Заупокойная месса

— Не мучь меня, не мучь меня так ужасно! — вдруг послышалась ее мольба.

Он откинулся назад. Голова его горела, язык был сух, и густая, липкая слюна собралась у него во рту.

— Это страшно! — слышал он, сказала она тихо.

Наступал вечер, темнело. Они сидели, близко прижавшись друг к другу.

— Темно, — сказала она.

— Да, темно.

— Видишь сквозь ветви месяц, он весь в крови?

— Молчи! Молчи!

Долго не говорили ни слова.

Еще теснее, еще крепче прижались друг к другу, держались друг за друга, и в их молчании, в их объятии было страдание.

Вдруг она вырвалась.

— Теперь я пойду домой, — сказала она твердо.

Он в бешенстве вскочил.

— Если ты теперь уйдешь, теперь — теперь… то… то… ты меня больше не увидишь.

Безумный страх дрожал в его голосе.

— Агая! Если в тебе есть хоть искра любви, не уходи теперь, я сойду с ума…

— Мы опять забыли о твоей жене — резко засмеялась она.

— Ты ставишь мне в упрек мою жену? Я ее никогда больше не увижу, если ты этого хочешь, я забуду ее, если ты прикажешь…

— Боже, до чего ты болен! — насмехалась она.

— Я не болен. Я люблю тебя. Я… я… Послушай, Агая, не оставляй меня, ты пожалеешь об этом, со мной будет плохо.

Он хныкал, как ребенок.

— Ну, теперь ты становишься сентиментальным. — Она хрипло рассмеялась.

В одно мгновение душа его сжалась. Как будто все застыло в нем, как лед.

Долго смотрел на нее, не говоря ни слова, потом снова сел.

Она рассматривала его с жестоким любопытством.

Молчали очень долго.

— Проводить тебя или ты хочешь пойти домой одна? — сухо спросил он.

— Я пойду одна. Иди и ты: ты серьезно болен.

— Что мне делать, это я сам решу! — он с ненавистью усмехнулся.

Долго смотрела на него.

— Боже, как ты невероятно глуп! — сказала она наконец. — Как вы отвратительны все — вы, мужчины.

— Только от проституток я слыхал подобные выражения о мужчинах. Они также ненавидят мужчин.

— Ты груб!

— Ты гораздо больше.

— Я ненавижу тебя! Я не хочу больше видеть тебя никогда!

— Я тоже.

Но когда она хотела уйти, он схватил ее за руку.

— Прости меня, я болен.

— Да, да, поезжай скорей к своей жене. Около нее пройдет твоя лихорадка! — Она насмешливо смотрела на него.

— Ты, вероятно, хочешь, чтобы я сначала развелся с моей женой? Тогда у тебя, наверное, явится мужество?.. Ха, ха, ха!.. Как ты труслива, как ты труслива!

Она, казалось, не слыхала этого.

— Ты, конечно, сделаешь в конце концов визит матери? Не правда ли? Завтра утром она дома.

— Нет! Спасибо!

Она пошла к двери.

— Ты в самом деле уходишь, Агая?

— Да.

Вдруг остановилась. Глаза ее искрились дикой ненавистью.

— Это правда, что у тебя здесь есть девушка, еще дитя, как ты говорил?

— Да, я нашел себе свою, понимаешь, свою прежнюю Агаю.

— Это замечательно! О, как я тебя ненавижу!

— Не выдавай же себя ежеминутно!

Открыла дверь.

— Послушай, послушай, Агая, подожди немного… Я скажу тебе нечто интересное.

Он злобно засмеялся, подошел к ней и тихо прошептал ей на ухо:

— Знаешь ли, что сегодня ночью ты лежала у меня в постели?

Она оттолкнула его и исчезла.

Он совершенно успокоился.

Теперь все прошло. Теперь он должен пойти домой. И может поехать к своей жене, ни слова не сказав Агае.

Вышел на улицу.

День угасал. Было уже совсем темно, и из мрака навстречу ему пробивались горящие глаза электрического света.

Люди толпами проходили мимо него. Вероятно, в театр.

Усмехнулся.

Дорога шла через парк Никого. Неподвижная пустая тишина.

Шел совсем медленно. В теле его, наверное, не было ни одного мускула, который бы не болел.

Вдруг он заметил какую-то черную массу, которая, казалось, скользила к нему навстречу: он не видел, чтобы она шла.

Остановился в оцепенении.

Черная масса была от него на расстоянии одного шага и также остановилась.

В безумном страхе он смотрел в ее сторону.

Из мрака выплыло, светясь, лицо с отвратительно искривленным, искаженным выражением и мучительно раскрытыми, сочащимися кровью, глазами.

Это был он сам!

Лицо, казалось, шевелится, открыло рот, двигало им, он услышал пронзительный крик..

В безумии он бросился на того, другого.

Но черная масса, казалось, отскочила и снова остановилась.

Глаза раскрылись еще шире, — по лицу проскользнула насмешливая улыбка.

Он хотел отскочить в сторону, но тот, другой, преградил ему путь.

Глаза жадно впивались в его кровь — его глаза. Они пристально смотрели на него, потом он увидел, что тот, другой, медленно приближается, еще ближе, лицо почти касалось его лица: он крикнул, закрыл глаза и побежал, в голове у него трещало, стучало, разрывалось… Упал.

Когда он пришел в себя, дотащился до скамьи и сел.

Пароксизм безутешного отчаяния бушевал в его теле.

Это безумие! — дрогнуло у него в мозгу.

Чувствовал другого у себя за спиной.

Встал и пошел, сердце его не билось больше. Отчаяние перешло в тупую, безумную сосредоточенность. Ему казалось, что он слышит шаги. Это было здесь. Сейчас, за его спиною.

Внезапно потерял сознание. Ничего не слышал, ничего больше не ощущал.

Придя домой, сел в столовой перед накрытым столом, подпер голову обеими руками и погрузился в задумчивый полусон.

— Не хотите ли съесть чего-нибудь?