Завещание Базиля Крукса

— И что делал на берегу, — шепотом прибавил Пигот, — капитан Родериго через четверть часа после убийства?

Транкиль покачал головой. Загадки все нагромождались и начинали казаться неразрешенными.

ГЛАВА 17. Просьба Транкиля.

Больше всех это чувствовал сам капитан. Подавленный усталостью, он сказал Нунецу:

— Все улики против меня. Я отлично это понимаю. Что же вы медлите? Арестуйте меня!

Голос капитана прерывался от волнения. Он печально взглянул на Лауру. От волнения черты ее лица изменились до неузнаваемости.

— Вовсе нет, капитан, — вмешался Транкиль. — Я уже раз имел случай показать, что улика, которая, по-видимому, сильнее всего должна говорить против вас, на самом деле — свидетельство в вашу пользу. Капитан, не согласились ли бы вы, вместе с синьорой Лаурой, восстановить сцену в баре?

— С удовольствием.

— Мы попросим доктора сыграть роль Тейа. Вас же, синьора, и вас, капитан, прошу занять те самые места, на которых вы находились, когда пили в первый раз.

Названные Транкилем лица покорно подчинились. Сам Транкиль начал суетиться подле них, напоминая фотографа перед съемкой группы.

Наконец, он почувствовал себя удовлетворенным и отошел за прилавок.

Участники сцены сначала сделали вид, что пьют, а потом вышли. Вслед за тем синьора Лаура вернулась одна. Наступило маленькое замешательство.

— Что же вы не берете своей рюмки, сударыня? — мягко спросил Транкиль.

Лаура испуганно посмотрела на него и затем дрожащей от волнения рукой подняла рюмку.

— Вы не отпили, Лаура, не так ли?

Лаура отрицательно покачала головой и хотела продолжать, как вдруг раздался голос Транкиля:

— Благодарю вас. Достаточно.

Синьора Тейа пристально посмотрела на француза. Тот улыбнулся, и эту улыбку заметил и капитан Родериго. Если опыт и имел какой-то смысл, то его не понимали ни Пигот, ни Нунец, ни Каучо.

Транкиль предложил всем свои отвратительный папиросы. Никто не посмел отказаться. Сам он погрузился в размышления.

— Насколько я понимаю, — резко сказал Пигот, который пришел в очень скверное расположение духа, — ваше расследование кончено. Нет никаких препятствий к тому, чтобы нам всем подняться на палубу?

— Да, — тихо произнес Транкиль, — мы можем подняться.

— Так пойдем. Ступайте, Доменико, — сказал Пигот, обращаясь к своему подчиненному.

И вдруг раздраженно прибавил:

— А вы, что тут делаете? Кто позволил вам здесь присутствовать? Убирайтесь и поскорее!

Это относилось к кочегару, еврею Кнатцу, который присутствовал при восстановлении сцены, но которого тогда никто не заметил. Не произнеся ни слова, он исчез. За ним поднялись Пигот, Родериго, Каучо и Лаура.

Последним поднимался Транкиль. Его раздумье было так глубоко, он споткнулся и непременно упал бы, если бы Родериго не поддержал его своей железной рукой.

Поднявшись на палубу, француз тихо сказал Нунецу:

— Эта драма много сложнее, нежели можно было думать, друг мой.

Родериго, облокотившись о перила, слушал шум волн.

— Как вы любите море, капитан!

— Ах, мосье Транкиль, в нем сосредоточивалась вся моя жизнь!

Чтобы скрыть охватившее его волнение, капитан положил на столик свою папиросу и стал завязывать шнурок на ботинке.

Транкиль положил свою папиросу рядом с окурком капитана и стал что-то разглядывать на берегу. Когда он кончил, он протянул руку за своим окурком, и чуть было не взял окурка капитана. Тут Родериго с неожиданной поспешностью взял Транкиля за руку и произнес:

— Дорогой мой, сделайте мне удовольствие, отведайте мою гаванскую сигару.

И протянул старичку свой портсигар. Транкиль взял, и оба закурили.

Около «Альдебарана» покачивалась шлюпка, доставившая сыщиков. В ней уже находились Лаура, Каучо, Нунец, Пигот и Доменико. Попрощавшись с капитаном, к ним присоединился и Транкиль.

По пути к берегу, француз оставался молчалив и лишь нехотя отвечал на вопросы Нунеца и Пигота.

— Лучше расскажите мне о Родериго, — сказал он, наконец. — Редко симпатичный человек. При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

— Мы познакомились еще во время войны. Мы оба служили добровольцами в британской армии. Затем неожиданно встретились здесь шесть месяцев тому назад.

В нескольких словах Нунец описал прибытие Родериго в Сантандер, внезапную перемену в его характере и его одинокую жизнь на «Альдебаране».

Шлюпка пристала к берегу, и пассажиры стали прощаться. Транкиль сделал несколько шагов с Нунецом.

— Скажите, — спросил тот, — есть ли у вас какие-либо предположения, объясняющие убийство Тейа?

— Пигот уже решил: романтическое преступление. Но это объяснение годится только в том случае, если допустить, что преступление совершено Родериго или Лаурой. Если отбросить такую возможность, то такое объяснение становится нелепым.

— Я, со своей стороны, не имею ни малейшего представления о том, кто может быть убийцей. А с другой стороны, без мотива не убивают. Пожалуй, если покопаться хорошенько в жизни Тейа, можно будет наткнуться на объяснение.

— Вы решительно, ничего не нашли бы, друг мой. Но вы правы: убийства без мотива не совершают. Я много раздумывал над этим и пришел к выводу, что не было никакого повода к убийству Тейа. Разве это не открываете широких горизонтов?

К ним подошла Лаура, и Транкиль предложил ей проводить ее до отеля, на что она охотно согласилась.

— Верите ли вы в телепатию, мосье Транкиль?

— А вы?

— Верю. И, вообще, я очень суеверна.

Мимо них медленно проходила черная кошка, и Транкиль, показав на нее произнес:

— Признак удачи, не так ли?

Лаура с улыбкой наклонила голову.

— Я не спрашивал вас, сударыня, как вы объясняете слова капитана: «Вы не отпили, не так ли». Так вот я нашел объяснение, когда находился на яхте. А теперь я понял причину вашего возвращения в бар. Но вот вы и дома. Спокойной ночи!

Медленными шагами он пошел дальше по улице. Поднявшийся туман скрыл его маленькую фигурку.

ГЛАВА 18. Исчезновение Моисея Кнатца.

Следующей день не дал ничего, но последующий принес новую сенсацию.

Около часа дня без вести пропал кочегар Моисей Кнатц, тот самый который присутствовать при восстановлении сцены в баре.

В полдень, сменившись на вахте, он спустился на берег, сказав, что намеревается позавтракать в городе.