Заставлю вспомнить Русь...

— Верно говоришь, главный воевода! — вмиг оживился Эрик. — Мы ни в коем случае не должны упустить находящуюся у нас под носом добычу! А когда она очутится в руках викингов, они станут сражаться уже за собственное добро с отвагой и яростью, перед которыми не устоит никакой враг.

Не вникая особо в смысл разговора воевод и ярла, Игорь всецело ушёл в свои мысли, одновременно продолжая наблюдать в окно, как к безлюдной пристани Лаврополя подплывали русские ладьи и варяжские драккары, как с них спрыгивали на сушу дружинники и выстраивались в боевые порядки. Одна за другой колонны готовых к бою воинов направлялись к городским стенам и располагались напротив трёх крепостных ворот, выбегавшие из которых дороги вели к пристани, к столице империи и в сторону владений шахин-шаха персов. Командовал дружинниками высокий воин в отливавших серебром доспехах и ребристом шлеме с золочёным флажком на его острие. Это был воевода Олег, один из трёх отроков, с которыми Игорь воспитывался в детстве и которые ныне стали военачальниками его дружины. Признававший только одно в мире мужское ремесло — войну, не интересовавшийся больше ничем, заботившийся лишь о том, чтобы кто-то из друзей не превзошёл его в доблести и славе, Олег был в гуще недавнего морского сражения с имперским флотом, а сейчас по приказу главного воеводы Ратибора приступил к осаде Лаврополя. У него тоже не возникало сомнений, что город должен быть захвачен, хотя в спину русичам и викингам дышали преследовавшие их ромеи.

Это было неплохо, поскольку желания воевод и дружинников нисколько не расходились с желанием самого великого князя. Его войско не потерпело поражение, а всего лишь не сумело победить в первом навязанном ему противником бою и понесло в нём большие потери. Русичи с викингами выступили против Нового Рима — и высадились на его берегах, их целью была месть за причинённую Руси обиду — и они отомстят взятием ряда ромейских городов, они плыли за добычей — и захватят её! А потери бывают при любом походе, даже самом удачном. Поэтому для чести военачальника лучше возвратиться из похода с меньшим числом уцелевших воинов, но с богатой добычей, нежели с пустыми руками, хотя с малыми потерями или вовсе без них!

Однако существовала ещё одна причина, заставлявшая Игоря ввязаться в боевые действия при неблагоприятном для него стечении обстоятельств — ему не давал покоя уплывший к Болгарскому побережью внушительный отряд ладей и драккаров. С ним находились воеводы Асмус и Бразд, тысяцкий Микула, а ума и боевого опыта каждого из них было вполне достаточно, чтобы и уйти от преследования врага, и высадиться на его побережье, и захватить богатую добычу. Полбеды, если этим удачливым военачальником окажется тысяцкий Микула, Игорев друг детства и верный человек, но ежели им будет воевода Асмус, лишённый после похода на Каспий благорасположения и милостей великого князя, или воевода Бразд, которого в Киеве считали самым опасным из древлян? А именно кто-то из них двоих сейчас возглавил отряд уплывших к берегам Болгарии судов — они оба выше Микулы по положению в дружине. К тому же Игорь, желая пореже иметь дело с Асмусом и подальше от Руси видеть Бразда, постоянно отправлял их то в Византию, то в Болгарию, что позволило им и хорошо узнать своего сегодняшнего противника, и приобрести немало боевых товарищей среди болгарских военачальников. Используя накопленный опыт и прежние знакомства, Асмус и Бразд могли не только успешно отбиться от посланных вдогонку за их отрядом ромейских кораблей, но и вести удачные боевые действия на Болгарском побережье.

Игорь не мог позволить себе быть менее удачливым, чем его воеводы! Он не мог допустить, чтобы у кого-либо могла возникнуть мысль, что под его началом войскам суждено терпеть поражения, в то время как под водительством простых воевод они способны на победы. Великий князь должен быть первым полководцем на Руси!

Но для доказательства этого Игорю предстояло решить в Вифинии две непростые задачи: одну на суше, другую на воде. На суше ему надобно было умудриться захватить расположенные вдоль реки города-крепости, не будучи разбитым при этом высадившимися с кораблей ромейскими войсками. На воде ему следовало проявить чудеса изобретательности, чтобы не оказаться отрезанным от моря подошедшим к устью реки неприятельским флотом. Обе задачи были одинаково сложны. Даже если до высадки ромеев русичам и викингам удалось бы взять одну-две крепости, остальные уже пришлось бы осаждать при постоянной угрозе с тыла. А коим образом можно помешать византийцам перекрыть устье реки кораблями, которые преградят отступление ладей и драккаров из реки обратно в море.

Но великий князь уже знал, что и как ему нужно делать. Как ни странно, справиться с возникшей задачей ему помогла в какой-то мере жена Ольга, точнее, её страсть к чтению имевшихся в великокняжеском тереме книг и к беседам с жрецом киевских христиан Григорием, на которых позже стал присутствовать и Игорь. Размышляя над услышанными историями войн владык Старого и Нового Рима, а также разноплеменных правителей, во времена которых жили и вершили свои чудесные деяния первые христиане, и возвращаясь к урокам своего похода на Хвалынское море, Игорь всё чаще обращался к мысли, которая и прежде приходила ему в голову, однако он не придавал ей должного значения.

На войне часто побеждает не тот полководец, который имеет большее по численности и лучше оснащённое войско, а тот, который смог проникнуть в замыслы врага и утаить от него собственные. А главное, победу одерживал тот полководец, чьи действия оказывались неожиданными для врага, ломая его планы и не давая времени для принятия новых, или который вводил недруга в заблуждение, заставляя его совершать губительные для себя поступки. Разве он, великий князь Игорь, опустошил всё побережье Хвалынского моря и одержал верх над войсками персидского шаха и арабского халифа, властителей Аррана, Джиля, Табаристана, владык Джорджана, Мазендарана, Ширвана, благодаря своему превосходству в силах? Нет, он побеждал всех потому, что нападал тогда, когда его не ждали. Разве поражение Игоря на переволоке у Итиль-реки вызвано не тем, что он получил сильнейший удар оттуда, откуда не предполагал? Разве ромеи разгромили его флот не потому, что были осведомлены о силах и планах русичей, а Игорь не располагал достоверными сведениями о враге?

Поэтому сейчас Игорь намерен противопоставить неприятелю прежде всего не число своих дружинников и их отвагу, а собственный ум, расчёт, изобретательность. Ромеи не должны даже догадываться об истинных замыслах русичей, а ещё лучше, ежели они станут знать о русичах то, что тем нужно. В том, что необходимо поступить именно так, Игорь был уверен, ещё подплывая к малоазиатскому берегу. Но лишь теперь, столкнувшись с конкретной обстановкой в Вифинии, он принял окончательное решение.

— Что молвите, воеводы? — спросил Игорь. — Как нам завладеть богатой добычей и не очутиться с ней в смертельной ловушке?

— Ещё не ведаем, княже, — ответил за всех Ратибор. — Непростое это дело, большого ума требует.

— Что верно — то верно, — заметил Игорь, отходя от окна. — Но если сего не знаете вы, воеводы, это уже известно мне. Для осуществления моего замысла нужны варяжский сотник Дагар и витязиня Роксана из Киева. Дагар во дворе монастыря, а где Роксана?

— Уплыла вместе с воеводой Олегом к городу. Отправить за ней ладью? — предложил Ратибор.

— Не нужно. Я сейчас намерен лично осмотреть крепостные стены Лаврополя, заодно и поговорю с Роксаной. А Дагара захвачу по пути.

Сопровождаемый воеводами и ярлом, Игорь покинул комнату и направился к крепостным воротам. У башни близ начала монастырского сада он остановился. Дагар с викингами был ещё здесь, завершая расправу над монахами. Часть из них с петлями вокруг шеи висела на деревьях, некоторые корчились, нанизанные на вкопанные в землю острые колья, другие были пригвождены к земле большими деревянными клиньями, трое или четверо, привязанные к стволам деревьев, были утыканы стрелами, словно ежи колючками. Стенания и хрипы истязаемых заглушал голос распятого на кресте настоятеля:

— Проклинаю тебя, богоотступник! Проклинаю тебя, изувер и мучитель! Да поглотит тебя геенна огненная, да испепелит тебя огонь небесный, да не останется от тебя даже следа на земле!

Но Дагар не обращал на настоятеля ни малейшего внимания, будучи целиком занят совсем другим делом.

— Брат Кирилл, как я рад, что огонь развязал твой язык и спас твою жизнь. Значит, ты решил указать тайник, где спрятаны монастырские сокровища, чтобы они перешли в руки тех, кому доставят прямо-таки ангельское блаженство? Похвальное решение и угодный Христу поступок, — приговаривал Дагар, разрезая мечом верёвки на привязанном к дереву высоком, худом монахе, под ногами которого ещё тлели угли только что погашенного костра. — Ты правильно рассудил, что богатство ни к чему смиренным слугам Иисуса, коим следует жить в скромности и воздержанности, довольствуясь малым и замаливая свои и чужие грехи. А тяга к богатству не что иное, как искушение сатаны, злейшего врага рода человеческого. Избежав сего искушения, ты стал угоден Христу, и он не отнял у тебя сегодня моими руками жизнь, позволяя и впредь творить добрые дела.

Увидев великого князя, Дагар вложил меч в ножны, довольно ощерил рот:

— Конунг Игорь, я обещал тебе в монастыре богатую добычу и сдержал своё слово. Среди монахов оказался наш друг, пожелавший в обмен на жизнь показать монастырскую сокровищницу.

— Сотник, раздели эти сокровища между штурмовавшими монастырь викингами. Не забыв, конечно, и себя, — сказал Игорь. — Но прежде ответь, настолько ли хорошо знаешь ты здешние места, чтобы предстать перед ромеями, как... — Игорь замолчал и впился глазами в освобождённого от пут монаха, осматривавшего свои обожжённые ноги. — Впрочем, зачем перед ними представать тебе, ежели это может сделать тот, кто не вызовет у них подозрений? Сотник, ему по силам ходить? — поинтересовался Игорь, кивая на монаха.