Заставлю вспомнить Русь...

Спафарий дёрнул шнур колокольчика, приказал появившемуся у входа в шатёр центуриону:

— Немедленно поднять по тревоге пять конных центурий. Через час я поведу их в горы.

— Спафарий, это та самая бухта, — уверенно произнёс легионер. — Там, левее, русы уничтожили на тропе нашу центурию, а в бухте встречали свои ладьи, вместе с болгарами нагружали их водой и продовольствием.

Василий, болгарин — гонец воеводы Бориса, легионер, спасшийся несколько дней назад от ночного нападения русов, и десяток солдат стояли на вершине покрытого кустарником утёса, одиноко возвышавшегося над окружающей местностью. Сюда по приказу спафария привёл их болгарский лазутчик, прекрасно знающий здешние горы и побережье.

— Покажи место, где скрываются русы тысяцкого Микулы, — повернулся к нему Василий.

— Они в ущелье за той седловидной горой. По дну ущелья к морю бежит ручей, по нему русы могут легко попасть прямо в бухту. Если ты, ромей, собираешься её окружить, знай, что из ущелья имеются ещё два выхода: по козьей тропе и руслу некогда протекавшей здесь реки.

— Далеко ли отсюда отряд, приведённый тысяцким из замка кмета Младана?

— В двух часах хорошей лошадиной скачки. Твои когорты на перевалах уже за их спиной, так что никто не в состоянии задержать их, пожелай конные русы и болгары тоже очутиться у бухты.

Не ответив, Василий привстал на цыпочки, осторожно поднял голову над кустарником, ещё раз внимательно осмотрел лежавшую ниже утёса седловидную гору. Задержал взгляд на расположенном у её подножия ущелье, долго рассматривал хорошо видимую с высоты бухту, водная поверхность которой ярко искрилась под солнцем. Бухта вдавалась в сушу длинным, не менее трёх стадий [37] языком, постепенно сужавшимся к морю, и соединялась с ним узким, извилистым проливчиком, в котором едва ли смог бы проплыть дромон.

37

Стадия — византийская мера длины (от 57 до 89 м). Греческий и Персидский стадий равнялся 180 м.

Берега бухты на всём протяжении были усеяны большими мшистыми камнями. Лишь в одном месте, где из ущелья вырывался на простор горный ручей, на треть стадии тянулся прекрасный песчаный пляж. Небольшой пролив, соединявший бухту с морем, был стиснут с обеих сторон высокими остроконечными скалами, угрюмо нависшими над ним всей тяжестью и почти полностью скрывавшими его в собственной тени.

Василий довольно усмехнулся. Отсюда, с высоты птичьего полёта, замысел русов открылся перед ним так зримо, словно он сам вместе с ними задумал его. Русы решили ещё раз воспользоваться знакомой им бухтой, однако теперь они приплывут не на считанные часы за водой или продовольствием, а чтобы надолго сойти на сушу, начав боевые действия против византийцев. Прикрывать их высадку будет уже находящийся на берегу русско-болгарский отряд. Сам тысяцкий с пешими воинами перекроет пути к приплывшим ладьям со стороны гор и организует приём товарищей с моря, а подоспевшая ему на помощь славянская конница перережет с обеих сторон идущую мимо бухты дорогу. Что ж, задумано неплохо, в расчётливости и хитрости варварам не откажешь. Только, на свою беду, они имеют дело с ним, спафарием Василием, который способен разгадывать самые хитроумные и каверзные замыслы своих врагов.

Давая отдых уставшим от напряжения глазам, Василий на какое-то время прикрыл веки, потом глянул на Борисова лазутчика.

— Куда можно уйти из бухты?

— Куда угодно, ромей. Можно направиться в любую сторону вдоль берега моря, можно выйти на дорогу и воспользоваться ею, можно попасть по дну ручья в ущелье. Уже из него ничего не стоит исчезнуть по козьей тропе или высохшему речному руслу в горы.

— Ты уже говорил об этих путях, — поморщился Василий. — Я хочу знать, нет ли ещё дорог или звериных троп, о которых ты мог забыть? Возможно, ты не слишком знаком с этими местами и мне следует расспросить кого-нибудь другого?

— Я родился и вырос здесь, ромей, поэтому знаю округу не хуже собственной ладони. Говорю ещё раз: из бухты нет иных путей, кроме тех, о которых я сказал.

— Ущелье упирается в седловидную гору, затем идёт вдоль её подножия. Неужели на горе нет никаких дорог или троп? — с сомнением спросил Василий.

— Отсюда виден лишь один склон горы, спускающийся в ущелье. Он самый пологий, зато остальные обрываются вниз бездонными пропастями. Я не раз охотился в здешних местах и знаю, что даже дикие козы, загнанные на эту гору, не могут спуститься и срываются в бездну. Седловидная гора — это ловушка: попавший на неё вынужден либо снова спуститься в ущелье, либо ринуться в пропасть.

По лицу Василия скользнула улыбка, он дружески хлопнул лазутчика по плечу:

— Верю тебе, болгарин, и не хочу больше утруждать. Поэтому оставляю следить за русами десяток лучших акритов [38] , а тебя с напарником забираю с собой. Мои солдаты справятся днём с наблюдением не хуже вас, однако вечером вы мне понадобитесь снова.

Вернувшись в лагерь, Василий велел позвать к себе в шатёр комеса Петра и стратига Иоанна. Длительное пребывание при императорском дворе и среди высших чинов византийской армии приучило спафария в первую очередь думать и заботиться о собственном авторитете, стремясь при любой возможности приумножать его, для чего никогда не выставлять ни перед кем напоказ своих ошибок или просчётов. Сейчас, страхуя себя от возможной неудачи и неизбежных в таких случаях пересудов, Василий не стал посвящать в детали своего плана даже ближайших помощников, он лишь дал каждому непосредственно к нему относившиеся распоряжения.

38

Акрит — солдат византийской пограничной стражи.

— Комес, — обратился он к Петру, — я отменяю сегодняшний переход на новое место. Прикажи легионерам как можно лучше укрепить лагерь и не особенно утруждай их караулами и работой. Сделай так, чтобы они больше отдыхали днём, однако постоянно были готовы выступить в поход ночью. И срочно вели отобрать пять-шесть центурий из бывших горцев, они могут понадобиться мне уже сегодня.

— Всё будет исполнено, спафарий, — пробасил в густую бороду комес. — Лично займусь отбором нужных тебе легионеров-горцев и обещаю, что к вечеру они будут готовы к маршу.

— Ты же, стратиг, — повернулся Василий к Иоанну, — усиль днём охрану побережья. А с наступлением темноты собери конников в единый кулак, оставив на ночь вдоль берега лишь тщательно замаскированные секреты. Постарайся не гонять людей и лошадей без нужды, с сегодняшней ночи конница должна быть готова к бою в любую минуту. Причём против сильного и многочисленного врага.

Отпустив Иоанна и Петра, Василий велел позвать дежурного центуриона.

— Срочно передать на корабли мой приказ: следить за русскими ладьями так, как никогда до этого. Я должен тут же знать всё о каждом манёвре язычников, о любом изменении в их маршруте или построении судов. А главное — пусть ночью будут бдительны втройне.

6

Патрикий Варда с утра пребывал в отличном настроении. Причиной тому было не только вкусное местное розовое вино, подаренное ему хозяином виллы, которую спасли от разгрома варварами высадившиеся с кораблей на побережье легионеры, и чудная ночь с молодой красивой рабыней, но и хорошие вести, с которыми пожаловал к нему в палатку доместик Иоанн.

Собственно, вести и не могли быть плохими, поскольку Варда никогда не позволял себе знать меньше, чем подчинённые ему военачальники, и всегда принял бы необходимые меры для предотвращения неблагоприятного для себя развития событий и, значит, плохих вестей. Но, зная глупость, чрезмерное себялюбие и чванливость полководцев, лишь по недоразумению носивших это высокое звание, он не вмешивался открыто в их действия, предпочитая контролировать каждый их шаг и приказ втайне. Не слишком высокого мнения был он и о воинских дарованиях доместика Иоанна, с которым на сей раз свела его судьба в предстоящей войне с северными варварами на земле Вифинии. Однако у Иоанна оказалось похвальное для человека его положения качество — осторожность, и, прежде чем совершить какой-либо ответственный поступок либо отдать серьёзное распоряжение, он обязательно советовался с патрикием.

Сейчас, развалившись на мягких подушках и лениво поцеживая вино, Варда делал вид, что внимательно слушает Иоанна, хотя отлично знал, что тот ему сообщит и даже предложит в заключение.

— Сегодня варвары взяли штурмом третий город на реке, — звучал голос доместика. — Теперь, кроме столицы провинции, в ней остался единственный не захваченный ими город — Лаврополь, хотя монастырь возле него стал первой жертвой их вторжения на побережье. По своему обыкновению, варвары не тронутся с места, покуда не разграбят дочиста захваченные города и не выпьют до капли имеющееся в них вино. Это сейчас и происходит во всех трёх оказавшихся во власти русов и викингов городах — везде грабежи, насилие, осквернение христианских святынь, беспробудное пьянство. Можно считать, что две тысячи варваров полностью утратили способность воевать и в случае неожиданного по ним удара не окажут серьёзного сопротивления.