Затерянный мир (сборник) (Др. перевод)

Челленджер, потеряв от волнения голос, перешел на шепот. Не упуская из вида след, мы обогнули стороной заводь; пробившись через небольшой участок кустов и деревьев, оказались перед обширной прогалиной и, не выходя на открытое место, из-за стволов наконец их увидели.

Ничего похожего никогда до этого я не мог даже вообразить. Всего их было пять: двое взрослых и трое детенышей. Можете получить впечатление о размерах, если представите себе малышей, ростом, немного превосходящих африканских слонов. Их тела покрывала голубовато серая шкура, защищенная чешуйчатыми, как у ящериц, образованьями, сверкавшими на солнце, словно полированные бусы.

Все пятеро не то стояли, не то восседали, опершись на толстые мощные хвосты и задние трехпалые лапы. Передними они захватывали ветви кустов и деревьев, отрывали их и с хрустом пожирали. Если описать их коротко, то они выглядели, как гигантские высотой футов в двадцать кенгуру, покрытые темной крокодиловой кожей. Я не могу сказать точно, сколько времени мы, затаив дыхание, наблюдали за этим роскошным спектаклем. Ветер дул с поляны в нашу сторону, а значит ящеры не могли нас учуять. Время от времени «малыши» принимались резвиться, неуклюже подскакивая и гоняясь друг за другом вокруг родителей. При этом раздавались тупые звуки, и под многотонной тяжестью их тел содрогалась почва. Судя по всему, взрослые особи обладали безграничной силой. Так, к примеру, один из них, не сумев дотянуться до слишком высокой ветви, обхватил передними лапами ствол большого дерева и переломил его, словно молодой стебель. Этот пример указывал не только на невероятную силу мышц животного-исполина, но и на его слабо развитый мозг. Падая, дерево всей тяжестью рухнуло ящеру на голову. Он пронзительно завопил, напоминая сигнал парохода. Несуразно огромные размеры его тела находились в очевидном несоответствии с выносливостью. Этот случай видимо внушил ушибленному динозавру мысль об опасности, и он медленно в сопровождении всего семейства потащился прочь с поляны в глубину леса. Некоторое время мы еще наблюдали сверкающую на солнце чешую, а их головы ныряли и взлетали над кустами, пока, наконец, не исчезли.

Я посмотрел на моих товарищей. Лорд Джон стоял, положив палец на спусковой крючок своей крупнокалиберной винтовки. Сейчас он, наверное, готов был отдать многое за то, чтобы повесить голову такого чудовища рядом с веслами над камином своей холостяцкой берлоги в Олбани. Тем не менее, он благоразумно сдерживал в себе охотничий пыл, понимая, что, обнаружив перед обитателями таинственного мира нашу экспедицию, он поставит на карту ее безопасность. Оба профессора, как двое ребятишек, увидевших чудо, схватили друг друга за руки и застыли в благостном оцепенении. Раскрасневшиеся щеки Челленджера, расплылись в ангельской улыбке. С физиономии Саммерли исчезла обычная кислая мина. Все его существо теперь, казалось, было исполнено восторженного благоговения.

— Nunc dimittis! — произнес он, наконец, завороженным шепотом. — Что об этом скажут в Англии?

— Мой дорогой Саммерли, я могу совершенно точно воспроизвести, что там скажут, — грустно улыбнулся Челленджер. — Вам скажут, что вы — наглый лжец и беспардонный шарлатан от науки, — словом, все то, что до этого времени говорили вы наряду с другими критиками обо мне.

— Мы предоставим фотографии.

— Подделка, Саммерли. Грубая подделка.

— А если мы сумеем туда доставить и всем показать хотя бы один живой образец?

— В этом случае им придется признать истину. Тут уж не отвертишься. Мелоун и его шайка с Флит Стрит еще будут нам петь дифирамбы. Правда, я пока не понимаю, что вы имеете в виду, говоря об образце. Ведь, не спустим же мы с плато живого динозавра и, уж тем более, не оформим его багажом на трансатлантический рейс. Впрочем, как бы там ни было, запишите в своих дневниках, мой юный друг: «Двадцать восьмого августа на Земле Мейпла Уайта мы встретили пять живых игуанозавров», запишите и отправьте в свою газетенку.

— Но, посылая такую корреспонденцию, будьте готовы к тому, что из-за нее вас уволят из редакции, — сказал лорд Джон. — На широте Лондона все воспринимается по-другому, мил мо юш. Как много людей там молчат из одного лишь опасения, что им не поверят. Так как вы их называете, этих страшилищ?

— Игуаноды, — сказал Саммерли. — Их окаменелые отпечатки находят в песках Хастингса, в графстве Кент и Суссекс. Они во множестве обитали на юге современной Англии в те времена, когда там было много пригодной для их корма растительности. Но сменилась геологическая эпоха. Изменился климат, исчезли растения, — вымерли и животные. А здесь, похоже, среда обитания сохранилась в первозданном виде. Поэтому выжили и представители древней фауны.

— Если только нам суждено когда-нибудь выбраться отсюда живыми, я обязательно прихвачу с собой одну такую «головку», — сказал лорд Джон. — Представляю, как позеленеют от зависти мои собратья-охотники, по полгода пропадающие в погоне за диковинными трофеями где-нибудь в Сомали или Уганде. Однако пока — не время предаваться радужным мечтам. Меня не оставляет чувство близко витающей опасности.

Такое же тревожное чувство не покидало и меня. Во мраке лесной чащи, казалось, затаились все возможные и невозможные ужасы. Только что увиденные неуклюжие травоядные исполины наверное были для нас безопасны. Но кто знает, какие необычные хищники могут скрываться в лесной чаще этого удивительного мира. Я мало знаю о жизни доисторических животных, но в одной книге как-то видел рисунки и описания хищников, способных, попади они в современные условия, охотится на львов и на тигров, как кошка охотится на мышь. Кто мог поручиться, что подобных плотоядных монстров нет на Земле Мейпла Уайта.

В наше первое утро на новой земле мы увидели, сколько опасностей затаилось повсюду. Следующее приключение оказалось донельзя неприятным, и меня начинает мутить от одного лишь воспоминания. Если, говоря словами лорда Джона, поляну игуанодонов можно назвать прекрасным сном, но болото птеродактилей скорее покажется ужасным кошмаром. Однако, все — по порядку.

Мы продвигались очень медленно отчасти оттого, что шедший впереди лорд Джон, проводя разведку местности, требовал, чтобы мы выдерживали между ним и нами дистанцию, отчасти потому, что на каждом шагу наши ученые то и дело останавливались, приседали на корточки, или буквально падали ниц, восхищенно разглядывая какой-нибудь новый цветок, или неизвестную бабочку. Мы шли справа по течению ручья. Мили через две-три деревья стали редеть, и перед нами открылась еще одна поляна. С противоположной стороны ее окаймляла гряда больших валунов. Мы продвигались к ним сквозь высокую по пояс траву. Постепенно до нашего слуха стали доносится странные (какая-то смесь индюшиного кулдыканья и змеиного шипения) звуки. Лорд Джон подал нам знак остановиться, а сам с величайшей осторожностью, стараясь не производить ни малейшего шороха, достиг расселины между валунами и остановился, напряженно всматриваясь куда-то вперед и вниз. На лице его отразилось величайшее изумление. Он, словно забыв о нас, совершенно оцепенел; затем, не поворачивая головы, дал нам рукой знак двигаться к нему. При этом он возвел указательный палец вверх, давая этим понять, что идти нужно очень тихо. Наверное он увидел что-то необыкновенно интересное и столь же опасное.

Подкравшись к лорду Джону, мы заглянули через камни. Перед нами открылась обширная котловина, — наверное, один из бывших вулканических кратеров, которых здесь, по-видимому, — много.

На дне его в нескольких сотнях ярдов от места, где мы затаились, было несколько поросших по берегам камышом зеленоватых луж, с затхлой, стоячей водой. Местечко, — жутковатое само по себе, но при виде его обитателей невольно вспомнился седьмой круг дантова «Ада». Здесь оказалось лежбище и гнездовье птеродактилей, — несколько сотен птеродактилей.

У кромки воды копошились детеныши, а их неприглядные мамаши, распластавшись в желатинообразной жиже, высиживали новую кладку. Вся эта масса наполняла атмосферу непрерывным, сливающимся в монотонный гул, визгом, кулдыканьем, щелканьем клювов и невыносимо тошнотворным смрадом. На больших камнях, каждый на своем, восседали взрослые самцы исполнявшие роль дозорных охранников. Они были совершенно неподвижны, как чучела, и лишь налитые кровью, беспрестанно вращающиеся в орбитах глаза и щелканье клювов вослед сновавших в воздухе стрекоз, выдавали в них жизнь. Свои перепончатые крылья они, сложив, плотно прижимали к телу, отчего походили на укутанных в мышиного цвета шали старух, у которых открытой оставалась лишь голова. В общей сложности рептилий: взрослых вместе с детенышами здесь было не менее тысячи. Наши ученые настолько были заворожены этим зрелищем, что, не замечая времени, могли, наверное, провести здесь весь день, пользуясь возможностью воочию наблюдать жизнь доисторических видов. Они указывали на дохлых рыб и птиц, во множестве валявшихся на дне котловины и вероятно служивших пищей этим тварям. Профессоры поздравляли друг друга. Данный рацион лишний раз подтверждал разделяемую обоими биологами концепцию, объясняющую нередкие находки множества окаменелых останков птеродактилей в песчаниках Кембриджа. Теперь не подлежало сомнению, что птеродактили как и пингвины, живут многоособными колониями.

Увлекшись дискуссией, желая уточнить какой-то нюанс, профессор Челленджер слишком откровенно выставил указательный палец, чем и навлек на нас беду.

Сидевший на ближайшем к нам камне самец-часовой, испустив пронзительно-тревожный крик, расправил, огромные, футов в двадцать крылья и в несколько взмахов поднялся в воздух. Самки и детеныши сбились в одну кучу поближе к воде, а самцы один за другим взлетали в небо. Было поистине незабываемым зрелищем наблюдать, как сотня этих страшилищ, разрезая огромными крыльями воздух, бороздят пространство, стремительно ныряя из стороны в сторону, словно ласточки. Но, ко всеобщему ужасу мы вскоре поняли, что нам не обойтись ролью сторонних наблюдателей. Круги, по которым летали чудовища, становились все уже, а высота — все меньше, и, наконец, хлопки их огромных перепонок стали настолько громкими, а свист рассекаемого ими воздуха, столь пронзителен, что я невольно вспомнил об аэродроме в Хендоне в день соревнования авиаторов.