Затерянный храм

Мьюра отпустило, рука Джексона показалась из-под пиджака. Грант по-прежнему держал руку на револьвере.

– Согласно тексту, они также приносили в жертву коз. – Марина и Сорсель обменялись заговорщическими улыбками. Гранту это не понравилось. – Но, насколько я знаю, капитан Крицкий нашел одни камни. Никаких сокровищ. Вероятно, они спрятаны где-то в недрах острова. Еще более вероятно, что они давно уже были найдены. Черное море всегда считалось прибежищем пиратов и разбойников. – Сорсель с холодной улыбкой склонил голову в сторону своих посетителей. – Если поедете туда, осторожнее там с находками. У древних греков был повод опасаться Черного моря как места, лежащего за пределами мира, места, населенного дикарями. Дикими амазонками, кровожадными листригонами, сиренами и змеями. Не следует обманываться целомудренным названием Белого острова. Христианство заставило нас слишком крепко поверить в то, что после смерти мы попадем в счастливое место, где среди мягких облаков слышна музыка арф и хоровое пение. Греки придерживались другого мнения. Даже для героев это было недоброе, неприветливое место. У Филострата есть история про Белый остров, о том, что дух Ахилла однажды попросил проплывавшего мимо моряка привезти ему из Малой Азии некую молодую рабыню. Когда купец выполнил просьбу, Ахилл устроил в своем храме роскошный праздник в его честь. Однако, когда купец плыл прочь, он услышал жуткие звуки – с острова доносились крики невыносимого мучения. Это Ахилл отрывал девушке руки и ноги.

Джексон встал:

– Ну, большое вам спасибо, господин Сорсель. Пожалуй, мы пойдем. Вы нам… э-э-э… очень помогли.

Остальные остались сидеть.

– А табличка? – спросил Мьюр. – Мы же за ней приехали.

– За чем вы приехали? – Голос Сорселя погрубел от гнева. Он поднялся. Огонь бросил его длинную тень по всей комнате. – В моем доме вы не можете ничего от меня требовать. Моя коллекция принадлежит только мне. Я ни с кем не собираюсь ею делиться. Если только у вас не найдется, что предложить взамен.

– Идем, – сказал Джексон нетерпеливо. – Остров мы и сами можем найти. А табличка нам не нужна. Мы ее все равно прочитать не можем.

– А что мы станем делать, когда приедем на остров? – Грант еще ни разу не видел, чтобы Рид был так сердит. – Мы даже не сможем начать поиски, если не узнаем, что на табличке написано. А что, если на второй половине какая-нибудь очень важная информация? Что бы ни находилось на острове, оно явно не лежит на виду у всех.

– Закройте рот! – рявкнул Джексон.

На миг все забыли и про Сорселя, и про то, что они находятся у него в доме, – трое мужчин смотрели друг на друга, а хозяин наблюдал за ними от камина и слушал с несколько отстраненным любопытством.

По пустому дому гулко разнесся мрачный звон. Все посмотрели на Сорселя, а тот только пожал плечами:

– Это звонят в дверь. Жак откроет.

– А вы кого-то ждете? – Грант уже доставал револьвер.

– Non. ^[48]

– Это, должно быть, Кирби, – произнес Джексон. – Наверное, пришел узнать, что с нами случилось.

48

Нет (фр.). (Прим. перев.)

Звонок зазвонил опять. По лицу Сорселя промелькнуло раздражение.

– Где же Жак?

Он подошел к застекленной двери в сад и распахнул ее. В комнату ворвался сырой, холодный воздух и звук стучащих капель. Сорсель выглянул на улицу, хотя сад был почти невидим во мраке.

– Qui est l`a? ^[49]

– Нет!

Грант понял, что произойдет, на миг позже, чем должен был. Потянув Марину вниз, он кинулся к открытой двери. Он был еще в движении, когда ударила первая пуля.

49

Кто там? (фр.) (Прим. перев.)

Глава двадцать вторая

Окна взорвались вихрем свинца и стекол. Сорселя отбросило ударом, в воздухе он столкнулся с Грантом, и оба упали на пол. Наверное, Сорсель и заслонил его от пуль. Джексону, который стоял у самых окон, повезло меньше: он отшатнулся, прижав руки к лицу. Тонкие струйки крови, словно черви, поползли по его пальцам.

– Назад! – закричал Грант.

Над головой по-прежнему летели пули, но он пока не видел откуда.

– В коридор!

Стоя на коленях, он попятился и потащил за собой Сорселя. Перед началом атаки француз стоял у оконной рамы, и стекла пролетели мимо него, но это было неважно. В его груди зияли три раны от пуль, а на белом мраморном полу за ним оставался широкий кровавый след. Грант огляделся в поисках того, чем можно было бы остановить кровь, но поблизости ничего не нашлось.

– Табличка. Где она?

Над горой оглушительно загрохотал гром, на время заглушив треск автоматов. Заглушил он и ответ Сорселя. Грант склонил ухо ближе к губам француза, все время стараясь держать в поле зрения выбитое окно.

– Где?

– На галерее. – Стрельба почти прекратилась, но теперь уже даже дождь заглушал голос Сорселя. – В западном крыле, на верхнем этаже.

Он поднял слабую руку к горлу и дернул себя за окровавленный воротник. Грант разорвал ему на груди рубашку. Он решил, что умирающий хочет вдохнуть воздуха, но пальцы француза пытались что-то нащупать. На шее у него висел кожаный шнурок. Грант потянул и вытащил из-под рубашки маленький латунный ключик.

– Горгона, – прошептал Сорсель. – За Горгоной.

И обмяк. Грант ничего не мог поделать. Прижимаясь спиной к стене, он двинулся к выходу. Остальные уже выбрались из комнаты и теперь укрывались в прихожей. Рид прижимал к груди книгу Сорселя – наверное, схватил ее со стола.

– Табличку купил Сорсель, – сказал Грант. – Она наверху.

– Проку нам будет немного, если мы не сможем отсюда выйти, – заметил Мьюр. – Мы даже не знаем, кто на нас напал.

– Кирби говорил, что у него в машине радио. – Грант повернулся к Джексону: – Ты можешь связаться с американским штабом?

Джексон кивнул:

– Однако помощь сразу прийти не сможет.

– Мы их встретим на полпути. С другой стороны горы есть посадочная полоса. На картах ее не обозначают, но она расположена примерно между деревнями Эниспе и Стратие, в долине.

Джексон с недоверием посмотрел на него:

– Откуда ты знаешь?

– Я ею пользовался во время войны.

Джексон, наверное, хотел что-то возразить, но в этот момент в гостиной за их спинами прогремел мощнейший взрыв. Облако пыли и щепок вылетело в коридор. Сквозь звон в ушах Грант услышал крики на террасе и выстрелы. Их компания побежала по коридору мимо длинного ряда слепых мраморных голов. Сверху вниз на них взирали античные герои, застывшие в разгар собственных сражений. В конце коридора, у того угла, который вел в главный вестибюль и на лестницу, они остановились.

– Дай мне твою шляпу, – обратился Грант к Джексону.

Джексон отдал шляпу. В коридоре на постаменте в виде колонны стоял бюст Сократа. Грант нацепил ему на голову шляпу, а потом нагнулся и толкнул постамент. Тот легко заскользил по полу из полированного мрамора – мимо угла, в вестибюль и…

Два звука прозвучали почти одновременно – пистолетный выстрел и удар пули о мрамор. Половина правой щеки Сократа откололась и полетела на пол. Не успела она упасть, а Грант уже прыгнул за колонну, выставил «уэбли» в узкую щель между колонной и стеной и дважды нажал на спуск. Шляпа слетела на пол. А у передней двери упало что-то тяжелое.

Грант глянул на Джексона:

– Прикрой меня.

Он вбежал в вестибюль и нырнул за лестницу. Никто в него не выстрелил. Грант выглянул из-за перил. На пороге лежало тело в зеленой полевой форме, с красной звездой, пришитой на рукаве. Больше никого в помещении не было.

Грант махнул Джексону рукой – давай вперед. Американец пробежал через вестибюль, прижался к стене и, быстро выглянув, спрятался обратно.

– Машина там?

– Да. Но Кирби я не вижу.

– Ну по крайней мере рация с нами.