Затерянный храм

– И?..

– Теперь он узнал это и отправится за Молхо.

Мьюр вышел в приемную и схватил телефонную трубку.

– Отель «Эвридика», – потребовал он. Ожидая соединения, он барабанил пальцами по столу, потом махнул рукой Гранту и сунул ему трубку. – Поговори-ка ты. Ты хоть разговариваешь на их языке.

Грант взял трубку:

– Это мистер Грант, номер тридцатый. Мне никто не оставлял сообщений?

– Минутку.

Грант прикрыл микрофон рукой:

– Вам с Джексоном удалось найти утром, где этот клуб Молхо?

Мьюр кивнул:

– Ставни, засовы и замки – никого нет дома. Джексон оставил одного из своих людей…

Грант махнул рукой, чтобы он замолчал – по телефону ему отвечал портье.

– Нет, сообщений не было.

Он повесил трубку, потом еще раз вызвал оператора и спросил телефон клуба «Харон». Он звонил так долго, что сам звонок стал казаться ему ненастоящим, превратившимся в воспоминание о звуке.

– Нэ? – Женский голос, сонный, но настороженный.

– Молхо у вас?

Ответа не последовало.

– Если он появится, передайте, что звонил мистер Грант. Скажите, что мне нужно с ним поговорить. Это очень важно. Хорошо?

Она повесила трубку.

Грант не мог вернуться в библиотеку и поэтому поехал в отель. Он прилег на кровать и попытался уснуть, ведь он очень устал, но возбуждение от погони за Бельцигом все никак не проходило. В окна лился солнечный свет – рассеянный, не привязанный к времени дня. Кто-то, может быть Рид, оставил на прикроватном столике книгу, перевод «Илиады». Грант взял ее и начал листать. В какой-то момент он, наверное, заснул, хотя не осознавал этого, пока его не разбудил стук в дверь. Он вскочил с кровати, схватил «уэбли» и прокрался по ковру к двери.

– Кто там?

– Это я, – сказал Мьюр. – Бери шляпу и пистолет. Позвонил человек Джексона. Молхо приехал в клуб.

Из отеля они вышли почти бегом. У стойки портье была какая-то сутолока; когда они проходили, Грант услышал, как девушка окликнула его по имени, но он был уже в дверях, поэтому не стал возвращаться. Мьюр сел за руль довоенного «уолсли», который он взял из гаража посольства. Водил он так же резко, как делал и все остальное, – гнал машину по дороге вдоль воды, не обращая внимания ни на отдыхающих, ни на осликов, ни на местных пешеходов, которые и составляли здесь основную часть движения.

Они оба поняли – что-то случилось, как только подъехали к клубу. На улице стоял армейский джип, загораживая выезд из переулка. Его охранял американский солдат, а еще один находился на посту у лестницы, ведущей в подвал.

Часовой у джипа, не торопясь, подошел к «уолсли». Его чуть не расплющила дверь автомобиля, когда наружу выпрыгнул Мьюр.

– Джексон здесь?

Джексон ожидал их внутри вместе с человеком в синем костюме, которого Грант не знал. Дым прошедшей ночи еще висел в воздухе, но музыки уже не было. Стулья и табуреты стояли на столах, задрав ножки в воздух, и напоминали морские растения; за занавесом примостилось с полдесятка пюпитров; из ведра торчала мокрая швабра. Гранту почему-то это все странным образом напомнило дворец в Кноссе. Через тысячу лет археолог откопает эти предметы, но так и не сможет понять, что же здесь произошло.

Посреди комнаты под белым полотном лежал Молхо – кто-то догадался закрыть его тело скатертью. Похоже, он умер не так давно. На скатерти расплывались красные пятна, словно кто-то из обедавших неосторожно разлил вино из бутылки; под кромкой скатерти собиралась темная лужица.

– Черт знает что! – сказал Джексон. – Ну они над ним и поработали! Зубы, пальцы, все… – Его голос звучал грубо и без эмоций, словно продавец перечислял свой товар. – Какие бы секреты он ни хранил, будьте уверены, им он все рассказал. – Носком ботинка американец откинул скатерть с лица убитого. – Это он?

Лицо Молхо представляло собой жуткое зрелище. Во время войны Грант видал и похуже – и ему удалось сохранить самообладание.

– Да, это он. Бедняга… – Грант, так мало знавший этого человека, успел почувствовать к нему симпатию. Ему показалось несправедливо жестоким, что Молхо пережил войну, все ее ужасы, чтобы встретить такой конец. Но мир, как хорошо знал Грант, невыносимо жестокое место. – Накройте его, ради бога.

Джексон снова ногой вернул угол скатерти на место.

– Майк тут наблюдал, – указал он на человека в синем костюме. – Когда появился Молхо, он побежал к ближайшему телефону, чтобы мне позвонить. И пропустил, как эти злодеи вошли. Жаль.

Майк поморщился:

– Я и не знал, что они здесь, пока они не вышли. Прыгнули в черный «мерседес» и укатили.

– Номер видел? – спросил Мьюр.

– Видел, но… – Майк замялся. – Он написан дурацкими греческими буквами. Их же никак не разобрать, понимаете?

– У Молхо был черный «мерседес», – сказал Грант. И назвал номер – эту привычку он тоже усвоил еще в управлении спецопераций.

– Необходимо, чтобы местная полиция объявила их в розыск. Может, никого не поймают, но попытаться надо. Ребята в портах и аэропортах будут караулить всех красных. Может, кто и появится.

– Уж пусть только они появятся, – с нажимом произнес Мьюр. – Думаю, следует предположить, что русские приехали сюда, чтобы задать ему те же вопросы, которые и мы хотели задать. Думаю, следует также предположить, что посетители не дали умереть хозяину заведения, пока не получили все ответы. Молхо умер, и теперь единственный, кто может вывести нас ко второй половинке таблички, это доктор Бельциг.

– То есть ты ведешь к тому, что надо искать его. – К Гранту обратились три взгляда. – Даже если он получит всю табличку, он не сможет ее прочитать. И к кому он тогда кинется?

Джексон и один из его сослуживцев остались обыскивать здание на предмет каких-нибудь записей, которые мог вести Молхо. Мьюр и Грант намеревались забрать из библиотеки Рида и Марину. Сначала они поехали в отель. Ни один из них не говорил ни слова, пока машина ехала по прибрежной дороге. Над морем висел низкий туман или какая-то дымка, размывавшая очертания островов на горизонте; туман поглощал свет заходящего в море солнца и раздувал над морем золотисто-розовую пелену.

Так же молча они вошли в отель. Грант ни о чем не мог думать, кроме холодной ванны и стакана пива, но, когда они проходили мимо портье, одна из девушек выбежала из-за стойки и окликнула его.

– Господин Грант. – Она сунула ему в руки листок бумаги. – Вам записка.

Грант посмотрел на бумагу. На ней было написано только одно слово – аккуратными печатными латинскими буквами. Тот, кто написал их, явно с трудом одолевал буквы чужого ему алфавита, и напряженные палочки и неуверенные закорючки очень напоминали письмо ребенка.

СОРСЕЛЬ.

– Это вы приняли сообщение? – спросил Грант у девушки.

Та кивнула:

– По телефону. Он очень четко продиктовал его по буквам.