Защитница. Киррана-1

такое? Неужели весь этот огонь – твоя воля? Нет, в это попросту нельзя поверить! Лучше

впредь держаться от Защитника подальше, если бы это было возможно...

– Я принесу мазь. Там ещё осталось, Матрена давала с запасом, зная тебя.

Пока мать ходила, Кира быстро улеглась в постель, сегодня полагалось

выспаться.

Деревня погрузилась в дрему, лишь куры деловито копались в пыли, взлаивали

потревоженные неведомо чем собаки, да раздавалось редкое ржание застоявшейся

лошади. Наконец и Кира уснула.

Привиделась всякая глупость: вот она на руках у Паситы, бесстыдно

прижимается к груди, как Ламита к Лютобору. Защитник наклоняется все ближе и

ближе, впивается в губы страстным поцелуем, стискивая в объятьях все крепче, до тех

пор пока не затрещали ребра. Кира пытается отстраниться, и вот уж вместо Защитника

перед ней перекошенная рожа Мордана. Тот, обдав пивным духом, выплевывает в

лицо: «Попалась!» Руки сжимаются на горле. Кира хрипит, бьется в попытках

освободится, но вдруг обнаруживает, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой,

потому как полностью примотана к стволу березы неимоверно длинным праздничным

кушаком. За ней бесстрастно наблюдают Ламита и Люта, но не торопятся на помощь.

Вдруг раздается голос Каррона:

– Киррана тин Даррен, тебе никогда не стать Защитницей!

– Отец помоги, – кричит Кира, но тот превращается в Паситу и выпускает в неё

поток ревущего пламени. Огонь больно обжигает, и из уст вырывается отчаянный крик.

Кира проснулась. Было душно, видимо сквозняком захлопнуло ставни. Тело

горит. Подушка вся мокрая от пота, рубаха тоже. Не смотря на жар, стучат зубы, и очень

хочется пить. Неужели она переборщила с малиновым медом?

Кира кое-как поднялась с постели. Распахнув окно, впустила в комнату свежий

вечерний воздух, почувствовав, как сразу становится легче. Переодев рубаху, натянула

чистый сарафан и вышла на двор. На душе было тревожно. Охотница направилась к

колодцу, достала бадью ледяной воды, напилась вволю и умылась. Остатки понесла

Туману. Лохматому псу в такую жару приходилось не сладко: «Надо бы его с привязи

спустить. Засиделся бедняга».

Туман лежал, на боку возле будки и, похоже, спал.

– Ах ты засоня! – рассмеялась Кира, присаживаясь рядом. – Тебя так и кошки

задерут, пока дрыхнешь, – она потрепала пса по голове, удивленная, что тот до сих пор

не проснулся. Пес не пошевелился. – Туман! – нехорошее чувство подступило к горлу.

Морда пса была чем-то измазана, отчего слиплась шерсть, а глаза смотрели, не

мигая. Мертвые глаза.

– Туман… – прошептала охотница, по щекам потекли горючие слёзы.

Шмыгая носом, посекундно вытирая набегающую влагу, охотница осмотрела

землю вокруг на предмет следов. Те обнаружились на той стороне у плетня. Узкие

отпечатки ног, обутых в сапожки – отчетливо видны углубления, где каблуки

продавливали мягкую землю. А ведь большая часть деревенских в такую жару ходит

босиком. Там же нашлись и куриные кости, несколько валялось и на пути к будке.

Откуда они взялись? Ведь Туманникогда не давали птицу. Ответ пришёл сразу: пса

попросту отравили.

– Глафира! – не докричавшись, Кира отворила калитку.

– Нет её, раз не отзывается. Чего не понятно-то? – Апраксия попыталась

преградить путь, но Кира аккуратно отодвинула женщину в сторону.

Сама Глашка тут же появилась на крыльце. ещё сонная и босая. Окинув Киру

высокомерным взглядом, она презрительно усмехнулась.

– A я уж подумала разбойничает кто.

– Ты и разбойничаешь! Зачем отравила Тумана?

Пухлые, красиво очерченные губы расплылись в довольной улыбке:

– Это тебе за Паситу, – Глафира даже не думала скрывать злодеяние.

– Что ты такое говоришь?!

– Защитник – мой по праву!

– Защитник ничей! А ты – дура, если так решила.

– Думаешь, если твоя мать отхватила себе Каррона, то и ты имеешь право

вставать мне поперек дороги? Да только это меня деревня выбрала. Да и куда уж тебе?

– многозначительно приподнятые брови намекали, что охотница недостаточно хороша

для Защитника, или же вообще не достаточно хороша. Конечно, с точки зрения

Глафиры.

– Одумайся!

– Ты забрала у меня Микора, – не унималась Глашка, – а теперь и Паситу хочешь

отнять?! Не выйдет! – она зашипела разъяренной кошкой, спускаясь по ступеням

навстречу. Красивое лицо зло кривилось, даже осанка стала угрожающей: – За это я

отняла у тебя пса. Не уймешься, я – продолжу!

Внезапно Кира успокоилась, ярость ушла. Все что осталось – это жалость к

потерявшейся девчонке.

– Послушай, Микор всегда мне был только другом. Не более. Если он на тебя и

не смотрел, так в том не моя вина. Сердцу не прикажешь. Пасите я тоже нужна по иной

причине. Поверь, я бы и рада не видеться с ним вовсе.

– Ты врешь! Мне все уже рассказали!

– Что хочешь, то и думай, – голос Киры звякнул металлом, – но если увижу тебя

рядом со своим двором, или кто о том мне расскажет, за косу проволоку через всю

деревню. Так и знай!

Кира повернулась и вышла на улицу, не обращая внимания на крики и угрозы

возмущенных баб. На глаза снова навернулись слёзы: «Прощай, Туман, ты был верным

другом...».

***

Пасита перелистнул страницу. Люто клонило в сон, как с ним частенько

случалось, если приходилось много заниматься теорией. Очередной зевок, чуть не

разорвал рот. Впрочем, два дня прошли не в пустую, ему все же кое-что удалось

обнаружить.

После праздника Киаланы он много времени посвятил медитации на берегу