Заставлю тебя полюбить

— Я больше не хочу слышать ее имя, — бросаю раздраженно.

— Потому что оно напоминает тебе об ошибке?

Жасмин гордо подняла взгляд.

За секунду до того, как я ударил в стену. Рядом с ее головой.

В ушах зазвенело от дикого напряжения. Хотел сжать челюсти, но тело превратилось в камень. Я мог только крушить и вредить.

Вывела так вывела.

— Да, это было ошибкой. Ошибкой, блядь!

— Ты признаешь это?

Жасмин балансирует. Ходит по лезвию ножа. Выбешивает, выносит. Провоцирует на ожесточенность.

Крышесносная девочка. До седины моих волос. Впустив ее в свою жизнь, я сам себе эту жизнь сократил. На десяток лет точно.

— Я для отца на ней жениться собирался. Из-за власти. У наших отцов состоялся уговор. А потом закрутилось все, и меня посадили. Я и забыл о том, что случилось той весной. Поэтому твое лицо я даже не вспомнил, хотя не так уж сильно ты и изменилась за те пять лет.

Хочу говорить спокойно, но цежу сквозь зубы.

Ей в лицо.

Жасмин уворачивается, сторонится меня. Поняла, что снова вывела меня.

— То есть не сожалел, — смело выносит вердикт.

— Не сожалел! Не сожалел ни дня, но теперь сожалею! Я охуеть как сожалею, Кристина, что просрал пять лет отношений с тобой! Сожалею, что повелся на Диану. Она для меня была трофеем. И все. Сколько еще раз я должен тебе это сказать?!

Жасмин отворачивается.

Впечатывается в стенку, стараясь держаться от меня на расстоянии. Не выходит. Я прижимаю ее всем телом. Перехожу на высокий тон. Внутри бушует ярость — до такой степени, что в груди все дрожит.

С силой стискиваю челюсти.

Сегодня я заставлю поверить ее во все. Сегодня она окончательно станет моей женой.

В груди по-прежнему дрожит. От ярости, да. Но раньше никогда не дрожало.

Ни с кем.

Никогда не старался. Ни для кого. А ей все можно. Ей ничего не будет. Я понимаю это с сожалением — что не смогу сделать ей больно.

— Не кричи, — просит шепотом.

— Я не кричу. Я сожалею, блядь!

На стене в ванной остается кровь. Еще не зажившие костяшки разбиваются вновь. Боли не чувствую, наоборот — хватаю Жасмин за щеки и заставляю смотреть на себя.

Бесстрашная какая.

И все ей, сука, можно.

— Я просто пиздец как сожалею, что ублюдок Доменико пользовался тобой в своих целей. Сожалею!

— Прекрати. Хватит. Я все поняла!

Уворачивается, пытается убежать. Трепыхается, вцепляется в мое запястье. Хочет отстранить меня, в больших глазах написан настоящий страх.

Но я же ничего не сделаю. Потому что люблю эту дуру.

— Куда собралась? Слушай меня, Жасмин. Ты же этого хотела?

— Пусти! Мне все равно! — кричит в ответ.

— Я СОЖАЛЕЮ! Ты слышишь меня?! Ты довольна?!

— Да! Слышу! Довольна! — орет мне в лицо.

— Я. Сожалею. Но кому от этого лучше? И что это, сука, изменит?! — ору в ответ.

— Хватит!

Жасмин заплакала. Моргнув несколько раз, понимаю, что она начинает дрожать. Дверь в ванную была приоткрыта, а одежда на Жасмин мокрая.

Она по-прежнему упирается в меня кулаками, трясется. Нас накрыло. Обоих. Основательно.

— Я сожалел. Но надо было жить дальше. Чтобы жить дальше — надо забывать. Я не из тех, кто корит себя всю жизнь. Я такой. Ты примешь меня. Ты моя жена.

Жасмин прильнула ко мне — скорее от холода. Дрожит она нехило. Я утянул ее за талию и затащил внутрь душевой. Под горячие струи.

Надо было раздеть Жасмин и искупать. Я начал с водолазки, минуя ее сопротивление.

— Я сама…

— Подними руки, — велю на грани.

Слушается, потому что спорить сейчас опасно. Очень.

Я с досадой выбрасываю водолазку на пол. Она теперь в крови от моих рук. Купим новую.

Жасмин остается в белом лифчике. Снимаю его одним движением, нарочно задевая ее обнажившуюся грудь. Она вообще понимает, какая она хорошенькая? Понимает, как сильно я ее хочу?

В ее голове одни травмы, а в моей — один секс.

Стиснув зубы, раздеваю ее дальше. От травм буду лечить. Где-то слышал, что для полного подчинения человека себе — его нужно раздеть. Обездвижить. Пристыдить.

Пришло время.

Если не подчинить Жасмин сейчас, я с ней еще намучаюсь. Остаться седым в тридцать с небольшим — такая себе перспектива.

— Я забыл о той весне, Жасмин. Как и другие смерти, которые мне приходилось видеть. За твоим отцом пришли раньше. Мать я не спас. Ошибся. Сглупил. Молодой был. На тебя засмотрелся. Я ошибся, но у нас двое детей. Слышишь?

— Слышу.

— Я забыл ту весну и тебе советую. Ты моя жена, Жасмин. Жена. Тебе со мной жить. Ни с кем больше. Уясни это. Уяснила?

— Уяснила.

— Умница. Ты пришла ко мне. Ты мне понравилась. Переспали пару раз, и ты забеременела. Теперь у нас дети. Брак официальный. Ты принадлежишь мне и по-прежнему нравишься. Кивни, если понимаешь.

Кивает. Я с предвкушением раздеваю ее дальше.

— Я больше не хочу слышать имя Дианы. Слышать о той весне. Раз в год мы будем ездить на могилу твоих родителей, на этом все. Исправим памятник, чтобы там были только двое. Нет больше Кристины. Есть Басманова Жасмин. Моя законная жена.

— Панина. Тоже ошибка?

Жасмин смущенно прикрывает руками грудь, которые я тут же насильно опускаю. Надо раздеть. Полностью обездвижить.

— Она отказалась тебя спасать. Но если бы ты сразу все рассказала мне, жертв можно было бы избежать. Ошибки случаются.

Я притянул Жасмин к себе и одним движением снял с нее трусы.

Треск ткани.

И полностью обнаженная Жасмин.

Ее кожа моментально покрылась мурашками. Твердые соски уперлись в мою грудь. Жасмин подняла лицо — ее щеки покраснели, на губах появился сочный цвет. В глазах небольшая дымка желания.

— Чувствуешь, как я хочу тебя, красивая?

— Чувствую.

— Я возьму тебя сегодня, — предупреждаю хрипло.

— Хорошо.

Жасмин поцеловала первой. Поднялась на носочки, прильнула грудью и подставила свои губы на растерзание.

В паху моментально стало напряженно.

Война была.

Слезы были.

Секса еще не было. И сегодня я хочу его получить. По осоловевшему взгляду Жасмин понимаю, что она испытывает то же самое.

— Еще вопросы будут, ревнивая?

— Больше нет.