Затворник

– Да расспроси на обратном пути, кто и какие знаки чеканит своим доверенным, чтоб больше глаза не пучить зря и не чевокать!
– крикнул он уже вслед утекающему стражу, забывшему от испуга, что не ему, старшему на посту, надо было бежать докладывать, а послать помощника. Впрочем, когда Жадину об этом спросил начальник караулов, то он быстро выкрутился - сказал, что раз дело государственной важности, то и доверить никому он не мог, и наказывать его не стали.

Пила же при этом подумал, что вчера дважды разные люди назывались ему княжескими слугами, а он ни знака, ни какого-то еще доказательства спросить ни у кого не догадался.

Пока Жадина спешил выполнять неожиданное поручение, Рассветник и Клинок решали, как быть дальше.

Серебряную пластинку Коршун получил от Барса. Называлась она "дело" и означала, что ее предъявитель действует по поручению главного воеводы. Поэтому Коршуну были обязаны содействовать все подданные стреженского князя. По его требованию в Новой Дубраве могли бы устроить большую облаву, но это друзья посчитали слишком опасным: злыдень, почуяв угрозу, мог запросто "сбросить кожу" да еще не раз, убить при том несколько человек и пропасть неизвестно в чьем обличии. Надо было действовать осторожнее.

– Так он что, может вас увидеть?
– спросил Пила.

– Конечно может.
– ответил Коршун.

– А обряд тогда зачем?

– Не все ты понял, как надо. Обряд от колдовского взора укрывает, но человеческие-то глаза у него тоже на месте. Еще и помощники у него в городе могут быть. Будет шум в городе - сразу заметит.

– Могут ли злыдень и его люди следить за воротами?
– спросил Вепрь.

– Нет, это навряд ли.
– ответил Рассветник - А вот по городу нам пока лучше не расхаживать.

– Он вас в лицо, что ли, знает?
– спросил Пила.

– А то как же!
– ответил Коршун - Из нас всех, вон - одного Вепря злыдни живьем не видели, да и за это не поручусь. А уж кого они увидят, того ни в жизнь не забудут.

– Это точно!
– сказал Рассветник - И еще, Пила, вот что тебе надо знать: Когда злыдень вселяется в человека, то многое из того, что этот человек знал, злыдню тоже становится известно.

– Вот же нечистая сила!
– удивился Пила - Так он что теперь, помнит все, что Край помнит?

– Не все, это я точно знаю.
– ответил Рассветник - Но кое-что помнит. Вот только что именно, и как много - не знаю. Но ты, Пила, не удивляйся, если он вдруг станет тебе напоминать, какие мать вам в детстве сказки рассказывала, или почему она его Краюхой назвала.

– Понятно.
– сказал Пила, а про себя подумал что чего-то здесь опять неладно: не настраивают ли его заранее против брата, а если так - то зачем? Но обратно же, зачем этим - то ли княжьим, то ли не княжьим - волк их поймет уже, каким людям, сдался пильщик Краюха, что они теперь всю Новую Дубраву готовы на уши поднять? И вслух добавил:

– Только это его отец Краюхой назвал, а не мать. Мать померла в позорные годы, когда он совсем еще был малой. Поэтому отец его и назвал Краюхой - последнего в семье, вроде краюхи.

– А ты "Пила" потому, что доски пилишь?
– спросил Коршун.

– Да. Отец наш - тоже был Пила. Я как маленький начал ему помогать - называли Пилкой, а подрос - тоже стал Пила.

– А еще братья-сестры есть?

– Была сестра, но померла в ту же весну, что и мать. Есть брат, Хвостворту, этот в горах сейчас.

– А его почему так зовут?
– удивился Коршун.

– Шепелявит он. В детстве еще бабка Варениха сказала раз, что он говорит, будто у него хвост во рту. Так и привязалось, стал Хвостворту.

Рассветник в это время снова подъехал к охранникам, и вполголоса сказал им что-то, указав рукой на ворота. Те, как будто в ответ, неуверенно пожали плечами. Рассветник спешившись, прошел по мостику к воротам и стал там внимательно что-то изыскивать: пощупал боковины арки, осмотрел проем и землю под ногами.

– Что это он?
– спросил Пила.

– Рассветник спрашивает у ворот.
– сказал Вепрь.

– Как - говорит? Они что, живые?

– Нет, ворота не живые. Но того, кто через ворота пройдет в город, они будут помнить. И если человек сможет задать вопрос, то сможет услышать нужные слова.

Рассветник тем временем вернулся.

– Ну что?
– спросил его Клинок.

– И не пахнет. А может, и входил, только потом следы замел.

– И ворота в городе не одни.
– сказал Клинок.

– Думаешь, стал бы он петлять вокруг города, только чтобы ворота не "замарать"? Легче уж было рожу спрятать на миг, да пройти.
– сказал Рассветник.

– Это верно.
– согласился Клинок - А еще, если бы чуял что за ним погоня, так вернее ему бы было тогда вообще в город не заезжать.

– Так-то оно так.

Скоро из ворот показался всадник, на вид лет под пятьдесят, на длинногривом богатырском коне, сам одетый богато, как большой боярин, с мечом у левого бока и с булавой военачальника за поясом. На крупе его коня, как Пила у Коршуна, болтался бывший горюченец Жадина.

– Здравствуйте, господа.
– сказал всадник, приблизившись - У вас, что ли, дело от главного воеводы? Покажите!

Коршун предъявил ему барсову печать. Заговорил вместо него Рассветник:

– Я Рассветник, это мои люди: Коршун, Вепрь и Клинок. А тебя как звать, боярин?

– Я Борец. Наместник города и земли. Какое ваше поручение?

– Поручение у нас вот какое: - продолжал Рассветник - В город, по всему судя, то ли вчера, то ли сегодня утром, из Горюченского городища приехал один тамошний, так ты вели своим людям его разыскать.

– Схватить?
– спросил Борец.

– Нет.
– категорично ответил Рассветник - Хватать его можно только если он попробует выбраться из города. Надо только найти и сразу дать нам знать. Иначе может выйти беда. И разыскивать его надо тайно.

– Кого это, Краюху-то?
– удивился Жадина - От него какая беда может выйти?

– А это, парень, уже не твоего ума дело!
– рыкнул на него Коршун - Воевода! Убрал бы ты подальше, чтоб глаза не мозолил!
– сказал он Борцу.

– Иди на пост пока.
– велел Борец Жадине.