Заставь меня влюбиться
Шрифт:
– Кем ты себя возомнила? – прошипел он. – Играешь со мной, держишь меня за идиота. Сама пожираешь взглядом, а когда я, что было естественно, ответил, обломила меня, оставив с каменным стояком и желанием придушить тебя! Сказала, что между нами ничего не может быть, но сейчас закатила сцену ревности и упрекнула меня в несуществующем сексе с другой. Ни одна девица в моей жизни себе такого не позволяла! – взревел он. – И меня просто бесит, что я будто должен получить твое прощение, хотя я даже ничего не сделал!
Конрад отвернулся от меня и схватился за голову, оттягивая волосы в стороны.
Я хотела
Я боялась признаться ему, что чувствую рядом с ним, но больше всего боялась, что это окажется не взаимно.
Конрад вдруг резко обернулся, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. Впервые я видела в его глазах такой яркий огонь, в нем бушевало столько эмоций: ярость, желание, страсть и, кажется, сильная потребность убивать.
Он положил руку на мое бедро и мягко подтолкнул.
– Что ты делаешь? – тихо спросила я.
– Перекидывай ногу. Мы прокатимся кое-куда.
Я удивленно вскинула брови.
Он тем временем схватил шлем, который ранее расположил рядом со мной и надел его на мою голову.
– Опять? Я больше не рожала от тебя детей. Клянусь! – воскликнула я, вспоминая день, когда Конрад бросив подобную фразу забрал меня из отеля, и в машине сунул мне тайно проведенный тест ДНК на установление родства с моей дочкой.
Он проигнорировал мои слова. Накинул на мои плечи свою кожаную куртку, и стал ждать, когда я продену руки в рукава.
– У тебя один шлем. И тот на мне.
– Я обойдусь.
– А еще я в платье, – выдала я очередной аргумент, в пользу того, почему мне не следует ехать с ним на мотоцикле.
– И оно тебе очень идет, – усмехнулся он, занял место впереди меня, и расположил мои руки на своем животе.
Кончики моих пальцев закололо, возникло желание нырнуть руками под его футболку и огладить твердый рельеф, но я сдержалась.
– Я не могу уйти, вечер в самом разгаре, – сказала я, теряя всякую уверенность.
– Он подходит к завершению. Ты получила что хотела, а я хочу получить свое.
Зарычал мотор. Я прижалась грудью к крепкой спине, сцепила руки на его талии, и мы сорвались с места.
***
– Что мы делаем здесь? – снимая шлем с головы, спросила я.
Признаюсь, когда мы почти добрались до Малибу, а Конрад вдруг свернул с главной дороги, я заподозрила неладное.
– Пойдем. – Он оставил байк у пальмы, взял меня за руку и повел к воде.
Конрад привез нас на темный и совсем безлюдный пляж. Молодой месяц завис над неспокойной водной гладью. Темные волны разбивались о берег. Мрачная атмосфера этого места поднимала волоски на моем затылке. Но громкий шум воды и запах соли расслабляли меня, а еще теплый после солнечного дня песок манил упасть на него и разглядывать бесконечные звезды.
– Хотел тебя утопить, но передумал, – усмехнулся он.
– Очень смешно, – сморщив нос, отозвалась я.
Он остановился.
– Если идти по берегу, можно выйти к другому пляжу, где когда-то жила моя семья. Однажды ночью я убежал из дома и нашел это место. Мне было
восемь лет. – Слова Конрада повергли меня в шок. – Удивительно, что рука человека еще не добралась до него. Хотя днем сюда заглядывают серфингисты.– Почему ты ушел?
Конрад смотрел во тьму. На его лбу образовалась одна большая морщина, плечи напряглись.
– Очередная ссора родителей. Отец бил нас. У нас с Джоанной разница в четыре года, и я рад, что в то время она была слишком мала, ведь тогда доставалось бы и ей. Если он со мной так обращался, то с ней было бы все куда хуже.
– О боже, Конрад…
Я предполагала, что у него плохие отношения с отцом, ведь он отказывался носить его фамилию, но никогда бы не думала, что отец бил его.
– Томас Хэтфилд был параноиком, обвинял нашу маму в изменах, говорил, что она крутит с его другом.
– Но она не делала этого, так?
– Нет. Вернее, не в браке с ним. Саймон – наш с Джоанной отчим, он всегда был влюблен в маму, но они не переступали черту. Наверное, всем стало бы лучше, если бы все-таки переступили. Тогда нам не пришлось бы жить с ним так долго, – деревянным голосом выдал он.
– Почему твоя мама не ушла от него?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Боялась, наверное, ощущала свою зависимость от этих отношений. Может, надеялась на то, что однажды он поменяется. Мне кажется, она сама не до конца понимает это.
Мне стало жаль Конрада. Я вцепилась в его руку и прижалась щекой к его плечу.
– Часто я сам напрашивался, – вдруг сказал он.
Я неодобрительно покачала головой.
– Если у Авроры будет плохое поведение, ты ударишь ее?
Рассерженный взгляд остановился на моем лице.
– Такого никогда не случится. Мысль о том, чтобы навредить ей приводит меня в ужас. Я никогда не поступлю так.
– Вот видишь. Он не должен был бить тебя. Прежде всего, ему стоило ударить себя, ведь это он не смог объяснить тебе те или иные вещи.
– Он вообще ничего и никогда не объяснял, – фыркнул Конрад.
– Что только подтверждает мои слова.
Конрад молчал какое-то время, о чем-то раздумывая.
– Раньше я на него злился, искал повод устроить ссору, но сейчас я даже не хочу общаться с ним. Сильнее всего ранит не гнев, а безразличие. Я понял это слишком поздно.
– Ты прав. Безразличие ранит сильнее. – Особенно безразличие собственного ребенка.
– Я боюсь, что Аврора будет ненавидеть меня так же сильно, как я ненавижу собственного отца.
– Аврора никогда не будет чувствовать к тебе нечто подобное, – огладив его скулу костяшками пальцев, сказала я.
– Я очень сильно похож на отца.
– Я не знаю его, но то, что ты рассказываешь о нем, разнится с тем, что я вижу в тебе.
Он приблизился, мягко погладил мою шею.
– Скажи, что мне сделать, чтобы заслужить ее любовь.
Я улыбнулась.
– Конрад, она маленькая девочка – твоя дочь, она в любом случае будет тебя любить. Трать на нее свое время… деньги, но в меру! Я не хочу, чтобы она была одной из этих подростков, которым дарят сумки за тысячу баксов. – После этих слов Конрад усмехнулся. – Удивляй ее, учи новому и всегда пытайся услышать и понять, стань для нее другом, защитником и поддержкой, и ты будешь лучшим отцом в мире.