Зарождение мистического пламени

Но видение померкло. Наш маленький мир окружала пустота, ужасная пустота, которая превратила радость из моих мыслей в панику.

Её холод разлился в моей крови.

Мои колени задрожали, когда я посмотрела вниз на Уилла. Его глаза умоляли меня не разбивать ему сердце.

Я хотела сказать «да». Я хотела прокричать это слово и прыгнуть в его объятия, но я не могла пошевелиться. Все это так ужасно неправильно.

— Я не могу, — прошептала я, не сумев сказать больше ничего.

Его взгляд опустился на подол моей юбки. Мы оставались там, не говоря ни слова. Уилл стоял на коленях, словно рыцарь перед королевой. Он был хорошим человеком, сильным и верным. Я любила его, но все же не могла сказать «да». Уилл встал подобно атланту, несущему на плечах вес всего мира.

— Ты можешь. Ты просто не хочешь, — он не поднимал взгляда.

— Это несправедливо, — я бросила взгляд на изношенный камень под ногами. Тощий сорняк торчал из трещины, доблестно пытаясь вырасти там, где ему не следовало.

— Разве? — он прикоснулся к моему лицу, заставив меня посмотреть на него. Я никогда не видела его таким смущённым или, возможно, напуганным.

— Это не я здесь собралась уезжать, — возразила я, взмахнув рукой в сторону подземного каретника.

Выражение лица Уилла сделалось ледяным.

— Я пытаюсь дать тебе дом, где смогу обеспечить и защитить тебя, — он шагнул ко мне, приминая траву.

— Ты не хочешь жениться на мне. Ты просто хочешь, чтобы я осталась с тобой, — я подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.

Он раздражённо вскинул руки.

— Разве не это делает муж?

Его слова показались ударом. Я отвернулась от него, потому что не могла вынести эту боль или ужасное тошнотворное чувство, стиснувшее мои внутренности. Он не понимал. Он вообще ничего не понимал.

— Я не могу отказаться от этого, — нужно говорить убедительно. Разум и логика возьмут верх. Нам обоим будет лучше, если он останется здесь. Мы оба получим желаемое. Если мы уедем в Шотландию, он добьётся чего-то, а я буду сидеть дома, как и положено. Я не смогу вынести этого. — Я уже подтвердила своё выдвижение.

— И это разрушит нас, — он помедлил, как будто не мог заставить себя озвучить свои мысли. Наконец, эти слова все же прозвучали — тихо, так тихо. — В тебе есть сила и величие. Отчасти поэтому я люблю тебя, но я боюсь, что именно это отнимет тебя у меня. Наша любовь стала бы похожа на привязывание птицы к камню.

Я мельком взглянула на вольер и механических птиц, которых настолько забросили, что они покрылись ржавчиной. Они сидели на ветке тихо и неподвижно, превратившись всего лишь в тень прежних себя.

— Если я не воспользуюсь данным шансом, это разрушит меня.

— Что будет, если ты потерпишь неудачу? Ты слышала их, — он махнул в сторону зала. — Эти мужчины не собираются позволить тебе добиться успеха. Они будут брать тебя измором, унижать…

Да, это будет тот ещё вызов. Конечно, я знала, что будет непросто. Мне не нужно напоминание, что это невозможно, что я проиграю. Во мне нет места для подобных сомнений. Вот тут-то меня и осенило.

Я в неверии уставилась на него.

— Ты не веришь, что у меня получится, не так ли? — я глубоко вдохнула в попытке успокоить сердце. Боль вернулась, подавляя своим напором. Голова и сердце болели так, как никогда раньше.

— Конечно, верю.

Я покачала головой.

— Нет, не веришь. Иначе не сказал бы таких слов.

— Ты не обязана им жизнью, — Уилл протянул руку и со щелчком сорвал лист с вольера. Он уронил его. Лист звякнул о камень, и звук эхом отразился от стен. Я огляделась по сторонам и впервые заметила, что двор пуст.

— Я обязана попробовать. Я обязана самой себе, — я дотронулась до ключа, висевшего на цепочке у меня на шее. — Я хочу быть Развлекателем.

Уилл так крепко стиснул клетку, что побелели костяшки пальцев.

— Ты любишь меня, Мег? — прошептал он.

— Конечно, люблю, — быстро, но отнюдь не нежно ответила я. Он вздрогнул. Я запнулась, желая сказать что-то ещё, но не знала, какие слова могут это исправить.

Его волосы упали на глаза, когда он посмотрел на твёрдый камень под нашими ногами. Его плечи поднялись, затем опустились.

— Этого недостаточно, не так ли?

Однажды он заявил, что одной лишь любви недостаточно, чтобы прокормить нас. В своё время я думала, что наша любовь сильнее всего на свете. Сейчас я уже сомневалась в этом. Я ничего не ответила.

— Что ж, — произнёс Уилл упавшим голосом. — В таком случае, думаю, любовь нам не поможет, — он потупил взор, сосредоточившись на земле под его ногами, пока приводил в порядок пальто и отворачивался.

Я запаниковала, потянулась к нему и схватила за рукав.

— Уилл? — мой голос прозвучал сам не свой. Он прозвучал разбитым, как и моё сердце. Я вцепилась в него, и он обернулся ко мне. — Пожалуйста, не говори «Прощай».

Уилл моргнул, его тёмные ресницы скользнули по блестящим глазам. Он сглотнул, затем его губы приоткрылись.

Я наклонилась к нему, надеясь, что он сократит расстояние между нами. Его губы коснулись моих. Это была буквально тень ласки на моей нежной коже, но я прочувствовала её до глубины души.

— Тогда всего доброго, — он аккуратно убрал мои пальцы от своего пальто, затем сделал шаг к склону. В его глазах пылала тоска, когда он смотрел на меня. Я не знала, надеялся ли он, что я последую за ним, но я не могла это сделать. — Удачи, Мег.

Он уходил. Он оставлял меня.

С последним взмахом руки он повернулся и исчез со склона.

«Нет».

Я сделала один шаг вслед за ним, второй, затем остановилась. Поднеся руку ко рту, я ахнула, повернулась и отступила назад к вольеру. Он вернётся. В любую секунду он поймёт, что это глупо, и помчится вверх по склону.

Затаив дыхание, я взглянула на склон, снова бросившись к нему. Мне нужно было заставить ноги остановиться, и я вцепилась в юбки с такой силой, что заныли суставы пальцев. Мысленно я горячо молилась. Я клялась Господу, что откажусь от всех грехов, если он просто сделает так, что Уилл вернётся. Холодная капля дождя упала мне на щеку, а горячая слеза смыла её.

«Пожалуйста. Пожалуйста, вернись».

Мои плечи и руки тряслись, пока я переминалась с ноги на ногу, вытягивая шею и заглядывая вниз по склону. Он уходил под арку, похожую на склеп. Факелы горели где-то снизу, и мерцающий свет туннеля казался призрачным. Мне казалось, что я вот-вот увижу его лицо, потому что он бежит ко мне. Он не мог уйти.

«Я люблю его».

Меня сокрушала мучительная боль, и мне казалось, что я могла от неё умереть. Он не возвращался.