Заставь меня жить

Только его согревшиеся ладони не думают отпускать меня, слегка запрокидывают мою голову и одним движением отодвигают чёлку. Шрам отзывается на осторожное прикосновение лёгкой, но всё же неприятной болью, а я мысленно кляну себя за излишнюю чувствительность. Конечно же, Снейп замечает, как я морщусь и неосознанно сжимаю пальцы на его мантии в безмолвной просьбе прекратить прикосновение, вызывающее дискомфорт. Возможно, у меня галлюцинации на болевой почве, но на лице профессора появляется выражение такой обеспокоенности, какого я не видел никогда ранее. Да, это действительно галлюцинации, иначе быть не может.

Стараясь не показаться совсем уж бестактным, отступаю на два шага, и на этот раз он отпускает меня.

– Прошу прощения, профессор, мне пора возвращаться в башню, скоро отбой.

К моему удивлению, Снейп задумчиво кивает, но не думает отводить от меня странный во всех пониманиях взгляд. Поджав губы, скованно желаю ему спокойной ночи и спешу возвратиться в башню Гриффиндора, почему-то чувствуя себя безумно паршиво, и дело вовсе не в шраме, который успевает успокоиться.

* * *

Будь он проклят. Будь он проклят вместе с Пожирателями и Пророчеством. Будь он проклят…

– Не помешаю?

Встрепенувшись, поправляю очки и встречаюсь с усмешкой в серых глазах. Мерлин всемогущий, я что, ругался вслух при Драко Малфое?

– Нет, нисколько.

Резво соскакиваю с подоконника, из-за чего становлюсь значительно ниже ухмыляющегося слизеринца. Он прислоняется к стене, прячет руки в карманах брюк.

– Мне на короткое мгновение показалось, что ты кого-то проклинаешь, - белокурая голова вопросительно склоняется, из-за чего тонкая прядка волос выбивается из идеальной причёски.

Кусаю губы, растерянно терзаю ни в чём не повинный край джемпера. Проницательный взгляд неожиданного собеседника несколько смущает меня.

– В том-то и дело, что тебе всего лишь показалось, - натянуто улыбаюсь, а ухмылка Малфоя превращается во вполне безобидную улыбку.

– Расслабься, Поттер, я не сделаю тебе ничего плохого. Многие ошибочно полагают, что мы, слизеринцы - редкостные злодеи и изворотливые змеи. Конечно, в силу своего факультета мы наделены хитростью и весомой долей изворотливости, ведь не зря же Распределительная шляпа определяет нас на Слизерин?
– Малфой хитро прищуривается и продолжает.
– Тем не менее, каждый из нас - аристократ с соответственным воспитанием, не обделённый благородством и утончёнными манерами.

Только сейчас замечаю, что у него необычная манера разговора, словно он делает великое одолжение тем, что разговаривает с тобой - медленно, растягивая некоторые гласные, но при этом его речь чёткая и не скомканная, какая порой бывает у меня.

– Тем не менее, некоторые из вас опускаются до далеко не лестных высказываний в мою сторону, - отвечаю в тон блондину, а он лишь пожимает плечами.

– Всем мил не будешь.

Согласно киваю, поворачиваюсь лицом к окну, щурюсь на расплывчатый солнечный диск, свет которого способен лишь отражаться от снежной глади, но не более. Ни грамма тепла.

Тихий шорох ткани о каменную поверхность - Малфой следует моему примеру, замирает на почтительном расстоянии, но всё же достаточно близко, чтобы я смог почувствовать необычность ситуации. Некоторое время проходит в молчании, слышны лишь отдалённые голоса детей с улицы да тихий гул двигающихся лестниц. Мы находимся в одном из крыльев пятого этажа, куда редко заходят ученики.

– Том Реддл… Он же выпускник Слизерина и наверняка его знает твой отец.

Пытливо всматриваюсь в тонкий, даже изящный профиль слизеринца. Не спорю, я лицемерю, ибо отлично знаю, что отец Драко, Люциус Малфой, является Пожирателем Смерти, иначе, что он делал вчера на собрании подданных Тёмного Лорда? Просто мне интересно, что ответит Малфой-младший.

Драко заговаривает не сразу, а когда делает это, то в его лице не меняется ровным счётом ничего. Смутно размышляю над тем, что, возможно, подобная непробиваемость является общей чертой всех слизеринцев.

– Безусловно, мой отец учился вместе с Реддлом. Зачем ты спрашиваешь?
– Последняя фраза получается несколько жёстче, к тому же Малфой поворачивает своё лицо ко мне и вопросительно изгибает бровь.

– Думаю, мой интерес легко объяснить, - уверенно отвечаю, нисколько не проигрывая в войне наших взглядов.

Вскоре напор слизеринца смягчается и он, вновь обратив свой взор на красоту за окном, произносит с едва различимой усмешкой в голосе:

– Не в правилах слизеринцев сдавать своих же. Думаю, гриффиндорцы придерживаются того же мнения.

На этом мы и расходимся, а я впервые серьёзно задумываюсь над истинными причинами его внезапного интереса к моей персоне.

Жизнь научила меня тому, что не стоит верить ложным стереотипам. Да, его отец - Пожиратель Смерти, но кто сказал, что Малфой - тоже? Или, по крайней мере, желает пойти по стопам своего отца. Бесспорно, в аристократичных семьях всё несколько по-иному, но стоит вспомнить о Снейпе, как я наотрез отказываюсь думать что-либо плохое о Драко. Как говорится, до первой бури.

От мыслей меня отвлекает голубое сияние в конце коридора, которое вскоре трансформируется в большого Патронуса - феникса. Птица подлетает ко мне, гордо расправив крылья, и голосом Дамблдора извещает о том, что директор желает видеть меня в своём кабинете как можно скорее.

Патронус тает на глазах, а я ещё раз смотрю в окно на фигурки первокурсников далеко внизу, которые лепят снеговиков и заливисто смеются, бросая друг в друга снежки.

Мог ли я в их возрасте предположить, каким «весёлым» получится мой седьмой год обучения в Хогвартсе?..

Конечно же, не мог.

Шумно выдохнув, прячу руки в карманах и бреду в сторону кабинета Дамблдора, непоколебимо уверенный в том, что мой визит не сулит ничего хорошего.

Глава 22

Маленькое и очень аккуратное изделие на тонкой цепочке. Загадочный предмет можно принять за кулон, но вряд ли подобная безделушка будет лежать на краю стола директора, да и «безделушкой» это не назовешь. Исключительно мастерски выполненный механизм, о природе которого я, к сожалению, ничего не знаю.

Внезапный дерзкий порыв толкает мою ладонь к вещице, когда голос Дамблдора пронзает тело разрядом испуга:

– Странная штука время. Своенравное и неумолимое, оно меняет свою скорость вне зависимости от наших желаний: то бежит слишком быстро, то тянется, как малиновая жевательная резинка из Сладкого Королевства. Однако если мы не имеем возможности повлиять на его ход, мы можем прокручивать уже случившиеся эпизоды в надежде что-либо исправить.

Мягкая улыбка волшебника, вышедшего из тени высокого стеллажа, и жест, которым он приглашает меня занять одно из кресел для посетителей кабинета, обнадёживают меня. Я с радостью перевожу дух и опускаюсь на мягко пружинящее сидение.