Защитники Русского неба. От Нестерова до Гагарина
Шрифт:
Генерал-полковник авиации Ф.И. Шинкаренко вспоминал, какой переполох однажды поднялся в Академии вскоре после той стажировки, когда дежурный услышал по телефону, что слушателя Шинкаренко срочно вызывает к 9 часам в штаб ВВС сам Сталин…
Вскоре Фёдор Иванович был в многолюдной приёмной начальника Управления ВВС П.Ф. Жигарева. Тот без долгих вступлений предложил ему принять командование формируемым в Орле 42-м истребительным авиаполком. Участник Советско-Финляндской войны 1939 — 1940 годов Герой Советского Союза Фёдор Иванович Шинкаренко без долгих раздумий согласился, но осмотрительно спросил: "А люди, товарищ генерал? Кто составит костяк полка?" Жигарев кивнул в сторону окна, где стоял Василий Сталин.
—
Теперь Шинкаренко понял, кто поднял переполох в Академии телефонным звонком, и тут же приступил к делу. За полдня был подобран весь руководящий состав полка, заместителем которого стал участник боёв с японцами в районе озера Хасан Георгий Васильевич Зимин (будущий Герой Советского Союза, Маршал авиации). Василий Сталин был назначен на должность командира эскадрильи.
Но перед отправкой в Орёл Г.В. Зимина вызвали в штаб Управления, где от генерала Жигарева он получил строгий наказ:
— Пропустишь Василия за линию фронта — головой ответишь!..
Василий об этом разговоре, конечно, не знал — он настойчиво звонил куда-то, добивался транспорта, чтобы к утру отправить лётчиков на аэродром, просил связаться и с аэродромом в Орле. В тот день он успел съездить с Шинкаренко и на дачу, в Кунцево.
— Захватим Светлану. Она просила отвезти её в Кремль — с отцом попрощаться. Эвакуируют девку! — пояснил он теперь уже не однокурснику по Академии, а командиру полка.
Только Фёдор Иванович, вполне понимая Василия, как лётчик, невольно подумал о своём: "А всё же лучше бы иметь в составе полка другого комэска. От греха подальше…"»
К слову, Ф.И. Шинкаренко был на 8 лет старше Василия Сталина, а Г.И. Зимин — на 9.
Если Шинкаренко окончил Качинскую военную авиашколу в 1933 г., то Зимин Энгельсскую в 1935-м. Оба в 40-м поступили в Военно-воздушную академию с должности зам. командира полка. А тут какой-то мальчишка с великой фамилией. А как же русская поговорка: «Знай сверчок свой шесток»! Ну, конечно же, Вася ни поговорку, ни шестка своего знать не хотел… Потому и лез… А всё закончилось банально просто.
Ибо кому в авиации нужен «геморрой». Его и так хватает с избытком. Кто понимает, тот прекрасно знает то, о чём я говорю…
Всё тот же генерал Шинкаренко позднее рассказывал автору книги «Заложник времени»: «Однажды утром, работая в штабе, я услышал гул мотора. Погода была облачная, заявок на боевые вылеты не планировалось. "Кто же это самовольничает?" — встревожился я. Подошёл к окну и вижу "як", выруливающий на взлётную полосу. Звоню на стоянку. Докладывают: "Командир эскадрильи решил выполнить тренировочный полёт". Только этого ещё нам не хватало! Без единого провозного — и сразу самостоятельный?..»
«Тот полёт заставил крепко поволноваться командира и комиссара полка. И любого-то пилота не всякий отважится выпустить на новой машине без предварительной подготовки, без провозных, а тут — сын Сталина…
Василий взлетел уверенно. Набрал высоту до нижней кромки облаков, выполнил, как принято, круг — маршрут с 4-мя разворотами в районе аэродрома — и запросил по радио: "Я — Сокол. Разрешите посадку".
Скорость на Як-1, как в воздухе, так и посадочная, были значительно больше, чем на "ишачке". Лётчик сообразил, что будет перелёт, и принял верное решение — уйти на второй круг, чтобы не промазать и приземлить машину в безопасных пределах лётного поля. Но только с 3-го захода колёса "яка" коснулись земли. Василий справился с посадкой, хотя пробег самолёта оказался больше рассчитанного. Многие на аэродроме тогда видели, как истребитель вырвался за посадочную полосу, а затем стремительно понёсся на линию железной дороги…
Самолёт на большой скорости ударился о железнодорожное полотно, вздыбился, перескочил через рельсы, чудом не зацепив их колёсами
шасси, и остановился в нескольких метрах от глубокого оврага…Конечно, Фёдор Иванович отчитал тогда Василия, пытался его образумить. Но тот лишь беспечно отмахнулся, мол, что шуметь: машина-то цела. А потом откровенно заявил: "Надоело сидеть, когда другие летают. Я всё-таки комэск. Сколько, в конце концов, ту спарку ждать!.." И тут Василий вдруг предложил: "Фёдор, отпусти в Москву. Даю слово: будет у нас спарка!"
Шинкаренко согласился. Но едва комэск улетел пробивать "Як" с двойным управлением, он вызвал комиссара Лысенко и завёл разговор о том, как бы половчее избавиться от бесшабашного пилота.
— С таким командиром эскадрильи, чего доброго, под трибунал угодишь, — высказал тревогу Шинкаренко, и комиссар согласился:
— Да, придётся докладывать члену Военного совета. Иного выхода я не вижу.
Так и сделали. Тот в свою очередь передал соображения начальнику Политуправления Красной Армии Л.З. Мехлису. А уж Лев Захарович знал, что делать. Когда Василий вернулся в полк, пригнав обещанную "спарку", и доложил Шинкаренко о своём назначении в инспекцию ВВС, да не просто лётчиком, а начальником инспекции, все поняли — работа Льва Захаровича», — пишет С. Грибанов.
Начальником инспекции Васю Сталина, как известно, назначили приказом отца (наркома обороны) № 0320 от 12 января 1942 г. Следовательно, в этот раз его просто вернули в инспекцию. К слову, полк формировался в июле 41-го, а крайний эпизод произошёл где-то в августе. Именно тогда появилась записка секретариата разведупра Генштаба РККА Отделу управления кадров ЦК ВКП(б) о выезде на фронт Василия Сталина, датированная 26 августа 1941 г.:
«Заведующему Отделом кадров ЦК ВКП(б)
Тов. СИЛИНУ (лично).
Сообщаю — после Вашего телефонного запроса о том, что имеется ли согласие отца на выезд в командировку тов. Иванова В.И., я позвонил Зам. Нач. Штаба ГУВВС Кр. Армии полковнику тов. БЕЛЯЕВУ, который мне сообщил, что согласие отца имеется, о чём ему якобы сказал сам т. Иванов и это подтвердил тов. ЖИГАРЕВ. Это сообщение мною и было Вам передано…»
Что же дальше делает знаменитый отпрыск?
Как следует из донесения, поступившего 9 сентября в Управление особых отделов наркомата обороны к его начальнику B.C. Абакумову, «8 сентября 1941 г. т. Василий в 15.00 прилетел с завода № 301 с механиком т. Тарановым и приказал подготовить самолёт через 30 минут, в 18.00 подъезжает на автомашине с двумя девушками авиатехник т. Ефимов, запускает мотор и выруливает на старт. Даёт приказание т. Таранову сесть в автомашину и привезти девушек, чтобы видеть, как он будет летать. Во время полёта он делал резкие виражи и проходил на большой скорости бреющим полётом, делая затем горки. После полёта самолёт поставил в ангар и уехал. В ночь с 8 на 9 сентября 1941 года, во время воздушной тревоги, т. Василий приехал на аэродром, вместе с ним приехала молодая девушка, он въехал на своей автомашине в ангар. Приказал авиамеханику т. Таранову запустить мотор и стал требовать, чтобы его выпустили в воздух. Время было 0.15, причём он был в нетрезвом состоянии. Когда его убедили, что вылет невозможен, он согласился и сказал: "Я пойду лягу спать, а когда будут бомбить, то вы меня разбудите".
Ему отвели кабинет полковника Грачёва, и он вместе с девушкой остался там до утра.
Данный факт является серьёзным и опасным тем, что он своим приказом может разрешить себе вылет.
Вылет же ночью очень опасен тем, что он ночью на этом типе самолёта не летал и, кроме этого, была сильная стрельба из зенитных орудий».
Сегодня некоторые любители авиации воспринимают воздушное хулиганство за высокий профессионализм, совершенно не зная о том, что некоторые документы в авиации, к сожалению, пишутся кровью. И это подтверждает практика, то бишь сама — жизнь!