Затмение: Корона

Твою мать, а я вообще его контролирую? с тошнотным чувством подумал Уотсон, услышав это.

Но слова мальчика явственно убедили Гиссена. Гиссен, как истинный немец, был не чужд мистицизма, уравновешивая им пунктуальность и прагматизм.

Гиссен — Ненасытный — поднялся и проговорил:

— Я... я пристыжен, что мною сделано так мало. Пока Рик Крэндалл в уединении, мы обязаны взять на себя его работу.

— Работу Бога, — поправил Джебедайя.

Гиссен кивнул.

— Да. Работу Бога.

Он оправил пиджак, вернул сбившийся на сторону галстук в нужное положение и посмотрел на часы. Всё говорило за то, что у Гиссена сейчас случится приступ активности.

— Работу Бога. Некоторых узников я ещё не допросил. Сейчас я с ними разберусь. Я чувствую, что один из них выведет меня на след животного, прозванного Остроглазом Торренсом.

Он поспешил к двери движением целеустремлённым, как взмах клинка.

Архитектурно-экологический комплекс Бадуа,

Египет

Когда — спустя неделю после первой беседы — Стейнфельда снова привели к Бадуа, у него появилось чувство, что разговор продолжается с того же места, на котором прервался арестом. Примерно то же время суток, та же тележка с чаем, Бадуа — в более или менее идентичном костюме, с тем же выражением дружелюбной задумчивой отстранённости.

— Пожалуйста, садитесь, друг мой, — сказал Бадуа. — Мне прежде всего хотелось бы извиниться перед вами за этот... домашний арест. Мы проинформировали ваших людей, что вы задержитесь, но я уверен, что тем создали вам большие неудобства.

Стейнфельд пожал плечами и сел на прежнее место.

— Я как в отпуске побывал, знаете... Я ходил в спа, смотрел кино и телевизор. Жил в комфортабельных апартаментах, хорошо питался, мог плавать и посещать массажиста.

— Но вам же пришлось перенести унизительную процедуру мозгового обыска на экстракторе?

— Это не больно. Я сам согласился. Ничего страшного. Потому что я был готов открыть вам свой разум, своё сердце, о шейх Бадуа.

Бадуа едва заметно усмехнулся и налил им кофе.

— Вы сама вежливость. Отлично: считаем, что вы меня простили. Давайте начистоту: вы прошли испытание на экстракторе блестяще. Экстракция показала, что вы совершенно искренни. — Он усмехнулся снова, но так широко и ярко, что в комнате словно лампочка вспыхнула. — И ни в коей мере не ставите перед собой цели подорвать мою организацию изнутри. Некоторые мои советники полагали, что... ай, ладно, неважно. Параллельное расследование подтвердило всю сообщённую вами информацию. Вы и вправду удивительно честный человек для моссадовца.

— Я не моссадовец, — возразил Стейнфельд, пожав плечами. — Трудно в это поверить, я знаю. Я с ними немного сотрудничаю. Но по сути я всего лишь организатор антифашистского движения.

— А-а. — Это прозвучало неубедительно. — Вы упомянули просмотр телевизора. — Он передал Стейнфельду кофе и бисквит. — Вы это видели? Про Дамаск?

— Выступление преподобного Крэндалла? Дамасские свитки? О да. Я был поражён. А нападки на Магомета... самоуверенность этих людей удивительна. Они совершили крупную ошибку. Они обнаглели. И поглупели. Вероятно, они считают, что остальной мир ещё тупее.

— Совершенно верно: фальсификация означает крупную ошибку с их стороны. И не менее крупную ошибку допустили они, начав злословить на Пророка. Эти события породили во мне уверенность, мой друг. Вас отпустят. Вам предоставят помощь, о которой вы просили... в известных пределах.

— В каких же, шейх Бадуа?

— Для начала вы можете рассчитывать на четыреста тридцать миллионов во всемирной валюте — на нужды вашего Сопротивления. Либо можете получить их в ценных бумагах, золотых слитках, банковским переводом на любой указанный вами счёт. — Он пригубил кофе. — Впоследствии я надеюсь удвоить эту сумму.

ПерСт, Космическая Колония

Расс Паркер и Клэр Римплер стояли на подиуме под перевёрнутой колыбелью искусственного неба — или искусственной земли, если забраться достаточно далеко. Они ждали, пока закончится церемония.

Временная платформа была изготовлена из сжатой переработанной макулатуры — искусственной целлюлозы, — как и распечатанная одежда. Под весом Лестера она немного просела. Тот переместился к ним, пожал руки на камеры Колонии-ТВ и утянулся к торчавшей из подиума тростинке микрофона. Он обратился к толпе техников на техниглише, сообщив, что именно усилиями Клэр и Паркера Снаружи завершён проект сооружения новых домов для технарей, что Паркер спас его жизнь, а Клэр Римплер понимает нужды рабочего класса и искренне ратует за его благополучие. Что жилища Снаружи — в парке перевёрнутой экосистемы сферы Бернала, заполненном воздухом, солнечным светом и благодатной фауной, — станут символом нового уважительного отношения Админов Колонии к рабочим всех уровней.

Паркер не очень хорошо понимал техжаргон и большую часть речи Лестера пропускал. Он услышал своё имя, выхватив его из крошева гласных и согласных, где каждая фраза казалась уху Паркера одним длиннющим словом. Паркер немного стыдился похвал в свой адрес, но и радовался, понимая значимость своих достижений. К тому же они сближали его с Клэр.

Иногда она его раздражала. С Земли она вернулась сама не своя. Она там такое видела и в таком участвовала — палец в рот не клади. Но в минуты счастья в ней проступала женская суть, яркая, как звёзды Техаса, и, Господи, как ему хотелось...

Расси, ты для неё слишком стар, говорил он себе.

Когда Лестер закончил, Клэр толкнула локтем Паркера; Расс неловко вышел к микрофону, развернул записи, морщась от шума бумаги, и зачитал речь на стандартном английском. Клэр демонстративно выступила на техниглише. Потом они перерезали ленту и устремились к новым домам, чтобы отпраздновать пуншем завершение проекта.

Клэр и Паркер стояли рядом, болтая с Китти, женой Лестера; Лестер протолкался к ним, и Клэр пробормотала:

— Ох-хох. Кажется, он намылился нам политинформацию прочесть.

Китти хихикнула. Паркер внутренне застонал.

— Вам известно, — сказал Лестер, смерив Паркера оценивающим взглядом, — что в настоящее время нами движет стремление к реформам, и на этом пути мы достигли определённых успехов. Возможно, стоит использовать энергию момента. Реформировать экономику Колонии.

— Лестер, ты вправду думаешь, — ответил Паркер, — что люди проголосуют за социалистическое государство в Колонии, если выставить этот вопрос на референдум? Да ну. Большинство технарей в той или иной мере демократы, а не радики.