Зарождение мистического пламени

Я поднималась по ступенькам с таким ощущением, будто входила в сам Тауэр. Тяжёлые деревянные двери были закрыты. Я гадала, в нужном ли я месте вообще. Кучер мог ошибиться.

Свободной рукой я постаралась поднять массивный дверной молоток из железа. Он был размером как минимум с мою голову и размещался в устрашающих челюстях льва.

Поправив бомбу под мышкой, я ждала. Я потратила часы, думая о том, что мне следует сказать, оказавшись здесь. В моей голове крутились мысли, такие же замысловатые и осторожные, как шестерёнки в корпусе бомбы. Теперь, когда я очутилась здесь, мои мысли застопорились, оставив разум чистым холстом для коварного шёпота моих собственных сомнений. Именно тогда я заметила небольшой спиральный мотив, выгравированный в корпусе бомбы возле угла. Он немного напоминал бараний рог или, возможно, раковину улитки.

Дверь монастыря приоткрылась на щёлку.

— Что привело Вас сюда?

Я настолько увлеклась гравировкой, что испугалась и запнулась в собственных словах.

— Меня зовут Маргарет Энн Уитлок, — я сумела произнести это, хотя должно быть, прозвучало это так, будто я выпила полбутылки хереса.

Дверь приоткрылась шире, однако ровно настолько, чтобы дать мне увидеть оценивающий взгляд мужчины с аккуратно подстриженными усами, опускавшимися по обе стороны его толстых губ и встречавшихся с бакенбардами. Он изучал меня через монокль.

— В саду стояло прекрасное лето, — сказал он. Я могла бы посчитать его слова бессмыслицей, но Оливер уже дал мне пароль.

— Только когда солнце светит позади ириса, — ответила я.

Он выглядел сомневающимся, словно подумывал отправить меня прочь, хотя я знала, что произнесла правильную фразу. Если он меня не впустит, мне не к кому обратиться за помощью. Наконец, он объявил:

— Проходите, мисс Уитлок, — дверь открылась, и я шагнула внутрь.

Поскольку я держала взгляд опущенным — отчасти смущаясь из-за позднего прибытия, отчасти чтобы смотреть, куда я наступаю на старом камне — первое, что я заметила, был свет. Сотни пятен разноцветного света кружились на полированном мраморном полу. Они двигались, как в калейдоскопе, постоянно меняя узоры и формы.

Я неуверенно шагнула в эти цвета, как будто они были бассейном воды, и я не смела потревожить его поверхность. Вспышка яркого света привлекла моё внимание вверх.

От изумления я едва не уронила бомбу.

Передо мной возвышалась золотая фигура, столь же ослепительная и устрашающая, как ангел с небес. Бесшовные суставы образовывали женское тело в золотых доспехах. Над головой она держала сверкающий серебряный меч. Черные стеклянные глаза смотрели на меня с безмятежного лица, и я без сомнения знала, что эти глаза видят меня.

На её предплечье взгромоздилась сова. Она повернула голову и уставилась на меня своими огромными черными глазами. Шестеренки, видневшиеся сквозь перья, сверкнули, а медный клюв щёлкнул.

Две высокие витражные панели по обе стороны статуи как будто развалились на части. Стекло изгибалось и двигалось по паутине медных следов, чтобы образовать новое изображение. За стеклом горели светильники, купая пол и стены в постоянно изменяющемся свете.

Над головой фигуры блестела печать Развлекателей. Теперь этот символ был мне настолько знаком, что иногда я видела его, даже закрыв глаза. Странный цветок с тремя каплевидными лепестками, расположенный в идеальном круге, и три острых шипа, расходящиеся в разные стороны от стыков. В центре крошечная шестерёнка отмечала сердце цветка. Под ним красовались три слова: Ex scientia pulchritudo.

Если бы только я уделяла больше внимания латинскому.

Человек, впустивший меня, прошёл мимо и обратился к сове.

— Мисс Уитлок приехала. У неё был пароль.

— Очень хорошо, — я едва не выпрыгнула из собственной шкуры, когда из клюва птицы раздался голос. — Собрание продолжается. Проводи её в главный зал.

— Сюда, — произнёс мужчина, и я пошла за ним. Кажется, я не могла оторвать взгляд от статуи или витражного стекла. Сова повернула голову, чтобы проводить меня взглядом, и моргнула. Я быстро переключила своё внимание на человека, за которым должна была следовать, и мы пошли по узкому коридору.

Мы поднялись по лестнице, и из узкого окна я мельком увидела широкий двор, окружённый высокой стеной. На мгновение я задумалась, насколько же огромным и запутанным был монастырь, и что могло в нем скрываться.

Мужчина с моноклем распахнул дверь, и мы оказались в дальнем углу палаты заседаний. Перед нами находился прямой проход, заканчивавшийся дверью на дальней стороне. Слева комната опускалась по меньшей мере на двадцать футов. Лестницы разделяли ярусы сидений до самого низа зала.

На противоположной стороне огромного зала точно такие же поднимающиеся сиденья вели ко второму проходу вдоль дальней стены. Это создавало внушительную галерею, где внимание каждого сосредотачивалось на полу внизу.

Скамейки были переполнены мужчинами в черных пальто с темно-красными жилетами. Они перешёптывались между собой, когда мой сопровождающий жестом предложил мне занять свободное место высоко в заднем углу. Он продолжил спускаться по ступенькам и сел у перил, отделявших галерею сидений от пола зала.

Я изучала незнакомые лица мужчин. Их было немного больше сотни, некоторые с темной кожей и иностранными чертами лица. Были даже двое или трое в головных уборах.

Такое чувство, будто весь мир собрался здесь, но моего деда все равно нигде не было. Я мельком увидела Оливера, сидящего во втором ряду кресел на другой стороне зала. Он говорил с Уиллом, который сидел рядом с ним.

С облегчением заметив знакомые лица, я сосредоточилась на них, когда сутулый мужчина с тонкими седыми волосами и измождённым лицом, вытянувшимся с возрастом, встал за большую трибуну внизу зала. Его кустистые брови дёрнулись, когда он стукнул металлической палкой по колоколу странной формы.

Люди замолчали.

Когда он заговорил, его голос прозвучал тонко и пронзительно. Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы расслышать его, пока он не подошёл ближе к хитроумному устройству на трибуне. Неожиданно его голос заполнил зал, доносясь со всех сторон и звуча гораздо громче, чем мог говорить один человек.

— Итак, решено. Нам больше не следует закрывать глаза на совместные эксперименты без одобрения совета. Кроме того, самовольное изобретение любого устройства, имеющего цель или функцию, выходящую за рамки того, что было ранее одобрено советом, должно быть запрещено, — объявил он.

Поднялся худой мужчина. У него была элегантная борода и русые волосы, зачёсанные назад. Это наделяло его аурой лёгкого превосходства, которое соответствовало холодному выражению его лица.

— Я вынужден вновь протестовать. Такие действия, предпринятые из страха, значительно уменьшат потенциал инноваций нашего Ордена.

— Если идея стоящая, то её значимость будет определяться советом, — сказал мужчина на трибуне. — Голосование проведено, проблема решена. А теперь, если мы договорились о том, что следующее одобренное Развлечение будет автоматическим балом, мы могли бы начать дискуссию. Все за автоматический бал, чтобы торжественно отметить возрождение нашего Ордена?