Заветное Желание

Блэкмара, заметив интерес Анжи к этой комнате, спросила, не желает ли та понежиться в объятьях воды. Конечно же, она желала. Настало время очередного испытания? Как она относилась к каше – выяснили, теперь следовало узнать, по-королевски ли она чистоплотна?

Лохань наполнилась теплой водой, принесенной длинной вереницей крылатых кувшинов. Свечи в миниатюрных жирандолях, висящих под потолком, стали потрескивать от легкого пара.

— Каким ароматом пожелаешь сдобрить воду? – спросила Блэкмара, почему-то лично перебирая мешочки с травами.

— Я предпочитаю мяту, – отозвалась Анжи, гадая, не очередная ли это проверка? – Холодные запахи меня успокаивают.

Блэкмара бросила мешочки с листьями в воду и оглянулась. Похоже, она была удивлена ответом. Наверное, мятой здесь пользовались простолюдины, и хозяйка Трюэлле сделала соответствующие выводы. Там, во дворе, она ее просто пожалела, поэтому во всеуслышание назвала Правительницей. Теперь же, вероятно, удостоверилась, что на трон Тир-ре взошла самозванка.

— Мне прислать своих дам или прислужниц твоей свиты?

— Никого не нужно. Благодарю.

— Как тебе будет угодно.

Блэкмара печально улыбнулась и вышла. На душе стало еще тоскливее. Недолго осталось всем гадать и сомневаться! Пусть хоть сейчас отрекутся! Да простит ее сестра, но Анжи оставит наследованный трон пустым. Завтра же найдет проводника и отправится к Ледяному Пламени. Опасность миновала, так что больше здесь в ней никто не нуждается. Вот и прекрасно!

И все же расплакавшись, Анжи скинула сапоги, вылезла из одежды и нырнула в теплую воду. Комната наполнилась запахом мяты, и в памяти всплыла старая лохань в доме целительницы Флораны, старушечье шарканье ног по деревянным половицам, маленькое окно, в которое заглядывало любопытное солнце. Скоро она снова окажется в привычной для нее обстановке. Только бы ее не забыли. Только бы не потеряли надежду на ее возвращение.

Когда она перебралась в спальню, пожаловал Дым и вздумал прочитать самую короткую из написанных им миниатюр. Как выяснилось, от скуки и впрямь можно умереть. Анжи зевала, но слушала, устало гадая, когда же ее оставят в покое. День и без того выдался тяжелый!

— Очень интересно, – сказала она, когда он, наконец, замолчал. – Сразу видно, что уже тогда талант бил из тебя фонтаном.

— Ты растоптала самое сокровенное, чем дорожит каждый мастер пера! Его неподражаемый шедевр из раннего!

— Скажи лучше, где мне найти провожатого?

— Позвони в колокольчик, и прислужник проводит тебя! Но куда ты вздумала идти среди ночи?

— Да нет! Мне нужен тот, кто проводит меня к Ледяному Пламени.

Дым нахмурился и посмотрел на нее с подозрением.

— Побег Правительницы на земли неприятельского Фаэтона наложит печать позора на весь твой род. Тебя сочтут самозванкой, ибо никто из Эвиса не отрекся бы от трона и не оставил свой народ. И уж тем более, никому из правящих не пришло бы в голову занять сторону врага.

Анжи хотела возразить, но поняла, что ее оправдания нелепы. Для всех ее безрассудное стремление вернуться домой выглядело предосудительно. Хоть разорвись на две части! С одной стороны зов сердца, с другой – совесть и непосильный долг, заперший ее в клетке Тир-ре.

— Поразмысли над моими словами, – заметив, что Анжи задумалась, сказал Дым. – Взвесь все, прежде чем принимать решение.

Она кивнула и повалилась на подушку. Было нелегко, но окончательное решение она приняла.

* * *

Утром довольно мрачные покои удивительно преобразились. Все озарили льющиеся в окно лучи огромного, повисшего над холмами солнца. Деревянные столы и стулья с кружевом вычурной резьбы, дорожка с расписным узором, гобелены с вытканными сюжетами сказаний – все выглядело утонченной роскошью.

Оглядевшись, Анжи опустила ноги на ковер и, вытащив из-под стула сапоги, обулась. Пройдясь по комнате, открыла дверь и нерешительно вышла в коридор. Начищенные шандалы и тяжелые рамы картин, осыпанные искрами бликов, горели в утреннем свете раскаленными углями. Красноватый отлив выдавал магическое вмешательство в сотворение покоренного металла.

Задержавшись возле портрета Блэкмары, Анжи во второй раз отметила, что белокурая женщина похожа на Тирлэй. Может, все дело в мягкости голоса и плавных движениях? В больших голубых глазах, крылатых нарядах, тонких кольцах на белых пальцах?

В дальнем родстве?

Наверху хлопнула дверь. Анжи поспешно шагнула под арку и спустилась на ярус ниже. Заблудившись в переходах, забрела в огромную кладовую, а из нее вышла в кухню. За столом сидели две завтракающие кухарки и старик-истопник. Заметив возникшую перед ними Правительницу, друг за другом поперхнулись. Одна женщина даже обвела себя защитным знаком.

— Не думали мы, что вы с солнцем встаете, – словно оправдываясь, заговорила прокашлявшаяся женщина, поспешно оправив белый передник. – Яства еще не поданы.

Опять, небось, тыквенная каша? Упаси небо от таких яств!

— Может, пока горячего взвара отведаете? – спросил истопник.

— Благодарю, с удовольствием.

Анжи хотели устроить в отдельной зале, где обычно трапезничала Блэкмара, ее дети и родственники, но она отказалась. Женщины все болтали, рассказывая о шалостях своих детей. Старик тоже не отставал и смешил всех своим жужжащим бормотанием. Важная птица, залетевшая в чужое гнездо, их больше не смущала.

В коридоре послышались шаги. В кухню вошел молодой человек с мальчишкой – сыном Блэкмары. Парень удивленно воззрился на гостью. Впрочем, любой бы удивился. Женщины бросили свое занятие и поднялись с табуретов, поздравляя с безоблачным утром. Анжи, вызвавшаяся помочь им с сервировкой стола, растерялась и тоже поднялась, отставив от себя чашу с лимонным корками.

Высокий парень был красив, даже слишком красив, чтобы утолить интерес одним мимолетным взглядом в его сторону.

— Солнце давно взошло, а стол до сих пор не накрыт. Не заставляйте гостей ждать.

Тон у парня был требовательный, а голос… – тоже красивый.

Невероятно красивый. Невыносимо красивый!

Он глянул на Анжи и, развернув мальчишку, ушел. Наверняка, приходил сюда не для того, чтобы напомнить слугам о трапезе. Но, увидев на своей кухне чистившую лимоны Правительницу…

— Ох, давай, старый башмак, шевелись! – покрывшись красными пятнами, засуетилась женщина в кружевном переднике. – Я уже трижды провинилась перед юным господином. Помилуй небо от его гнева!