Заветы Ильича. «Сим победиши»

Слово взял Давид Рязанов. Совершенно очевидно, говорил он, что «без разделения функций организации и управления не может быть нормального хода производства». И функция управления должна находиться не в руках профсоюзов, а у экономических органов советского государства. Но Томский в этой связи полагает, что мы вообще «временно… отстраняем рабочих от этой работы», дабы не отпугнуть буржуазию.

Отсюда и колебания в вопросе о стачках. Да, «малокультурные рабочие… иногда не знают, что у них имеются другие способы отстаивания своих интересов…» Но это не повод для запрещения стачек. Статьи Зиновьева и других на эту тему лишь запутывают вопрос. «Право бастовать остается, и остается нерушимо в Советской конституции».

«Я остаюсь при старом убеждении, что, даже отступая назад, мы не должны отступать дальше, чем это указывает практика буржуазно-демократических республик…» Там, например, тарифы устанавливаются по соглашению предпринимателей с профсоюзами. Этим тарифам придается публично-правовой характер закона. Почему же нам не воспользоваться такой практикой.

Коснулся Рязанов и вопроса об отношении к специалистам: «В силу целого ряда условий мы получили на свою долю огромную массу весьма бесталанных, безграмотных спецов. Такие безграмотные спецы плохо устраивались и при старом порядке». Ленин призывает беречь всех спецов, как зеницу ока. Да после этого эти бездарные спецы, «которые так заполнили наши учреждения… задерут нос превыше Ивана Великого».

Если на управленческие органы не будет управы, «то они… в своем влечении к хозяйственному расчету готовы будут отказаться от всего — от программы, от марксизма, а будут кричать: вот мы какие! Мы за половинную плату довоенного времени выкачиваем теперь больше, чем в довоенное время! Вот до какого чистоганного восторга доходят представители новейшей экономической политики…»¹

Последним в прениях по докладу Томского выступил Троцкий. «…Как говорил в докладе т. Ленин третьего дня, — сказал он, — мы начали в хозяйственной политике крутым и непримиримым разрывом с буржуазным прошлым… Что вместо этого? Централистический верховный священный ВСНХ, который все распределяет, все организует, обо всем заботится… Мы на этом плане осеклись. Почему? Потому, что оказа- ⁵⁸⁶⁵⁸⁷ лись недостаточно подготовленными или, как формулировал т. Ленин, в силу нашего низкого культурного уровня… Тут была в общем и целом революционная неизбежность, — но… ошибка была в том, что пролетариат брал на себя невмоготу в области хозяйственного строительства».

НЭП определил крутую перемену профессиональной политики партии. Конечно, Томский лучше Рокфеллера будет отстаивать интересы рабочего класса. Но «Рокфеллер положит Томского на обе лопатки в 5 минут… в области маневрирования на рынке… Здесь мы у него, у Рокфеллера, должны учиться». И очевидно, что маневрирование несовместимо с контролем профсоюзов над повседневной работой хозорганов. Контроль можно осуществлять «через общегосударственные учреждения».

Ошибается Рязанов и в отношении к спецам. Раз мы вынуждены учиться «у буржуазных спецов в этой проклятой коммерческой сфере», то неизбежно и повышение их роли в нашем обществе. И история на московском водопроводе, где группу рабочих за травлю спеца отдали под суд, это «окрик авангарда рабочего класс по отношению к рабочему классу в целом».

«Разве не бывало так, — напомнил Троцкий, — что во время отступления армия беспощадно расстреливала дезорганизаторов? Кого? Подлецов? Вовсе не всегда, нередко людей, которые растерялись, свихнулись… Расстрел был жестоким орудием предостережения другим. В хозяйственной области тоже необходимы бывают суровые меры».

Обращаясь к Рязанову, Троцкий сказал: «Вот вы написали очень хорошую книжку — “Комментарии к Коммунистическому манифесту”… (Рязанов-. Потому что я нашел свободное время во время удаления моего из профдвижения.) Если дело обстоит так, то Рязанов этим произнес против себя самую убийственную реплику… Потому что комментариев, которые он написал к Коммунистическому манифесту, никто из нас не напишет. Я не думаю, чтобы нашелся человек, который знал бы так досконально марксистскую литературу, как Рязанов — тут ему и книги в руки…»¹

С заключительным словом выступил Томский. Из речи Троцкого вытекает, сказал он, что «на основании рынка мы должны отбросить рабочих от управления… Это никуда не годится…» Не надо путать хозяйственный вопрос с политикой и педагогикой — «воспитанием рабочих масс в духе управления». Да и на практике «отбросить рабочих» немыслимо, ибо «на профсоюзы и на коммунистов в профсоюзах давят всей своей тяжестью многомиллионные беспартийные массы».

Что же касается Рязанова, то он «напоминает мне того хорошего человека, — пошутил Томский, — про которого тесть сказал: “Хороший у меня зять, умеет танцевать, петь и говорить, только не тогда, когда следует все это делать”». Его позиция по отношению к спецам неприемлема, «ибо масса на почве голода, стремления к уравнительности во что бы то ни стало, конечно, будет настроена против спецов. Спец живет лучше, ему платят больше, спец командует… Конечно, многие спецы воруют, но многие и не спецы воруют… Надо из спецов отобрать лучшее и создать условия, чтобы они могли себя проявить в достаточной степени».

Относительно критики Ларина Томский заметил, что воюет он «фантастической статистикой. Кто же не знает, что в Метрополе, в комнате Ларина, в любой час и минуту каждый может узнать, сколько яиц в Советской России находится с теми, которые вы съели и которые вы кушаете в настоящий момент? Кто не знает цены этой статистике с потолка?»

Ларин доказывал, что рабочий класс спас после революции производство. «Кто об этом спорит? Ленин спорит? Я спорю? Но нас в данное время не интересует, кто спас Рим. Нас интересует вопрос, как и кто будет строить новый Рим… Каков в данной экономической обстановке наиболее целесообразный метод управления производством? На этот вопрос отвечать надо, и на него Ларин ничего не отвечает, и Рязанов не отвечает»¹.

С некоторыми поправками ленинские тезисы «О роли и задачах профсоюзов…» съезд принимает единогласно.

Еще более острый характер приняло обсуждение вопроса о финансовой политике. Здесь, помимо доклада Сокольникова, пришлось ставить содоклад Преображенского. Фактическими содокладами стали и выступления Ломова, Киселева, Пятакова, Ларина, В. Шмидта и других.

Сокольников обратил внимание делегатов на то, что вопрос о финансовой политике обсуждается на партийном съезде впервые. С того момента, когда рядом с госсектором появился рынок, от него зависит и вся наша госиндустрия. Поэтому, если мы хотим, чтобы «машина нашего… государства могла продолжать действовать», важно понять, что рынку необходим инструмент обмена — денежная система. Мы должны иметь «твердую валюту, а не ту… кувырком скатывающуюся вниз валюту», которая сейчас предлагается народному хозяйству¹.

На недостаток проектов «иногда самого фантастического свойства» жаловаться не приходится. Все — рабочие, крестьяне, бухгалтера, чиновники «думают, что можно найти какой-то магический секрет, который дал бы возможность от плохих денег перейти к хорошим немедленно…» Например — «перейти на золотую валюту».

Но у нас сохранилась лишь малая часть золотого запаса. «С этим запасом… мы могли бы прожить некоторое время… Что было бы после того…? Мы остались бы у разбитого корыта!» Выйти из кризиса «силами финансовой техники, изобретательности финансистов, конечно, никак невозможно». Выход «только на основе подъема нашей индустрии… нашего сельского хозяйства…. развития нашей внутренней… и внешней… торговли»⁵⁸⁸⁵⁸⁹.

Бюджет на 1922 год предусмотрел расходы на 1 миллиард 800 миллионов довоенных рублей. Доходы от госпромышленности были явно завышены и дефицит составил около 1 миллиарда. Мы вынуждены не только сокращать бюджетные расходы, «вплоть до военного», но и децентрализовать их, т. е. перенести часть расходов (на здравоохранение, просвещение, социальное обеспечение, отчасти юстицию и т. д.) на местные бюджеты. Многие из них уже сейчас являются более прочными, да и при изымании местных налогов исполкомы проявляют гораздо большую активность и инициативу. Надо научиться «жить за счет собственных ресурсов»⁵⁹⁰.

Для этого необходимо прежде всего избавиться от предрассудка относительно «бесплатности» госуслуг. От нее (оплата жилья, освещения и т. п.) выигрывают лишь более состоятельные слои населения. Переход к платности железнодорожных услуг дал НКПС триллионные выручки. Продажа марок позволила Наркомпочтелю самим выплачивать зарплату служащим. Солидный доход от сбора за срубленные деревья получает и Наркомзем.

Но главная проблема — финансирование госпромышленности. Полностью держать ее на госбюджете мы не можем. И «мы должны ей предложить опереться на рынок и поддержать пролетарское государство, а не сосать его». Для этого необходимо менять отношение с предприятиями, создать пространство для проявления их инициативы, ввести промышленный налог с тем чтобы часть продукции они могли реализовывать сами. И товарищ Ленин прав: рынок станет для них самым жестким экзаменатором¹.