Затерянный мир (сборник) (Др. перевод)

— Что случилось? — раздался снизу голос Рокстона, — с вами все в порядке?

— А вы-то его видели? — прокричал я, дрожа от волнения, ухватившись обеими руками за ветку.

— Услышали какой-то треск, подумали, что вы оступились. А что все-таки случилось?

Я уже начал раздумывать, не вернуться ли. Неожиданное появление обезьяны меня очень разволновало. Но до вершины оставалось уже немного, и я, переждав несколько минут и основательно отдышавшись, продолжил путь наверх. Один раз из-под ноги сорвался подгнивший сук, и я удержался только на руках. За исключением этого эпизода подъем оказался нетрудным. Постепенно листва стала редеть, и начали ощущаться порывы ветра. Это означало, что я уже находился выше других деревьев. Но, твердо решив не смотреть вниз, пока не заберусь до вершины, я все продолжал карабкаться. Вот уже ветви начали под моей тяжестью прогибаться. Найдя развилку потверже, я ее оседлал и посмотрел вниз. Подо мной простиралась изумительная панорама таинственной страны.

Солнце уже касалось горизонта, но закат был такой ясный, такой прозрачный, что раскинувшееся передо мной плато просматривалось все как на ладони.

Это — овал длиной миль в тридцать и шириной — в двадцать. Общий рельеф представляет некрутую воронку, так как самая низкая часть расположена в центре, где в вечерней дреме замерло зеркало озера. В окружности оно имеет миль десять. По его берегам растет густой тростник. Сквозь достаточно чистую воду кое-где видны песчаные отмели, отливающие золотым отблеском в ласковых вечерних лучах солнца. На отмелях были заметны какие-то темные пятна. Для аллигаторов или для челнов они казались слишком большими. В бинокль я разглядел, что существа эти живые, но какие, — определить не смог.

В этой части плато, где располагается форт Челленджера, миль на шесть простираются, достигая центрального озера, лесистые, кое-где прорезанные небольшими полянами, участки. Совсем близко от моего дерева находится поляна игуанодонов, а немного поодаль среди постепенно редеющих деревьев виднелись камни, окаймляющие кратер, где гнездятся птеродактили.

С противоположной стороны озера вид плато значительно изменяется. Там поднимаются рыжевато-красные скалы, точно такие, какие мы видели еще с равнины. Этот хребет возвышается над плато футов на двести, у его подножья растет лес. В нижней части скальной гряды немного повыше земли я рассмотрел, в бинокль множество темных отверстий. Наверное там существуют какие-то пещеры. Перед входом в одну из них я увидел белое пятно, но что — это, — не разглядел.

Прекратив рисовать, только, когда стемнело, я быстро спустился к ожидавшим меня под деревом друзьям.

Сегодня я сделался настоящим героем. Подумать только, я сам предпринял и претворил в жизнь грандиозный план. В моих руках теперь была карта, на составление которой при других обстоятельствах ушло бы несколько месяцев настойчивых исследований. Все с неподдельным уважением пожимали мне руку. Но прежде, чем перейти к топографическим деталям я рассказал им об удивительной встрече с обезьяночеловеком среди ветвей.

— Он находился на дереве с первого дня, проведенного нами на плато.

— Почему вы так решили? — спросил лорд Джон.

— Потому что я постоянно ощущал на себе чей-то недобрый взгляд. Я уже говорил об этом профессору Челленджеру.

— Да помню. Был такой разговор, — подтвердил Челленджер. — Наш юный друг по психологическому складу — типичный кельт, и это наделяет его особой чувствительностью.

— Общая теория телепатии… — начал Саммерли набивая трубку.

— Слишком сложна и обширна, чтобы о ней рассуждать мимоходом, — не дал себя прервать Челленджер. — Скажите, — прибавил он с апломбом епископа, обращающегося с речью к ученикам воскресной школы, — вы не обратили внимания на то, противостоит ли его большой палец всем остальным?

— Не обратил.

— У него есть хвост?

— Нет.

— А нижние конечности хватательные?

— А как же иначе он так легко передвигался бы в ветвях.

— В Южной Америке, если мне не изменяет память (прошу вас, профессор Саммерли, воздержитесь на несколько секунд от замечаний), что-то около тридцати шести видов обезьян, но считалось, что среди них нет человекообразных. Теперь выясняется, что они здесь есть. Но это — какой-то иной подвид. Вовсе не те мохнатые горилообразные увальни, которые встречаются в Африке или в странах Востока.

У меня едва не сорвалось с языка, что близкого родственника этих горилообразных я повстречал в Кенсингтоне.

— Для местного подвида присущи: растительность на лице и белый цвет кожного покрова. Последнее имеет место, по-видимому, из-за того, что обезьяны живут на деревьях, укрываясь от солнца в густой листве. Итак, возникает проблема, — к кому ближе местный подвид: к обезьянам, или к человеку. Если ко второму, то тогда, скорее всего, это и есть то самое пресловутое «недостающее звено». Полагаю, что мы должны немедленно заняться разрешением данной проблемы.

— Ни в коем случай! — решительно прервал его Саммерли. — Теперь, когда в нашем распоряжении имеется карта, за что мы должны благодарить господина Мелоуна, (я обязан привести и эти слова). Наша первая задача, если хотите, наш долг, состоит в том, чтобы выбраться живыми и здоровыми из этого чудовищного места.

— Мысли об искусстве европейских поваров не дают вам спать, — горько пошутил Челленджер.

— Совершенно верно, сэр. И сейчас для меня самое желанное «блюдо» это — наполненная до краев чернильница, ручка и стопка бумаги. Мы отчитаемся во всем, что здесь увидели, а дальнейшие исследования пусть продолжат другие. Вы же сами недавно с этим соглашались.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Челленджер. — У меня тоже, наверное, будет спокойнее на душе, когда я буду уверен в том, что сведения, полученные в этой экспедиции дойдут до наших друзей. Как нам спуститься с плато я пока не знаю. Хотя, в то же время не могу припомнить ни одной задачи, которую, приложив усилия, мне не удалось бы разрешить. Обещаю, что, начиная с завтра, буду вплотную заниматься вопросом нашего спасения.

На этом спор прекратился. Теперь при свете костра и свечи мы набросали по моему блокнотному эскизу черновой вариант карты Затерянного мира Мейпла Уайта. Карандаш профессора Челленджера вопросительно замер над белым пятном в центре, означавшим озеро.

— Как же нам его назвать? — спросил он.

— Почему бы вам не воспользоваться замечательной возможностью увековечить свое имя? — сказал Саммерли с обычной язвительностью.

— Полагаю, сэр, что мое имя останется в памяти грядущих поколений, благодаря моим собственным заслугам, — холодно ответил Челленджер. — Любой невежественный дилетант может прилепить свое имя к горной вершине или реке. Джорджу Эдуарду Челленджеру такие монументы не нужны.

Саммерли намеревался что-то возразить. Но лорд Джон заговорил раньше.

— По-моему, молодой человек, здесь вам решать, — сказал он. — Вы первым увидели озеро и думаю, никого не удивит, если вы назовете его, например, «Озеро Мелоуна». У вас есть на это право.

— Конечно же, пусть название подберет наш юный друг, — поддержал Челленджер.

— В таком случае… — сказал я, чувствуя, как начинают гореть щеки. — Я предлагаю… предлагаю его назвать «Озеро Глэдис».

— Может быть название, не например, «Центральное Озеро» точнее отразит его местонахождение? — спросил Саммерли.