Засекреченный полюс

В общем, сказка про белого бычка. Опять со всех сторон торосит. Потрескивает лед под ногами. Даже всезнающий, всеведущий Яковлев не может дать гарантию, что лед не разверзнется под палаткой.

После некоторого перерыва, вызванного февральскими событиями, мы вновь отдаем регулярную дань гигиене: моемся, чистимся, бреемся. Бородачи, к которым принадлежу и я, стали тщательно подстригать свои бороды. Но вид у нас все-таки очень затрапезный. Из протертых местами брюк торчат клочки меха, швы на куртках расползлись, унты стерлись до ранта, свитера почернели от копоти, растянулись и посеклись. О моем костюме и говорить нечего. Он так просалился и прокоптился, что стал водонепроницаемым. Миляев утверждает, что мне не страшно никакое разводье, ибо я просто не могу в нем утонуть.

Щетинин занемог. Ангина. Я пичкаю его лекарствами, заставляя по сто раз на день полоскать горло.

И все же весна есть весна. Это особенно чувствуют щенки. Они носятся вокруг палаток, играют с консервными банками, гоняются друг за другом, методично покрывая снег вокруг лагеря желтыми кружевами. Воздух напоен солнечным светом. Все вокруг искрится, блестит, переливается, на южных скатах палаток снег полностью стаял, обнажив изрядно выгоревший, но пока еще сохраняющий прочность кирзовый тент. Гидрологи развили кипучую деятельность. Взорвав лед, они приготовили вторую лунку и теперь в шесть рук (две из них Сашиных) стараются наверстать упущенное в результате обрушившихся на нас разломов и торошений.

А сегодня природа преподнесла нам еще одно любопытное зрелище. На небе, чуть подернутом перистыми облаками, появилось сразу четыре ложных солнца.

Ложные солнца - это всего лишь одно из своеобразных оптических явлений, наблюдаемых в Арктике. Они вызваны отражением лучей от горизонтальных граней ледяных кристаллов, плавающих в воздухе. Поскольку кристаллы отличаются многообразием форм и различным расположением в пространстве, они возникают то в виде огромного радужного кольца вокруг солнца, внутренняя сторона которого наиболее ярка и окрашена в красноватый цвет, а внешняя может быть желтоватой, зеленоватой или сине-фиолетовой, то в форме вертикальных, сверкающих столбов или крестов, то в виде ложных солнц, которые мы с интересом наблюдали сегодня.

12 марта,

С утра Сомов с Никитиным, чтобы наверстать упущенное, решили пробить во льду еще одну лунку, чтобы продолжить одновременно гидрологические исследования в двух точках. Они долго долбили лед, с трудом поддававшийся ломам и пешням. Наконец к вечеру шурф был готов. Никитин заложил обмотки аммонала и поджег бикфордов шнур. Грохнул взрыв, фонтан ледяных осколков, смешанных с водой, взметнулся к небу. Широкое жерло лунки заполнилось черной водой. Призвав на помощь Дмитриева и Гудковича, они довольно быстро расширили отверстие, настелили доски и, установив лебедку, опустили в океан первую гроздь батометров. Тем временем Миляев возвел из снежных кирпичей новый астрономический павильон и, дождавшись, когда солнце выползло из-за туч, определил координаты станции. Оказалось, что мы, наконец, пересекли 81-й и продвинулись к северу еще на 34 минуты.

13 марта.

До чего же прекрасна арктическая природа. Как жаль, что я лишен поэтического таланта и не владею кистью художника. У меня не хватает слов, чтобы описать удивительные краски закатов, когда горизонт тонет в пурпуре и его тонкая, словно прочерченная тушью линия отделяет небо от океана. А чем выше по небосводу, тем мягче краски: нежно-розовые и опалово-желтые, которые постепенно переходят в зеленовато-голубые. И будто купаясь в этом празднике красок, лениво вытянулись неподвижные, темно-синие вечерние облака. А там, где гаснущие розовые тона переходят в нежно-голубые, ослепительно сверкает Венера, над которой кокетливо изогнулся кажущийся прозрачным молодой месяц. Но зима по-прежнему не сдает своих позиций. Спирт в термометре не поднимается выше отметки -30°. Но все-таки это последние гримасы зимы. Все больше признаков постепенного пробуждения природы. Как-то по-особенному заголубели, заискрились льдины. Прикрытые пушистым слоем снега, они напоминают огромные куски рахат-лукума. Если укрыться от ветра за палаткой, можно понежиться под лучами солнца в одном свитере. Впрочем, сегодня я набегался и в свитере и без свитера по причине, стоившей мне немало нервов.

14 марта.

Утро не предвещало никаких неприятностей. Все жители палатки-камбуза разбрелись по рабочим местам, а я решил совершить небольшое путешествие в старый лагерь, пошуровать в фюзеляже, может, что-нибудь затерялось в спешке из посуды, которой стало почему-то катастрофически не хватать. Нагрузив нарты найденным добром, среди которого оказался ящик рыбных консервов, пара помятых, но еще вполне пригодных кастрюль и спрятавшаяся под снег крупная нельма, я, довольный собой, неторопливо брел, волоча за собой нарты. Все собачье семейство, отправившееся меня сопровождать, с веселым лаем носилось вокруг, радуясь солнцу и свободе. Разложив по местам свои драгоценные находки, я ухватил за ручки опустевший водяной бак и, наполнив его снегом, притащил в палатку, водрузил на плитку и в ожидании, пока снег превратится в воду, присел на край кровати. И вдруг вскочил, лихорадочно ощупывая одежду: кольт исчез. Я обшарил всю палатку, заглядывая под каждую койку в отдельности, но пистолет словно испарился. "Спокойно, - сказал я сам себе, - не трепыхайся". Может быть, он выпал из кобуры, когда я набивал бачок снегом? Не одеваясь я помчался к месту снегозаготовки. Никаких признаков пропавшего кольта. Может быть, я уронил его во время похода в старый лагерь? Не теряя надежды, я медленно побрел по дороге, всматриваясь в каждый темный предмет. Но на льду, тщательно выметенном поземкой, не лежало ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего пистолет. Я тщательно обследовал камбуз, кают-компанию, палатку-склад, но безуспешно. Пришлось возвращаться домой вконец расстроенным. Но мне не сиделось. А вдруг я его не заметил где-нибудь под обломком льда? Я повторил путь в старый лагерь. Поземка усилилась, и потоки снега, словно пыль на дороге, извиваясь, мчались по отполированному ветром льду. И опять ничего. Вот это подарочек судьбы! Теперь неприятностей не оберешься. Затаскают. Попробуй убеди начальство, что я его потерял, а не спрятал "на память". И это под самый конец дрейфа. Все труды и муки - все напрасно. Ругая себя последними словами, я внутренне поклялся, что, ежели отыщу этот проклятый кольт, не произнесу до окончания дрейфа ни одного матерного слова и вообще буду тих как мышка. Посетовав, я решил все же еще раз сходить к снежному "колодцу". Вот он, с плоским кругом, оставленным днищем бачка. Но что это чернеет в сугробе? Я вгляделся и с радостным криком стал разгребать снег. Вот он, миленочек, как выпал из проклятого брезентового кобура, так и торчит кверху стволом, только самый кончик выглядывает. Я даже подпрыгнул от радости. Хорошо, что меня никто не видел, иначе решили бы, что я "того", совсем умом тронулся. Тронешься тут от такой потери. Надо сказать, что клятву свою я твердо сдержал до конца дрейфа, и даже оказавшись на острове Врангеля, когда подвернулся повод отвести душу, я остался верен данному обету.

Кстати сказать, мои опасения по поводу последствий пропажи оказались небезосновательными. Саша Дмитриев, помогая гидрологам, сдуру принялся разбирать карабин. Планка от магазина выскользнула из рук и исчезла в лунке. Всего планка, но неприятностей впоследствии было столько, словно он потерял целый карабин. Такое уж было тогда время.

17 марта.

– Знаешь, Михал Михалыч, нам пора бы заменить флаг. Уж очень он хреново выглядит, - сказал Никитин, в котором проснулся парторг.
– Ведь это как-никак символ государства.

– Да, пожалуй, ты прав, Макар, - согласился Сомов.

– Так чего тянуть? Давай прямо сейчас и заменим, - оживился Никитин.

– Торопиза не надо, - ухмыльнулся Сомов.
– Вот предупредим ребят за столом, что в 15 часов состоится торжественная церемония, и тогда тебе карты в руки.

Действительно, наш флаг, гордо реявший над лагерем все одиннадцать месяцев (за исключением дней февральской катастрофы и хлопот с переселением на новую льдину), совсем обветшал. Его когда-то алое полотнище, иссеченное снегом, истерзанное ветрами, выжженное солнцем, превратилось в жалкую тряпку неопределенного цвета.

Ровно в 15 часов мы собрались вокруг флагштока. Никитин отвязал шнур, и флаг соскользнул вниз и улегся бесформенным комком на снегу. Сомов бережно развернул трехметровое алое полотнище с золотыми серпом и молотом, надежными морскими узлами прикрепил к фалу и, скомандовав по-флотски: "На флаг и гюйс смирно!", потянул за шнур, флаг медленно пополз вверх, добрался до кончика флагштока и, подхваченный порывом ветра, гулко хлопнув, затрепетал, словно язык пламени. Раздалось дружное "ура". Гав-гав-гав - тявкнули кольты, бух-бух - отозвались карабины, фуух - взвились в небо ракеты и рассыпались фейерверком зеленых звездочек.

Сомов подозвал меня взглядом, и я, пошептавшись, бегом отправился на камбуз. Через несколько минут я возвратился, неся в руках поднос (крышку ящика, застеленную белым полотенцем) с двумя бутылками шампанского и одиннадцатью кружками. Мое появление было встречено громким "ура". Хлопнули пробки, и струя пенистого напитка хлынула в подставленные кружки.

– Ну теперь сам черт нам не брат, - сказал отдуваясь Миляев, - жаль только, шампанского мало. Может, еще один флаг поднять?
– заключил он под общий смех.

19 марта.

– Друзья, - сказал Яковлев за завтраком, - сегодня начинаем охоту на "кабана". Погода в самый раз. Приглашаем помощников. Оплата сдельная;

Все, кто был свободен от сиюминутных работ, потянулись цепочкой вслед за гляциологами в старый лагерь. Собачья компания в полном составе помчалась за нами с веселым тявканьем.

Гурий с Ваней долго выбирали подходящее место и наконец подобрали участок, видимо, по всем показателям отвечавший кусок их требованиям. Толщина льда оказалась более двух метров. Покумекав, они решили действовать старым, проверенным способом: выдолбить шурф, а затем с помощью двуручной пилы выпилить, двумя разрезами - вертикальным и горизонтальным. Лед оказался крепким, как бетон, и работа продвигалась черепашьими темпами.