Завещание предков

Все лучшее земли,

Над ними радуга сверкала,

Дорогой Ангелы вели.

Лучами трепетно ласкала

В цветах вишневые сады,

Легендой будущего стала

Пройдя сквозь время и суды.

Кинжальной сталью отражала

Те неприкаянные дни,

В доспехах воинов блистала

На поле брани и в тени.

(Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)

– Не верю!
– Вскочивший Кубин, сделал три шага, и остановился у спящего Демьяна. Что-то пробормотал и опять сказал громко:

– Нет! Не верю! Не может такого быть!

Демьян выглянул из-под плаща и спросил сонно:

– Что случилось, Матвей Власович?

– Ничего, спи.

Демьян сладко зевнул, и повернулся на другой бок.

Дед Матвей подойдя, сел на положенные на землю сёдла и, смотря мне в глаза, спросил:

– Как такое может быть?

Я пожал плечами.

– Все причины и предпосылки я уже упомянул. Больше мне добавить нечего. Одно могу сказать - как говорили не раз, страну просрали, извините за мой французский.

Кубин кашлянул.

– А французы тут причём?

– А, приговорка такая, не обращайте внимания.

– И ничего не смогли сделать?
– Расстроенный Кубин сплюнул.
– Я всегда говорил, что жандармерия - это сборище тунеядцев.

– А жандармерия тут не причём. Всю страну затянуло разом.

Кубин, глядя на тлеющие угли, медленно повторил:

– Всю страну затянуло.... И что потом?

А что потом? Как легко было начинать этот разговор. И как тяжело продолжать. Кубин уговорил меня начать рассказывать первым.

Начал я рассказывать с начала первой мировой. Всё, что касалось русских войск, старался вспомнить и подробно рассказать. Как только начал говорить про то, что случилось позднее, то Кубин стал реагировать резче. До этого сидел тихо, только катал желваки. После рассказа про семнадцатый год он и вскочил.

– Дальше Матвей Власович, началась гражданская война.

Сделал паузу, посмотрев на Кубина. Он молчал и смотрел на костёр. И я продолжил. Начал с причин, рассказал о Брестском мире, интервенции Антанты. Описал основные действия армий красных и белых. Упомянул о махновцах. Потом, озвучил, сколько было жертв в результате войны.

– Больше десяти миллионов.

Кубин произнёс тихо:

– Скажи что это неправда.

– Это правда, Матей Власович.

Кубин обхватил голову руками.

– Бедная моя Лиза. Бедная моя мама. Бедная моя страна. Как такое возможно? Как такое пережить?

– Это ещё не всё, Матвей Власович.

Кубин вздрогнул.

– Что? Что ещё может быть страшнее того, что ты мне рассказал?

– Война, Матей Власович. Другая ВОЙНА.

Кубин вдруг резко встал и отошел в темноту, вернулся с дровами. Бросил рядом и стал медленно подкидывать сухие ветки в костёр. Поднял усталое морщинистое лицо.

– Не надо дальше рассказывать. Пока не надо. В Китеже, в храме Владимирской иконы Божией Матери, протоиерей Григорий, мой друг и один из четырёх офицеров, что тридцать лет назад попали сюда. Нам вместе и расскажешь. Так лучше будет.

– Не надо, так не надо. Но об одном я скажу сейчас. Как я, да и вы попали сюда.

Дед Матвей удивлённо спросил.

– Как так? Ты знаешь, как сюда попал? И как?

Интересно, как он будет реагировать на лешего в моём рассказе? Даже и не знаю, как сказать об этом.

– Понимаете, Матвей Власович, я уже два раза тут был. Ну, в смысле, попал в первый раз, случайно, потом домой вернулся. Затем решил опять сюда прийти, уже сам, и подготовился при этом. Правда, признаю, что подготовился не совсем хорошо.

Я наклонился и, достав тлеющую ветку, прикурил сигарету. Пятую за время разговора. Отрывался, так сказать. Когда ещё покурить придётся? При аборигенах дымить я опасался.

Кубин смотрел на меня, ожидая продолжения. Я затянулся и, пустив дым, продолжил:

– В первый раз, попав сюда, испугался сильно. Представь, я оказываюсь на месте посёлка, которого нет, а на месте фермы из моего будущего - пашня. На ней пашет мужик, в простой одежде. Подхожу, хочу спросить, где я оказался, а он меня не слышит. Мало того, я хватаю его за плечо, а моя рука сквозь тело проходит. Думал, с ума сошел. Потом подумал, что я умер и как привидение стал.

Кубин сразу перекрестился.

– Свят-свят.

– Вот-вот. Представляешь моё состояние? Потом, как успокоился, стал эксперименты ставить. После того, как рукой ударился. Что интересно, предметы разные в руки свободно брал, а сквозь тело рука как через пар. Да! И там ворон всё меня пугал. Как каркнет, так и произойдёт что-то.

Кубин опять перекрестился.

– Потом я рядом с семьёй мужика этого сидел, курил. И представляете, дым от сигарет женщина учуяла. Я как раз решил пересесть, как ворон этот очередной раз каркнул. Тут девка бежит, кричит "степняки!". Мужик распорядился, как и что кому делать, оделся в бронь и ускакал.

Дед Матвей встрепенулся:

– Погоди-погоди. Это в конце апреля было? Так это ты Борису помог?

Я кивнул.

– Получается так. А тебе про это откуда известно? Кто рассказал?

– Борис, конечно. Отцу ни слова, а мне, наставнику своему, рассказал. Я и не поверил, думал, выдумал всё. Только не знал, как объяснить, откуда он трофей изрядный взял?

Кубин вдруг протянул руку.

– Дай закурить, Владимир Иванович.

Закурив, поперхнулся, прокашлялся, сказал виновато:

– Лет тридцать не курил. Что дальше было?

– Ну, после того как я Борису помог, к дереву вернулся, с которого, как потом выяснилось, всё и началось.