Запретные удовольствия

– Так что делать будем, специалист по стратегии?

– Я думаю, - он почесал лоб и поправил челку, - мы должны прежде всего занять радиорубку, причем не считаясь с потерями. То есть убивать их как сволочей. Ни о каких "языках", заложниках и не думать!

– Согласен, - кивнул Дима, перезаряжаясь, кивнул как-то бездушно и холодно. Я уняла дрожь и тоже кивнула.

– Чтобы подойти к борту незаметно, многого не надо. Но вот чтобы взобраться на борт!..

– Я могу по якорю, - сразу же прокомментировал Дима, - у меня черный костюм никуда не делся. Забраться-то заберусь, а дальше что?

– В принципе можно попробовать еще с отмели где нос, там и расстояние маленькое, скинешь какую-нибудь веревку, мы и залезем... Таня, ты умеешь лазить по веревке?

– Если не хотите лишнего шума, дайте мне на пистолет глушитель! потребовала я, кивнув в ответ.

– Я тебе лучше третий пистолет дам, - серьезно ответил Дима, - хотя жаль, собирался стрелять с двух рук... Ты только не жалей их, ты просто не знаешь, какие они сволочи.

– Тебе-то откуда знать?!
– в сердцах воскликнула я.

– Раз они на это дело пошли, значит, готовы уничтожить невинных людей, которые случайно станут свидетелями захвата. Тебе это ни о чем не говорит?
– сухо ответил он.

– Ты не обижайся, Таня, обижаться сейчас не время и не место, неожиданно добавил Сергей.
– Женщина ты классная, настоящий профессионал, но все же - женщина. А женщине всегда тяжелее убивать, чем мужику, потому что так и должно быть. Каждая женщина - мать, даже если еще не рожала.

– Ладно, я все поняла. Стрелять буду наравне с вами. Только помни: если ты погибнешь, весь наш план провалится.

– Ну вот еще, - усмехнулся Дима.
– Не каркай. Я ради таких денег, которыми меня за это дело могут наградить, не то что не погибну, а просто-напросто медаль получу, за ловкость. Обещаю: без единой царапины.

– Ну, смотри.

– Значит, так, - продолжил Сергей, - радиорубка обычно располагается впереди, у носа, причем где-то на первой или на второй палубе, где на этом корабле - точно сказать не могу, плана не имею. В нее ведут две двери - изнутри и снаружи, причем наружная открывается только из рубки. Антенны там не стоят, они выводятся куда-то наверх. Там есть одно довольно большое окно. Через него скорее всего и придется стрелять. Все поняли?

– Все, - ответила я.
– Сейчас погребем к отмели, там отмерим глубину. Если можно встать, значит, отвлекать охранников на носу будем нашей моторкой.

– Как это?

– Как только ты полезешь вверх по якорю, мы пустим ее вперед, параллельно борту, метрах в шести, чтобы было хорошо видно. Можно снять заглушку с мотора, но тогда будет всеобщая тревога. Нет, лучше не снимать.

– А что это даст?

– А то, что хотя бы некоторые из тех, кто охраняет нос, снимутся и побегут предупреждать тех, кто охраняет корму, о такой напасти. Тут-то тебе, Дима, придется снять всех, кто остался, и кинуть нам причальный канат или еще что-нибудь в этом роде.

– Не надо приколов с лодкой, - уверенно покачал головой киллер, вообще не надо никакого шума. Я залезу туда и просто перебью всех пятерых. Или шестерых, если их шестеро.

– Как ты их шестерых один перестреляешь?!
– скептически возразил Сергей, поглядывая в бинокль.

– Проще некуда - они выстрелов даже не услышат: если мы здесь слушаем дискотечные песни, как будто из-за стенки, то у них там все еще громче! Хватит базарить. Хватит ждать! Я начинаю волноваться!

– С Богом!
– Я перекрестила человека, который убивал и отправлялся убивать снова. Было очень тошно.

Мы подплыли совсем близко, прикрываясь островом, и успели оказаться в густой тени "Максима Горького" прежде, чем нас кто-либо заметил. Борт возвышался метров на восемь в высоту, когда мы бросили лодочный якорь в непосредственной близости с корабельным.

Молча, без единого слова пожали друг другу руки, и Дима отправился наверх, изредка тихо позвякивая звеньями цепи.

Он полз медленно, я вспотела, краем уха слыша кричащую песню Валерия Леонова, стараясь вычленить из дискотечного шума толпы подозрительные, непривычные уху звуки.

Все было спокойно.

Киллер замер, подождал, все еще вися на якорной цепи у самого края дыры, в которой исчезали ее звенья, затем буквально перелился гибким движением через край дыры и исчез.

Даже мы не слышали выстрелов, однако через шесть с половиной минут, каждая секунда которых отстучала свое в моем сердце, сверху величественно упал потертый швартовый канат толщиной в три моих руки.

Первой лезла я.

Дима подал мне руку, втащил на борт.. Я присела, наблюдая за обстановкой. Пятеро убитых лежали в общей куче вместе с канатами и чем-то еще. Через полминуты за моей спиной возник Сергей. Все их оружие полетело в воду.

Трое дерзких пришельцев, трое незваных гостей, ищущих приключений на свою голову, вторглись в чуждое пространство корабля.

До радиорубки мы добрались стремительно и беспрепятственно: дискотека подвывала и гремела, сменяя Известнякова на Мармеладзе. Никто не встретился на нашем пути.

Я осторожно заглянула в окно, высунув краешек носа. В полутемной рубке было четверо: двое связанных радистов и двое мужчин, развалившихся в их креслах.

Один читал газету в тусклом свете лампочки, другой дремал.

Мы дождались особенно громкой и продолжительной рулады Мармеладзе и одновременно выстрелили через стекло.

Оно брызнуло с хрустальным звоном в момент затяжной ноты "ля".

Один из бандитов схватился за грудь, с недоумением глядя на расползающееся пятно, другой с бульканьем осел на пол.

Радисты очнулись, со страхом взирая на нас.

– Набирайте код!
– приказал Сергей, освобождая их (мы с Димой стояли на страже, прижавшись к стенке и высматривая движение вокруг).
– Группа захвата! Вызывайте подкрепление! Быстрее, идиоты!

Они затыкали непослушными пальцами в свои приборы.

– Номер телефона!
– приказал Тенев. Через несколько секунд он встрепенулся и затараторил:

– Это Машенцев! Да! Жив! На "Максиме Горьком"! Здесь террористы, радиорубку и губернатора захватили в заложники, мы очистили радиорубку... да, готов... Главное, что никто из гостей, артистов и обслуживающего персонала, кроме радистов, ничего не знает!.. Все тихо!.. Конечно! Семеро на корме, пятеро было на носу. Сколько внутри, не знаю. Да! Ждем!