Заставь богов смеяться

— В законе есть одна лазейка. Человек, попытавшийся обнародовать сведения с грифом секретности, получает двадцать лет тюремного срока. — Эмили вздрогнула от этих слов, хотя и без напоминаний знала о том, что именно ее ожидает. — Однако у этого преступления есть срок давности, который равен сроку наказания. Если в течение двадцати лет преступник не пойман, дело закрывается, и с человека снимаются все обвинения за давности лет.

— Ты предлагаешь организовать мой побег? — с сомнением протянула она, рассматривая излишне благородный профиль Дэниела.

— Как бы хорошо ты ни пряталась, тебя все равно поймают, — вздохнул тот. — Это не преступление, совершив которое, можно уйти на дно. Не зря Уэйн собирался повесить всех собак на тебя, чтобы исключить преследования в свой адрес. — Эмили до скрипа зубов сжала челюсть. — Я предлагаю другой вариант. Завтра экзамен и последующее распределение…

— Университет позволит сдать мне экзамен, находясь под стражей? Как мило с их стороны.

— Эмили, выслушай меня! — потеряв терпение, Дэниел встревоженно зашагал по комнате, изредка оборачиваясь к ней и убеждаясь, что она внимательно слушает. — Мой отец может замять это дело, но при желании нарыть на тебя компромат не составит труда. Слишком громкая статья, такое правонарушение нельзя надежно спрятать. Любая проверка, и ты отправишься в тюрьму прямо из Федерального Ведомства или из любого места, где предпочтешь работать. Тебе нужно исчезнуть из поля зрения федералов на двадцать лет, а знаешь, как лучше всего спрятать что-то? Выставить это на всеобщее обозрение.

— Я тебя не понимаю, — напряженно проговорила Эмили.

— Я пять лет отработал полевым агентом, — заметив ее удивление, слегка пожал плечами. — Я тоже рано начал делать карьеру, несмотря на протесты отца… В любом случае последний год я отработал в качестве куратора, но теперь планирую вернуться к полевым операциям, но уже в качестве руководителя отряда. Я могу включить твое имя в список людей, которых отбираю на ближайшее задание. Если ты сама при распределении выберешь отдел, специализирующийся на «полевой работе», потому что твои баллы позволяют тебе попроситься и в отдел Прогнозистов.

Повисла минутная пауза. Эмили впилась короткими ногтями в тыльную сторону ладони, но, даже не обратила внимание на пронзившую руку боль. Дэниел, уставший вышагивать по комнате, снова вернулся к столу и прислонился к нему спиной.

— Попасть домой ты сможешь только после завершения срока давности по преступлению. Двадцать лет тебе придется провести в разных временных отрезках прошлого, но… ты станешь агентом, хотя и не агентом-прогнозистом, как мечтала. Мне жаль, Эмили, но я обещаю, что под моим началом ты будешь в безопасности. Ни одной проверке не позволю и близко подойти к твоему делу, но это все, что я могу тебе предложить…

— У меня одно требование и парочка вопросов, — помедлив, проговорила Эмили.

— Слушаю, — серьезно ответил тот, и она подумала, что из ее собеседника выйдет прекрасный руководитель отряда: от него буквально исходил ореол благородной силы, воли, ответственности.

«Для своих сотрудников такой руководитель станет каменной стеной».

— Между нами возможны лишь деловые отношения. Романтическая подоплека исключена.

Дэниел закашлялся, словно что-то попало ему в горло. Затем пришел в себя и ошарашенно кивнул, явно изумленный таким требованием. Видимо, мысли о «романтической подоплеке» никогда не приходили ему в голову.

— Когда твой отряд отправится на задание?

— Послезавтра. Сразу после распределения.

Эмили кивнула, ее вполне устроил ответ:

— Твои лидерские качества случайно не обусловлены инстинктивным желанием защищать?

Дэниел замер и потряс головой, словно ослышался:

— Откуда ты узнала особенности моего психотипа?

— Да так… Кое-что навело на такие мысли… — уклончиво ответила Эмили, а затем резко помрачнела и уже тише, скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла: — Хоуп не сразу поднял тревогу.

— Да, он был уверен, что ты одумаешься, — помедлив, подтвердил ее догадки Дэниел. — Когда этого не случилось, Хоуп обратился ко мне. Он был уверен, что у меня есть возможность попытаться помочь тебе.

На этот раз Эмили молчала дольше, прежде чем задать следующий вопрос:

— Что будет с Артуром

— Я бы хотел бросить этого мерзавца на двадцать лет за решетку, — глаза Дэниела гневно сверкнули, Эмили показалось, что она расслышала скрежет стискиваемых зубов. — Но он не станет молчать и потянет за собой и тебя. Придется его отпустить на все четыре стороны.

Снова повисло молчание. Эмили настолько привыкла к долгим паузам в этом разговоре, что даже не чувствовала неловкости или напряжения. С Дэниелом было легко и говорить, и молчать.

«Особенности общего психотипа?»

Кажется, слова профессора Хоупа надолго запали ей в душу. Странно…

— Могу на этот раз я кое-что узнать?

Эмили молча вскинула на Дэниела вопросительный взгляд.

— Ты пошла на преступление ради… дружбы?

Горло сдавил спазм, показалось, что сейчас из ее глаз брызнут все сдерживаемые огромным усилием воли слезы, но этого не произошло. Сделав судорожный вздох, она открыла рот тогда, когда Дэниел похоже уже и не надеялся получить ответ.

— Мне казалось, что ради чего-то большего, — услышав себя со стороны, Эмили поморщилась — карканье вороны и то мелодичнее, чем ее внезапно охрипший голос.

— Думаю, это не то, что ты хочешь услышать, но на меня ты всегда можешь положиться. Пойдем. — Дэниел мрачно кивнул в сторону выхода.

Не глядя на своего спасителя, она молча покинула комнату для допросов.

***

Эмили с трудом перешагнула порог общежития. Казалось, что она отсутствовала целую вечность, а не каких-то полдня.

«Как сильно мы можем измениться за несколько часов», — подумала Эмили, но быстро отогнала от себя горькие мысли.

В записке, наспех нацарапанной на ярком листочке, соседка желала Эмили от души насладиться обществом симпатичного байкера и не беспокоиться на ее счет, так как сегодня она снова переночует у подруги.

Эмили изорвала записку в клочья, а затем бросилась к прикроватной тумбочке, где бережно оставила швейцарские часы, подаренные Артуром. Она не надела их в Университет, побоявшись поцарапать или испортить дорогой презент. Не раскрывая крышку бархатистой коробки, Эмили со злостью швырнула подарок об стену, а затем прошлась массивным каблуком тяжелых ботфорт по тонкому циферблату часов, пока тот не лопнул и не рассыпался по полу десятками шестеренок и механизмов. Лишь тогда она медленно опустилась на пол и, наконец, глухо разревелась, раскинув ноги и руки, словно сломанная кукла.

Спустя час, собранная и умытая Эмили Бриг восседала за столом с учебником в руках. Не имело значения, что полученных в ходе обучения баллов хватило бы в любом случае для зачисления в отдел «Полевой работы». Она намеревалась сдать экзамен на «отлично» и доказать всем, чего стоит. Рядом с ней лежал оплавленный кусок белого пластика, бывший когда-то флешкой. Эмили ее вернули на выходе из участка вместе с другими отобранными вещами, естественно, все файлы с нее были стерты. Подняв глаза от книги, Эмили с отвращением покосилась на «мусор» рядом с собой и быстро смахнула кусок пластика на пол. На правой руке темнел кожаный плетеный шнурок, который когда-то был брелком на флешке, а теперь оплетал ее тонкое запястье, в качестве напоминания о выученном уроке. Больше ничто не заставит ее повторить этот опыт. Эмили Бриг никогда не наступает на те же грабли дважды.