Заря и Северный ветер. Часть II

– Матери передай мою благодарность, – забирая мешок, оценил рисунок Владимир. – Гриша, где твоя шапка? – он поднял глаза на мальчишку.

– Потерял, – неловко приглаживая торчащие вихры, соврал мальчишка.

– Мать заругает опять?

– «На Юге тебя что ли нашли», – смешно гримасничая, передразнил мать Гриша. – Одно у неё слово.

– Давно ждёшь?

– Да нет, – снова слукавил Гриша, но уже с удовольствием, желая угодить хозяину.

– Ну-ну, вижу. Иди на кухню, пусть Марья напоит тебя чаем.

– Да она меня прогонит, занята она… Я тут подожду!

– Иди, иди. Моя жена тебя угостит. Она знаешь какую яичницу умеет готовить? Стоящее дело!

Гриша обратил на Ирину свои гречишные, с солнечной радужкой глаза, и Ирина увидела в них восхищение и благоговейный ужас.

– Отогреешься пока. Я принесу деньги. Завтра уеду. Пусть отец придёт, снимет мерки с Ирины Анатольевны, ей нужна хорошая обувь на весну и лето.

Владимир направился в сторону центрального входа. Ирина в смятении проводила его взглядом и снова посмотрела на мальчишку.

– Идём? – неуверенно спросила она его.

Таращась на неё, он застенчиво улыбнулся и кивнул.

– А у южан у всех такой голос? – с любопытством поинтересовался Гриша, следуя за Ириной.

– Какой такой?

– Ну, тихий, как будто вот тут, – он показал на грудь, – молоко с мёдом и маслом смешали.

– Ого! – удивилась Ирина, не думала она, что её грудной сипловатый голос можно так красиво описать. – Спасибо!

– А вы правда сами готовите яичницу? – шёпотом, расширив глаза, снова задал вопрос Гриша.

Ирина рассмеялась и потянула на себя входную дверь.

– Ну конечно.

– Чудно! На Юге так принято? А люди вам зачем?

– На Юге и люди, и яры сами для себя готовят яичницу – это равноправие называется.

Гриша недоверчиво покосился на Ирину, не понимая, она смеётся над ним или правду говорит.

Глава 3. Птичий гомон

Ночь выдалась изматывающе тяжёлой. Владимиру снились кошмары, и он боролся с ними – молча и не просыпаясь, но ежечасно вздрагивая. Всё его тело вдруг напрягалось и как будто твердело, судорожно дёргалось и через секунду опадало. Он как будто находился на дне глубокой чёрной ямы и время от времени делал попытки выбраться из неё. Но только он приближался к выходу, как его снова утягивало вглубь. Ирина, наоборот, не могла погрузиться в сон, она всё время скользила на грани и готова была вот-вот провалиться в тёплое и обволакивающее. Она как будто лежала на поверхности воды, серые мелкие волны чуть накрывали её, но течение не утягивало в омут, напротив, её постоянно выталкивало на поверхность. Она открывала глаза и всегда попадала в тот момент, когда Владимир, стиснув зубы, беззвучно отбивался от бесплотных призраков, не выпускающих его сознание. Только под утро весь в холодном поту он прорвался в реальность.

Сидя в постели и пряча лицо в ладонях, он глубоко и тихо дышал. А за окном, протяжно воя, метался в снежной агонии ветер. Владимир запустил пальцы в чёрные кудри, и Ирина тут же закрыла глаза, притворяясь спящей. Северянин поднялся с кровати, и она ощутила на себе его недолгий взгляд. Когда в ванной зашумела вода, Ирина перевернулась на спину и в смятении посмотрела на потолок. Она вспомнила ночёвку на Той стороне и его внезапное ночное пробуждение. Что могло так изводить этого невозмутимого самоуверенного вампира – она не понимала. Она вообще не допускала мысли, что его может что-то тревожить или хоть сколько-нибудь волновать.

В фиолетовых предрассветных сумерках Владимир стал собираться в дорогу. Ирина украдкой следила за тем, как он тихо ходит по комнате, как неспешно застёгивает пуговицы рубашки. Свинцовая усталость тянула её в сон, но она понимала, что упускает последнюю возможность узнать о письме и Юге. В те несколько дней, что северянин провёл в замке, она так и не смогла выведать что-либо: он постоянно был занят, а когда оказывался рядом, она не могла перебороть раздражение. Каждая их едва начавшаяся беседа превращалась в перепалку, в которой Ирина старалась оттолкнуть, уколоть своего мужа, он же отвечал неизменным терпеливым спокойствием.

– Сутемь ещё, спи, – хриплым голосом вдруг сказал Владимир. – Я вернусь не скоро, – он взял пиджак, – в этом месяце можешь не уходить в лунную комнату. Но из спальни три дня придётся не выходить.

Изумлённая и смущённая Ирина только прошептала:

– Хорошо…

Владимир повернулся к ней лицом и предостерёг:

– Это правило, Ирина. Придумал его не я. В эти дни женщина не должна показываться сиверам…

– Я поняла.

Он вдруг остановился и вгляделся в её лицо, словно проверяя, она ли это.

– Я хотела спросить… – усаживаясь, робко начала Ирина. – Ты передал моё письмо?

– Да.

– Аврора не ответила?

– Нет, – Владимир сел в кресло и стал зашнуровывать ботинки. – Если ответит, письмо привезут в Волчью долину.

Ирина переплела пальцы и прижала их к груди, в которой неровными толчками забилось сердце. Наблюдая за реакцией северянина, она сглотнула и как бы между прочим спросила:

– А что Виктор? Он ничего тебе не писал?

– У меня нет с Виктором дел, требующих переписки.

Она закусила губу и опустила руки на одеяло. Владимир с настороженным ожиданием посмотрел на сникшую жену.

– А что там происходит сейчас?

– Не знаю. У яров всё время что-то происходит. Мы не вмешиваемся в их дела. И ты не думай о них.

Ирина недоверчиво покосилась на Владимира – не похоже было, что он лжёт или хитрит. Хотя всё, что она слышала в Яром шипе о сиверах, говорило об обратном. Владимир накинул пальто и направился к выходу.

– Следи за своим здоровьем, – сказал он перед тем, как закрыть за собой дверь. – Если что-то будет беспокоить, обратись к Павлу. Катя приведёт его.

Перед глазами Ирины возникла давешняя жуткая сцена в столовой. Она казалась фантастической, но при этом не менее явственной. Девушка тряхнула головой и передёрнула плечами. Вчера Катерина не показывалась на глаза, заменившая её Дара сказала, что она нездорова. Ирина не поверила в это, но облегчённо выдохнула: она тоже боялась встречи со своей служанкой. Хотя, конечно, сейчас её больше занимали другие неспокойные мысли. Ответ Владимира снова пошатнул веру в сговор брата и мужа. И, чтобы не обрушить её, Ирина углубилась в другие болезненные переживания.

Если верить тому, что говорил Владимир, то сиверам и дела нет до яров. От Александра она слышала противоположное. Но вот, будучи на Севере, она сама убеждалась, что о ярах тут не думают, иногда лишь посмеиваются над ними. Черновы занимались родовым бизнесом на Той стороне и на своей земле. Ни разу в её присутствии они не упомянули предстоящую борьбу с соседями, в то время как на Юге всё было пропитано этой темой. Слова Олега, гостя с древниц Анисима, открылись ей теперь с другой стороны. Он называл войну мифом, которым южан пугал настоящий враг. И под настоящим врагом он подразумевал её брата. Выходит, война нужна не сиверам, а ярам? Выходит, она не вынужденная? Она искусственно создаётся Виктором?