепетно, как люблю сейчас.

Ближе к обеду неожиданно раздается звонок в дверь. Я, гадая кто бы это мог быть, вылезаю из кровати и неохотно иду встречать незваного гостя. Не удивляюсь, обнаружив за дверью Наиля. Внутри все сжимается от переживаний, пристально на него смотрю, пытаясь понять, что с Назаром.

— Он не очнулся, если тебе это было интересно, — проходит без приглашения, немного меня оттеснив. Я закрываю за ним дверь, иду следом. Наиль сразу направляется к обеденному столу, кладет на него папку и извлекает несколько листов. Сажусь на стул.

— Это твой контракт. Подпиши, — в мою сторону двигают лист и ручку. — С театром договорился, без претензий отпускают. В Лондоне тебя так же ждут. Приму не обещают, но если ты покажешь себя, все шансы занять ведущее место. По поводу денег не переживай. Паспорт сделан, как и виза. Уехать можешь хоть сегодня, — на столе появляются еще бумаги, паспорт и пластиковые карты. Меня поражает, что Назар до мелочей позаботился обо мне. Не оставил на произвол судьбы.

— Эта квартира остается твоей, она и куплена была для тебя. Можешь делать с ней все, что хочешь, — встречаемся с Наилем глазами. Он выглядит уставшим, но по-прежнему собранным и сдержанным, лишних эмоций себе не позволяет.

— Что будет с Разумовским? — беру ручку, подписываю контракт, документы на банковские карты.

Подпись выходит неровной, рука дрожит от волнения, которое я хочу скрыть от Наиля. Вряд ли его мнение обо мне изменится, если он узнает, как мне не очень хочется сейчас куда-то уезжать, оставлять Назара, пока он в больнице. Я думала, что буду украдкой его навещать, покуда он не придет в сознание. Потом бы и решила, что делать дальше. Сейчас, смотря на размытые буквы на договорах от застывших слез на глазах, хочется взвыть. Хочется истошно закричать, выплеснуть всю внутреннюю боль, которая во мне уже неделями зреет как нарыв. Назар все подготовил для моего отъезда, значит надо следовать его плану. Он настаивал, я уеду.

— В смысле? — Наиль устремляет на меня испытывающий взгляд. Я вздрагиваю и поднимаю голову, не отвожу глаза в сторону.

— В прямом. Ты позволишь ему остаться безнаказанным?

— Не беспокойся об этом, — уголки его губ ползут вверх, а в глазах появляется странный блеск. — Все получат наказание по заслугам.

— И Дария? — ревность вонзает в меня свои колючки. Мне не отвечают.

Наиль проверяет документы, собирает все в один файлик. Я чего-то жду от него: указание, наставление, пожелание. Он ничего не произносит, лишь поднимает на меня глаза и долго смотрит, не мигая. Хотелось бы знать, какие мысли крутятся в его голове. Но больше всего мне интересно, как он будет мстить своему новому родственнику, учитывая, что тот не простой смертный, которого можно избить в темном переулке.

— Через три дня тебя ждут в Лондоне, поэтому времени на сборы совсем мало. Используй этот шанс по максимум, Мира, не каждой балерине выпадает возможность уехать заграницу. Опережая твои просьбы, я буду тебе писать по поводу состояния Назара. Если он очнется… — по лицу пробегает тень. — Если он очнется, не ищи с ним встреч. Так будет лучше и для тебя, и для него.

— Наиль… — я резко встаю со стула. Головой понимаю правильность этой просьбы, а сердцем не принимаю ее. — Спасибо…

Наиль подходит ко мне вплотную. Его энергетика угнетает. Еще в больнице заметила, как неуютно рядом с ним, точнее не по себе. Он ростом как Назар, поэтому мне приходится откинуть голову назад, чтобы смотреть ему в глаза. Они темнее, чем у брата, и взгляд пронизывает до самых костей. Внешнее спокойствие это всего лишь маска, внутри бушуют самые настоящие чувства. Его контроль над собой поражает. Не человек, а робот какой-то. Ничего не говорит, одаривает сдержанной улыбкой и уходит.

Я вздрагиваю, когда закрывается дверь и опускаюсь на стул. Несколько секунд смотрю перед собой. Шмыгаю носом, спешно вытираю ладонью мокрые щеки. За последние дни я так много плачу, что запросто пополню Мертвое море.

Беру мобильный телефон в руки. Смотрю на черный экран, все еще не решаясь его включить. Я понимаю, мне нужно преодолеть себя, не медлить и купить билет. Чем дольше буду оттягивать момент отъезда, тем сложнее мне действительно будет улететь.

В поисковике ищу авиакомпанию, которая совершает полет в сторону Великобритании. Полчаса волнений, страха ошибиться, неправильно написать свою фамилию и имя. Вроде все получается. На почту приходит сообщение о том, что билет приобретён, и вылет у меня состоится через два дня.

Кусаю губу, все еще не веря, что действительно собралась в другую страну и начинать жить с чистого листа. Без Назара. Без его улыбки. Без его рук. Без его губ. Он самая лучшая и яркая глава в моей жизни.

Всхлипнув, нахожу его контакт в телефонной книге. Открываю окошечко для сообщений. Быстро печатаю, не раздумывая, отправляю смс и после этого вношу номер телефона в черный список. Откладываю мобильник в сторону, обнимаю себя за колени, положив на них подбородок. В голове проносятся воспоминания о днях с Назаром, начиная от первой встречи, заканчивая последним вечером, когда мы улыбались друг другу. Я буду учиться жить без него, всегда помня о нем.